Алина Лис - Путь гейши

Мия почувствовала, как напряглись удерживающие ее руки.

— Тогда почему ты отказалась стать моей?

Дрожащим голосом, сбиваясь и путаясь, Мия рассказала о словах Асуки. О собственной доверчивости, переходящей в глупость, она говорила жестко, не пытаясь оправдаться.

— И ты поверила? — подытожил Акио ее рассказ.

Девушка всхлипнула, прижалась крепче и спрятала лицо у него на груди.

— Я кажусь тебе таким монстром, Мия?

— Да. То есть нет, сейчас уже не кажетесь, но раньше… Вы же связывали меня… тогда, в школе.

— Я не делал тебе больно, — резко ответил Акио.

Мия не удержалась и все-таки расплакалась. Ей было горько и стыдно.

Как просто могло бы все быть, если бы Мия тогда не поверила Асуке.

— Простите, — прошептала она. — Пожалуйста, простите меня! Я не хотела…

— Прощаю. Ну все, все, не реви.

Девушка прижалась к нему и заплакала еще горше. Акио устало вздохнул:

— Хватит, Мия. Я не люблю женских слез. Асука, значит. Она за это заплатит, обещаю.

Слезы высохли мгновенно. Мия отстранилась и с подозрением посмотрела на мужчину:

— Что вы хотите сделать?

Он улыбнулся, на этот раз неприятно и жестко:

— Эта девка полгода из кожи вон лезла, чтобы стать моей наложницей. Я ее выкуплю, а потом отдам в самый дешевый бордель Идогамы.

Мия содрогнулась от ужаса. У нее не было никаких теплых чувств к Асуке, но план мести Акио показался девушке просто чудовищным.

Еще мгновение назад рядом с этим мужчиной она чувствовала себя защищенной, а теперь снова стало страшно.

— Вы не сделаете этого, — прошептала она.

— Сделаю. И не спорь со мной, Мия.

— Нет!

— Ты слишком добрая девочка, я уже говорил тебе это. Подлость нельзя прощать…

— Вас я простила, — тихо сказала Мия.

Он осекся, а потом сердито сузил глаза:

— Считаешь, это одно и то же?

— Нет, — Мия бестрепетно выдержала его гневный взгляд, — я считаю, что если вы так поступите, то станете монстром. Таким, как говорила Асука. Понимаете?

Мужчина не спешил возражать, и это придало ей уверенности. Она порывисто схватила его за руку и заговорила все быстрее и увлеченнее:

— Отказаться от мести — не значит простить! Я поверила Асуке, поэтому виновата не меньше нее. Забудьте об этой женщине, и вы накажете ее уже этим. Жизнь гейши и так безрадостна и полна унижений. Отдаваться каждую ночь любому, кто заплатит, и делать вид, что сама хочешь этого, — гадко.

Он медленно покачал головой.

— Ты судишь по себе, Мия. Я видел достаточно шлюх. Для них нет в этом унижения. Ты — другая. — Он потянул ее за руку. — Пойдем.

Что-то подсказало девушке: не следует настаивать дальше. На Акио Такухати нельзя давить. Его надо уговаривать, убеждать — ласково и осторожно.

Она пообещала себе, что вернется к этому разговору позже.

Чем ближе они подходили к воротам, тем более смущенной и возбужденной чувствовала себя Мия. Акио продолжал смотреть на нее так, словно хотел съесть, и от его взгляда по коже бегали щекотные мурашки.

Девушка представляла, что он сделает с ней совсем скоро, когда они останутся наедине. От этих мыслей слабели ноги, а в животе появлялась приятная тяжесть.

Но у главного входа в Инуваси-дзё Акио со срочным вопросом перехватил начальник стражи. За его спиной маячил советник по налогам, глава купеческой гильдии и гильдии ткачей, и у каждого было дело, не терпящее отлагательств.

Чтобы не мешать мужчинам, Мия отошла в сторону. Начальник стражи держал в руках свитки и с жаром доказывал что-то. Акио слушал его речь со скептической гримасой. В присутствии других людей он неуловимо изменился. Сейчас во дворе замка стоял Ледяной Беркут с Эссо — жесткий и требовательный даймё.

Девушка почувствовала, как возбуждение уступает место разочарованию. Она ощутила себя ребенком, которому пообещали подарок и обманули.

Надо привыкать. Акио — даймё, он отвечает за всех этих людей. Наложница никогда не будет для него на первом месте.

Мия развернулась и побрела к входу в замок. Наверное, он придет к ней вечером…

Почему-то эта мысль совсем не утешила. Стоило ли бежать из «Медового лотоса», чтобы снова стать игрушкой для мужчины? Пусть для одного-единственного, а не многих. Пусть даже он будет внимателен и нежен, а Мию тянет к нему не на шутку.

Он будет приходить к ней поздно вечером или ночью. Усталый, может, злой, в поисках расслабления. Утолять желание и уходить в другую жизнь, в которой Мии нет места.

Девушка успела подняться до третьего этажа, когда сильные руки легли на плечи, заставляя замедлить шаг.

— Опять пытаешься сбежать? — раздался голос над ухом.

Мия замерла. От того, что он ее нагнал, стало одновременно приятно и стыдно. Как будто она ушла специально, чтобы привлечь его внимание, а это ведь неправда…

Ну, почти неправда.

— Вы даймё, у вас дела.

— Дела подождут. Сейчас я хочу тебя, Ми-я.

От того, как он медленно, чуть растягивая гласные, произнес ее имя, Мии стало жарко.

И вдвойне жарче стало от того, как он прижался к ней сзади, от сомкнувшихся на талии рук и хриплого дыхания над ухом.

— Я тоже хочу, — прошептала она едва слышно.

И взвизгнула в следующую минуту, потому что Акио подхватил ее на руки и понес.

— Пожалуйста, поставьте! Нас же могут увидеть!

Это так неприлично! На людях следует проявлять сдержанность. Даже гейша не даст мужчине прикоснуться к себе лишний раз за пределами чайного домика. Только самые дешевые шлюхи позволяют лапать себя перед случайными зрителями.

— Здесь никого нет.

Он поставил Мию на ноги перед дверью в ее покои.

— Пригласишь меня, Мия?

Девушка поклонилась, чтобы скрыть пунцовые от возбуждения щеки, и отодвинула дверь.

Внутри было темно от опущенных ставен, закатное солнце в щелях почти не давало света. Мия зажгла светильники и уставилась на циновку под ногами, не в силах поднять глаз на мужчину.

Он повелительно коснулся ее подбородка, заставляя поднять голову. И накрыл губами ее губы…

Возбуждение, которое Акио испытывал всю дорогу до замка, вырвалось наружу. За деревянной перегородкой остался весь мир — огромный и сложный. Остались обязанности, друзья, враги, планы…

Здесь, в полумраке комнаты, было место только для мужчины и женщины и таинства между ними.

— Моя! — шептал он, исступленно целуя ее и чувствуя, как она дрожит от желания, как отвечает — отвечает сама, без принуждения. Ему хотелось растянуть каждое мгновение в вечность, насладиться им до опьянения, пресыщения. А нетерпение и голод требовали взять ее сейчас — торопливо, грубо. Сбросить напряжение, войти в нее, толком не раздев, как в прошлый раз.

Он просунул девушке ногу между колен, почувствовал, как она трется о него и выгибается под его ладонями, и зарычал.