Алина Лис - Путь гейши

С помощью Хитоми Тэруко проделала гигантскую работу, собирая и анализируя данные о своем женихе. Удалось выяснить не так уж и мало: в самханском посольстве было почти пятнадцать человек, не считая слуг, и многие с удовольствием сплетничали о своем господине.

Как назло, все, что принцесса узнавала о Джине, только разжигало ее желание привлечь внимание жениха.

Старший принц Аль Самхан как будто сошел со страниц древних сказаний. Легенда, живой герой девичьих грез. Проклятый, потерявший мать при рождении. Воспитанный ненавидящей его мачехой. Изгой, лишенный магии. Усмиритель демона. Послушник легендарного монастыря, в четырнадцать лет победивший тигра…

Список можно было продолжать и продолжать. И деятельность принца в области дипломатии теперь уже не казалась Тэруко позорной. Особенно после того, как сёгун при ней мельком обмолвился, что дипломатия — удобное прикрытие для шпионажа.

Принцесса была неглупа и умела делать выводы.

Сейчас, прячась меж камнями, Тэруко ощущала, как ее разрывают два противоречивых желания. Ей хотелось перехитрить самханца, чтобы он безуспешно потратил отведенные на поиски полчаса и признал свое поражение. И одновременно хотелось быть пойманной им.

Всякий раз при звуке шагов сердце Тэруко вздрагивало и начинало колотиться. Рискуя выдать себя, она выглядывала из убежища, всматривалась в залитую лунным светом тропу и разочарованно отшатывалась — нет, снова не он.

Да где же его ёкай носят! Он же сам предложил эту игру! И теперь должен, просто обязан найти Тэруко.

Она же его невеста, в конце концов.

Прошла вечность, заполненная ожиданием, надеждами и разочарованием, а потом над головой загудела раковина, и принцесса чуть не заплакала от обиды.

Не нашел!

Может, просто не смог? Она же так хорошо спряталась. Ее не смог найти никто из самханцев.

Или не искал?

Убежище Тэруко было совсем недалеко от места общего сбора, поэтому она успела вернуться одной из первых. Нацепив привычную отстраненную и высокомерную маску, принцесса опустилась на полотно. Постепенно возвращались придворные. Чаще всего парочками. По раскрасневшимся щекам, растрепанным волосам и горящим глазам фрейлин можно было предположить, что процесс «пленения» проходил увлекательно.

Ага, пустили лис в курятник.

С каждым новым счастливым личиком и без того поганое настроение Тэруко портилось все больше.

Апофеозом вечера стал принц Джин, пришедший одним из последних. В первое мгновение Тэруко показалось, что он один, и она уже собиралась съехидничать по поводу отсутствия у принца охотничьих талантов, когда из-за спины Джина шагнула невысокая изящная девушка. Ее одежда пребывала в беспорядке, прическа была растрепана, а подол кимоно заляпан в грязи.

Слова торжества застряли в горле. С растерянностью и детской обидой Тэруко смотрела на «пленницу» своего жениха, и больше всего на свете ей хотелось заплакать.

Тростниковая крышка над головой снова скользнула в сторону, и Нобу внутренне напрягся. Его кормили только один раз в день, и сегодня обед уже был. А это значит…

Что именно это значит, он додумать не успел. Сверху послышался густой бас.

— А вот — свободная яма! Всего один сиделец. А ну, давай к нему!

— Так тут государственный преступник. Высокорожденный, — робко попытался возразить второй голос.

— Высокорожденный? — грозно пророкотал бас. — Почему не в камере?!

— Смесок.

— Тогда потерпит.

Сверху послышалась возня, и рядом с Нобу приземлился невысокий и круглолицый человек, обряженный в какую-то неимоверную рванину. К животу человек прижимал мятую тростниковую шляпу.

Вновь прибывший жалобно охнул, помянул мать стражника в весьма фривольном контексте и погрозил кулаком задвигающейся крышке.

До того, как в яме стало совсем темно, Нобу успел разглядеть гладко выбритый череп и хитрющую, несомненно бандитскую рожу незнакомца.

— Вот ведь скотина какая, господин начальничек городской стражи, чтоб тебя ёкай день и ночь пялили без передышки, — продолжал яриться новый заключенный. — Уже и ям свободных нет, а все туда же — облава за облавой! Пихаешь людей, как рыбу в бочку! Тыкен надутый!

Говор у него был характерный. Нобу никогда не занимался отловом мелких воров, грабителей, шулеров и мошенников, но от приятеля, раньше служившего в городской страже, знал, что именно в этой среде принято так растягивать окончания. Да и оскорбительное словечко «тыкен» вело свое происхождение с преступного дна Тэйдо.

— У-у-у, я тебя! — Дальше проследовало не лишенное поэтичности и образности обещание возлюбить господина начальника городской стражи, а заодно всех его подчиненных. В самом что ни на есть плотском смысле.

Удовлетворив таким образом хотя бы на словах жажду мести, сокамерник повернулся к Нобу.

— Ну, здоров будь, женишок. Меня Харуки звать, но друзья Харей кличут.

Юноша гневно фыркнул и отвернулся. Чтоб он, самурай из славного рода Такухати, стал водить дружбу со всяким преступным отродьем? Да за кого эта харя его принимает?

К тому же его задело обращение «женишок». Так на воровском сленге называли клиентов, посещающих публичные дома, и это неприятно напомнило о загадке, над которой Нобу напряженно думал все полторы недели, пытаясь понять, как он оказался в яме и что случилось с Уме.

Сокамерника такая демонстративная нелюбезность не смутила. Он устроился на утоптанной земле поудобнее и принялся рассуждать:

— Это все свадьба принцессы. Наш брат лихой уже и лодку оснастил — ждем гостей. Хорошее время, шумное, саке рекой льется, народ гуляет, за кошельками не глядит. И тут втемяшилось господину начальничку, чтоб его, почистить столицу! Пихает по пять человек в яму, сволочь! Судьи умаялись, стража умаялась. И чего ему на месте не сиделось?

Нобу презрительно улыбнулся. Жалобы воришки перед лицом собственной беспросветной судьбы показались ему нелепыми и смешными.

— Ну что за паскудство, а? Я-то надеялся заработать, — продолжал сетовать преступник. — А вместо того отправлюсь на север, рубить камень. И ведь на смешном взяли! Всего-то тридцать серебряных момме в том кошельке было. Я скажу тебе по секрету, — тут он доверительно понизил голос, — это все та шлюха! Она меня сдала!

От неожиданности юноша поперхнулся.

— К-какая шлюха? — спросил он вопреки собственному решению не вступать в разговор с сокамерником.

— Да девка из домика мамаши Саки. Она, точно она на меня стражу навела. И ведь знал я, что нельзя распускать язык перед шлюхами. А все равно — выпил и давай хвастать! Раньше-то, глядишь, и обошлось бы. А вот с облавой не обошлось. — Он пригорюнился. — Все девки из «квартала ив и цветов» стучат властям, так и знай, парень.