Алина Лис - Путь гейши

— Что это? — немеющими губами прошептала Мия.

Он повернулся к ней резко, всем телом.

— Это у тебя нужно спросить, Мия. Откуда у тебя виим Аль Самхан?

— Что?

Она ничего не поняла из его слов, кроме того, что случилась беда. Катастрофа. И наверное, лучше, чтобы злополучный амулет и правда был обычным камушком с дыркой.

— Он заряжен на тебя, — сообщил Акио. Его лицо стало бесстрастной ледяной маской, только глаза сияли жутким синим пламенем.

— Я не знаю, — с отчаянием повторила Мия. — Клянусь, я ничего про это не знаю! Никогда не слышала о таких… штуках. Его подарил господин Куросу Ёшимитсу. Он уколол мне палец, вымазал амулет в крови, а потом подарил. — Голос задрожал от слез. Слишком жутко было видеть, как мужчина, которому Мия привыкла доверять, с которым мысленно связала свою судьбу, превращается в чужака.

Казалось, стена между ними, стена, которую общими усилиями почти удалось разрушить, снова восставала у нее на глазах — длиннее и выше стократ, чем была. И теперь любое слово Мии отражалось от нее бессмысленным эхом.

— Он заряжен на тебя! — с нажимом повторил даймё.

— Я не знаю почему!

Акио вскочил и начал одеваться.

— Куда вы?

Он не ответил.

— Господин! Пожалуйста, я не вру! Клянусь! — Собственные слова показались ей жалкими и неубедительными в леденящей тишине комнаты, но Мия встряхнула головой и упрямо продолжила: — Если бы я хотела скрыть его от вас, я бы что-нибудь придумала. Отвлекла бы вас.

Акио обернулся в дверях. На мгновение Мии показалось, что она все же сумела пробить стену. Что ей удалось достучаться до него, хотя бы убедить выслушать…

— Не вздумай выходить до моего возвращения! — прорычал даймё.

Если поднятый с постели хранитель знаний и удивился позднему визиту даймё, то вида не показал.

— Истинный виим, — подтвердил он, то поднося амулет ближе, то отодвигая дальше. — Золото, замешенное на крови Аль Самхан.

Последняя надежда рухнула, и даймё чуть не завыл от разочарования. В груди стало больно, словно кто-то вонзил и провернул клинок. Акио выдохнул сквозь сжатые зубы.

Мия…

Он доверял ей. Доверял полностью, а она…

Как и когда она стала работать на Самхан?!

— Создан примерно два месяца назад, — так же бесстрастно продолжал видящий.

— Два месяца? — тяжело переспросил Акио.

Получается, уже после мидзуагэ. Но как? Виим — бесценный знак высшего доверия императорской семьи. Во всей проклятой огненной империи не наберется и десятка человек, одаренных подобным образом.

Даже если Мию завербовала самханская разведка, никто не станет дарить виим случайной шлюхе. И разве она могла получить его, если никого из членов семьи Аль Самхан на тот момент не было в Тэйдо?

Что-то не складывается.

«Ты просто не хочешь верить в ее вину! — издевательски шепнул внутренний голос. Его визгливые интонации снова напомнили отца. — Не хочешь признать, что сошел с ума от самханской подстилки».

Он стиснул кулаки и почувствовал, как ногти входят в кожу, оставляя кровавые лунки.

Нет! Он не станет обвинять и карать ее, пока не выяснит все до конца.

— Заклинание на защиту, исцеляющие чары — слабенькие совсем. — Голос видящего был безмятежен, словно состояние даймё ускользнуло от его внимания. — И удаленная активация.

— Что?

— Удаленная активация. Очень интересно, никогда не слышал о таком раньше. Виим заряжается на того, чью кровь попробует впервые.

— Так можно?

Разве это хриплое карканье — его голос?

— Можно, но это рискованно. Вдруг виим попадет не в те руки.

«Его подарил господин Куросу Ёшимитсу. Он уколол мне палец, вымазал амулет в крови, а потом подарил!»

Дышать стало чуть легче.

— Возможно ли, чтобы виим был заряжен не на того, для кого его создавали?

Юшенг кивнул:

— Возможно. Поэтому так не делают. Виим создают в присутствии человека, которому предназначен дар, смешивая кровь еще до того, как золото застынет.

Акио медленно выдохнул и разжал кулаки. Бешено колотящееся сердце неохотно успокаивалось.

«Это еще ничего не значит, — недовольно занудил внутренний голос. — Девка могла подстроить все, чтобы ты ей поверил».

— Спасибо, Юшенг. — И добавил уже для внутреннего голоса, вслух: — Заткнись!

Самханец покачал головой, вслушался в стук закрывающейся двери:

— Он не заткнется. Вы должны сразиться с ним, — пробормотал он себе под нос.

Стоило бы сказать это в лицо Акио Такухати, однако хранитель знаний слишком хорошо помнил, как отреагировал господин на прошлые попытки хранителя дать совет. Способности видящего, примененные к людям, раздражали даймё, он ощущал в них угрозу себе.

И зря… Юшенг не мог не видеть, но отлично умел хранить секреты. Он мог бы рассказать своему господину много любопытного. Например, о девушке, которая каждый день приходит в библиотеку, чтобы изучать скучные и малопонятные для женщин науки. Ее душа подобна живому кристаллу, она переливается всеми оттенками аметиста и пурпура. А в глубинах кристалла, за туманным флером спит дракон…

Юшенг так давно смотрел на мир обычным зрением, что забыл, на что это похоже. Утратив вместе с глазами возможность наслаждаться внешней иллюзорной красотой, он научился видеть суть души.

Поэтому он сторонился людей. Людские души в большинстве своем состояли из болезней и уродств. Скрюченные, смятые, задавленные обязательствами, обидами, злобой и завистью. Много ли счастья наблюдать такое каждый день?

Но избегать своего покровителя хранитель знаний не мог. Год за годом он вынужден был наблюдать, как меняется Акио Такухати. Связывает себя рамками обязательств и долга, отгораживается от мира, превращается из живого человека в кусок льда. Внутри ледяной статуи задыхался и медленно гас огонек, подобный пламени одинокой свечи во тьме.

И вдруг этой весной случилось чудо. Почти потухший свет вспыхнул с нечеловеческой силой.

Пробуждение давалось даймё нелегко, а временами превращалось в настоящую борьбу. Совершенная оболочка Ледяного Беркута спорила с сутью — забытой, почти отвергнутой. И этот спор не был простым и безболезненным.

Только что, на глазах хранителя, борьба вышла на новый виток. Образ господина раздвоился. Ледяной Акио встал за левым плечом настоящего и улыбнулся — брезгливо и злобно.

Улыбкой покойного даймё.

Прошло пять минут, потом десять, двадцать. Акио все не возвращался. Мия оделась и теперь сидела съежившись, обняв руками коленки. В углу потрескивала и чадила масляная лампа, а вокруг затянутого белым шелком фонаря металась привлеченная светом бабочка. Ломая тонкие крылья, билась о преграду.

На душе было пусто. Мия чувствовала себя такой же бабочкой.

Куда ушел Акио? Что сделает, когда вернется?