Ясинский Анджей - Воспоминания участника В.О.В. Часть 3

Ехали медленно, с частыми остановками в лесных зонах. Однажды днем, недалеко от Минска, под нашим вагоном взорвалась партизанская мина. Внезапно, впереди нашего купе, вверх к потолку с грохотом полетели доски от пола и чей-то чемодан. Зазвенело разбитое окно. Одному солдату поранило ногу, другому повредило лицо. Реакция моих соседей на взрыв была как бы досадно-огорчительной. Вначале все подскочили на своих местах. Бледные и перепуганные, молча стояли в ожидании чего-то страшного. Потом, когда первоначальный шок прошел, один из солдат сказал:

- Проклятые партизаны, опять взорвали.

Другой добавил:

- Так и домой не доедешь.

Придя в себя, все мы смотрели на происшедшее в соседнем купе. Зрелище было неприятное и наверное потому кто-то сказал:

- Проклятые партизаны.

Я же про себя подумал, все-таки партизаны молодцы. Смелый народ.

Последствия взрыва ликвидировали и к вечеру мы приехали в Минск. Ремонт дороги занял немного времени и я удивился, как быстро немцы восстанавливают повреждения. Из Минска поезд дальше никуда не шёл и все пассажиры поезда вышли на перрон.

Огромное, красивое здание вокзала по-прежнему стояло неповрежденным. Наверное, оно было столь красивым и производило такое хорошее впечатление на всех, кто его видел, что и русским, и немцам было жаль его разрушать. Наверное, на такую красоту ни у кого рука не поднималась, чтобы разрушить, хотя весь город был сплошным кладбищем разрушенных домов. Вместе с другими вышел и я. Походил по перрону, постоял у газетного киоска. Солдаты наспех писали письма домой в свой рейх. Понаблюдал за суетно бегавшими по перрону, затем пришло время подумать и о своей собственной персоне. Где-то нужно было переночевать и поразведать способы дальнейшего путешествия в свой Котовск. Метрах в ста от вокзала стояло неприметное одноэтажное здание, туда часто бегали солдаты с котелками. Решил полюбопытствовать, что это такое. Это было что-то импровизированное, похожее то ли на столовую, то ли на дешевую ночлежку. Внутри здания кроме больших голых столов ничего не было. Рядом под навесом стояла солдатская кухня. К ней подходили солдаты. Они протягивали повару котелок и он, молча, ни у кого ничего не спрашивая, наливал суп. Я тоже было покрутился возле. Но у меня не было котелка, и я ушел, заприметив ночлежку. Снова вернулся на вокзал. Там куда-то спешили солдаты, медленно прохаживались русские железнодорожники с длинными молотками в руках. Навстречу мне важно, не спеша, шли в голубых мундирах жандармов. На груди у них на цепочке висела металлическая табличка с надписью по-немецки 'фельджандармери' - 'Полевая жандармерия'. Не обращая на них никакого внимания, солдаты заходили внутрь в здание самого вокзала. Пристроившись к одному из них, я тоже прошел внутрь. Я об этом пишу с некоторой робостью потому, что жандармов я все-таки боялся. Я никак не мог войти в роль солдата немца, внутри меня, помимо моей воли существовало сознание того, что я не немец. Я русский, советский. Наверное, потому при определенных ситуациях, вот как тогда при виде жандармов, я чего-то боялся и ждал неприятностей. Рефлекс самосохранения.

В зале на скамейках сидели и дремали военные. Другие стояли, беседовали или чем-то занимались своим. Возле деревянной загородки в углу зала в небольшой очереди стояли солдаты. Они в окошко подавали карточки, похожие на наши хлебные, а оттуда продукты. Я молча сравнил свои ферпфлегунгс карты с ихними, они оказались одинаковыми. Дождавшись своей очереди, я подал их в окошко. К моей радости, никто у меня ничего не спрашивал. Женщина, немка в военной форме, отрезала талоны и молча выдала продукты. По моему понятию, я получил очень много вкусных и нужных в дороге продуктов. Мне выдали хлеб, колбасу, сливочное масло, шоколад, сигареты и еще чего-то. Я был обрадован, удивлен, и мне захотелось, чтобы и у нас в Красной Армии были бы похожие порядки снабжения продуктами. На скамейках все места были заняты и я, спрятав полученное в сумку, отправился в запримеченную ночлежку.

Когда я пришел, было уже темно. Она ни кем не охранялась, и я вошел внутрь. Помещение не освещалось. На моем столе, который я до этого облюбовал, лежал солдат. Я расположился на соседнем. На голом, жестком и холодном столе заснуть было трудно и в голову шли не столь уж фантастические мысли. Мне показалось, что немцы народ излишне беспечный. Здание ночлежки не охраняется. Любой, даже не очень смелый партизан, мог свободно, без особого риска, зайти и всех ночующих вырезать простым кухонным ножом. И это вполне возможно, узнай только об этом партизаны. Вдруг, и в самом деле этой ночью произойдет такое. Тогда и меня прикончат. Человек девять или десять немецких солдат беззаботно спали на неудобных столах. Кто их знает, немцев, может они не спят и тоже размышляют о том же. Позже настроение сомнений перешло в воинственность. Зачем ждать каких-то партизан, я сам могу быть не хуже их. Кто мне помешает перебить их всех сонными? Партизанский лес рядом. Уйду. После содеянного мной, они примут меня. Но как сделать это? У меня же даже ножа нет. Размышляя так, я вскоре незаметно заснул.

На другой день, с поездом Минск-Брест, я пересек с бывшую советско- польскую границу в районе станций Негорелое-Столбцы. Я внимательно приглядывался в надежде увидеть признаки укреплений границы, признаки былой нашей славы. Но ничего, кроме полей и лесов не было.

Без приключений приехали в Брест. На карте он обозначен маленькой неприят­ной точкой. Зато станция была очень большой. Там стояло огромное количество разных поездов. Наверное, это было своего рода большой перевалочной станцией. Народа было тоже очень много. Больше, чем я видел на других станциях. Отсюда уходили поезда в Германию. Порядок был строгий и его поддерживало много жандармов. В Германию ехали не только солдаты отпускники, но также и гражданские. Среди отъезжающих гражданских слышалась и русская речь. Наверное, беженцы. Меня они не удивляли, привык. Такова моя родина - Русь святая. Говорили, что после революции беженцев из России было больше. Меня удивила очень уж четкая организация посадки в вагон. При объявлении посадки, к вагону подбегала огромная толпа людей. Начиналась давка, крики, толкотня, пробки у дверей. В этот момент к вагону не спеша подходило несколько жандармов и как по волшебству мгновенно вся кричащая толпа людей вытягивалась в длинную очередь дисциплинированных пассажиров. К вагону подходили по двое и очень быстро входили в вагон. Те, кто напугавшись длинной очереди, пытались проскочить как-то сбоку, вызывали шумную реакцию. Стоящих у вагона нетерпеливых, жандармы брали за руки и ставили в конец очереди. Других отводили метра за три в сторону, заставляли стоять по стойке смирно и разрешали отойти на посадку, когда все усядутся. Жандармов немцы тоже боялись. Не только я. Таким образом, в вагон усаживалось такое количество людей, на какое он вряд ли был рассчитан.