Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 3

Мои размышления прерываются громким разговором и смехом, это шли молодые русские девушки лет по восемнадцать - девятнадцать. Они о чем-то бойко спорили, смеялись и, как мне показалось, все их действия и веселый смех предназначались больше для немецких солдат, шедших позади. Разговаривали они по-русски, а вид их был совсем иностранным. Одежда простая, но все на них сидело как-то аккуратно, красиво и не по-нашему. Девушки прошли мимо, даже на заметив меня. Я подумал,- женщины умеют перевоплощаться. Настоящие хамелеоны. Мужчины так не умеют. Кто они, эти красивые и нарядные девушки? Наверное, при наших, были школь­ницами. Шли обычно, как и все. Дочери советских тружеников. А может быть, родителей-пьяниц? Теперь же, принарядившись по-иностранному, приняв достойный вид милых кошечек, выдают себя за девиц благородного покроя? Мои дорожные размышления на какое-то время остановились на прошедших девушках. Почему это они, желая быть своими для немцев, стараются выглядеть получше, покрасивее? Позже мне приходилось наблюдать картины другого превращения. Такие же молодые и красивые русские девушки при встрече со своими, советскими солдатами старались выглядеть похуже, показаться эдакими пролетарочками. Будто бы неряшливость есть достояние русских или пролетариев. Тогда я так и не мог понять, почему в моей стране перед войной рабочая молодежь с особым шиком демонстрировала свое пренебрежение к опрятности в одежде. Почему неряшливый вид и развязный тон служил какой-то приманкой для молодых? Его, этого разгильдяя, молодежь молча копировала. Может быть, такие недоросли только мне и встречались, другие были лучше?

Находясь под впечатлением увиденного, я потерял ориентацию. Попросту заблудился в незнакомом городе. Не зная дороги, я очутился на территории какого-то парка. Под деревьями стояли крытые брезентам грузовые машины. Рядом стояли часовые, мимо походили военные. Кажется, я зашел не туда, слишком не туда! Дорога оканчивалась большим красивым домом, в дверях стоял часовой. Как бы мне теперь убраться отсюда? Некоторые немцы стали посматривать на меня. Нужно было что-то срочно делать, и я, будто чего-то забыв, с досадой остановился, деланно приложил руку к голове, секунду другую постоял, потом резко повернулся назад и решительно зашагал к выходу из парка. Все это я делал так, чтобы видел немец, наблюдавший за мной. Он немного постоял, посмотрел мне вслед, и тоже пошел своей дорогой.

Выйдя из расположения воинской части, я очутился на широкой людной улице. Дома на ней были почти все одноэтажные, деревянные, как в деревне. Только вместо соломы, многие дома были накрыты тесом или железом. Улицы не мощеные. По обочинам дороги и на тротуарах росла крапива, трава. Здесь же паслись козы, бегали куры. Люди были одеты по-городскому и шли больше в одну сторону. В руках несли корзины, сумки, мешки. Ведь сегодня же воскре­сенье. И все эти люди, по-видимому, спешат на базар. Неподалеку, с плетеной корзиной в руках, медленно шла старушка. Решив, что старые люди бывают добрее, спросил у нее:

- Как можно пройти на другой конец города?

Старуха, не расслышав вопроса, переспросила:

- Чево?

Потом, видимо, вопрос дошел да нее, и она сказала:

- Ничего я не знаю. Спроси вон у молодых. Ничего не знаю. Но базар я иду, - и, прибавив шаг, не по-старушечьи, быстро удалилась.

Подождав, пока уйдет старуха, снова обратился с вопросом, но уже к молодой женщине. Лицо у ней было усталое, доброе и, казалось, что она та самая женщина, которую следовало спросить. Когда я спросил ее о до­роге, женщина остановилась не сразу. Вначале она замедлила шаг, потом, немного отойдя, остановилась. Как бы переспрашивая, сказала:

- Дорогу?

- Дорогу, чтобы выйти из города, - повторил я.

- Да кто его знает, как тебе лучше? Bон она, дорога то. Только вон у того угла полицай стоит. Документы проверяет. Тебе лучше пройти стороной, так лучше будет.

Женщина не уходила, и казалось, хотела еще чего-то сказать. Однако к нам подошел какой-то мальчишка. Он остановился рядом, стал разглядывать нас, слушал, о чем мы говорим и не спеша, глубокомысленно ковырял у себя в носу. Чтобы не афишировать себя перед юным зрителем, я поблагодарил женщину и медленно пошел в ту сторону, где проверяли документы. Кто знает, как бы поступил другой на моем месте? Город я не знал, и обходить лабиринт незнакомых мне улиц, где на каждом углу можно нарваться на полицейский пост, было большой самонадеянностью. Плана действий, никакого не было и я шел напрямик, надеясь на счастье. У ближайшего угла на обочине дороги действительно был полицай. Он сидел на скамейке. Зажав между ног винтовку, полицай разглядывал проходивших мимо людей. Тех, кто ему казался подозрительными, подзывал к себе и осматривал. Смотрел, преимущественно, корзины и сумки, у некоторых проверял карманы. Изредка, если попадалась что-либо интересное, оставлял себе на память, а проверенные граждане после этого продолжали свой путь дальше. На людей, которые шли без ноши, полицай, как мне показалось, вообще не обращал внимания. В данный момент риск был большой, однако какая-то непонятная сила подгоняла меня. Она мне говорила, иди, тебе надо идти. И я шел. На всякий случай, мои планы были таковы: буду держаться ближе к домам с противоположной стороны от полицая. Если он меня окрикнет, то я, не обращая внимания на окрик, спокойно зайду в любую ближайшую калитку дома так, чтобы полицай подумал, что я живу в этом доме. Если все будет хорошо, пойду дальше.

Сорвав с дерева ветку и приняв независимый вид, не спеша стал приближаться к полицаю. Впереди себя пропустил мужчину с корзиной, которого, казалось, будут осматривать. Когда впереди идущий мужчина поравнялся с полицаем и я ждал, что его остановят, то ничего этого но произошло. Мужчина, не останавливаясь, прошел дальше. Полицай не остановил его. Когда до полицая оставалось шагов пятнадцать, тот встал со своей скамейки и, повесив винтовку на плечо, молча направился мне на перерез.

'Засыпался, - мелькнула мысль. - Наверное меня заподозрил. Проверить хочет. Это конец! Что делать? В калитку дома не вбежишь, не удастся. Бежать? Подстрелит, близко, не промахнется!'

Продолжая беспечно помахивать прутиком и не меняя шага, поравнялся с поли­цаем. Мельком глянул на лицо. Был он лет тридцати, бритый, по виду из людей простых. Полицай стоял у меня на дороге и кому-то хитро улыбался. Машинально посмотрел, кому это он так улыбается? Из окна соседнего дама выглядывала и тоже улыбалась красивая девица. Не подходя близко к окну, полицай сказал:

- Ну как, кума, будет сегодня?

- А как ты сам думаешь? Чума хоть раз кого-нибудь подводила? Вот у кума как?

- Будет, будет дорогуша! Будет,- ответил полицай.