Андрей Валентинов - Созвездье Пса

…И тут не без Луки!

А между тем в Хергороде столь откровенно покуситься на имущество Гнуса может только Акелла. И дело не только в том, что не хилому Гнусу тягаться с Волком, который, несмотря на семь десятков лет, способен своими ручищами скрутить пяток таких, как Его Величество. Акеллу поистине не берут годы: по-прежнему могучий, квадратный, дочерна загорелый, полный злой решительности. И дело даже не в волчьей стае, способной загрызть весь Восточный императорский фронт. Гнус справлялся и не с такими, на то у Его Величества разные способы имеются. Просто Акелла — не обычный пенсионер, отставной преподаватель архитектуры, балующийся на склоне лет археологией. Он — живая история Херсонеса, последний из еды Великих, прямой наследник Лепера, Бертье-Де-лагарда и Косцюшки. За ним — десятилетия херсонеских раскопок, он сам уже миф, легенда, бродящая коcoлапой походкой по серым камням. И Гнус робеет, рпит. Акелла уйдет сам, как уходили богатыри из прежний. Уйдет — в херсонесскую вечность… Да смолчит, стерпит Гнус. И бак стерпит, и другое тоже. Каждый должен знать свой шесток…

Все это приятно, беда лишь, что не выспался. Для пущей бодрости Борис тянет меня на пляж. Не ходок я по пляжам с утра, но резон есть — к полудню здесь будет пол-Себасты, не протиснешься к воде.

Ну,пошли!

На камнях уже людно — воскресенье, что поделаешь! Ладно, было бы где сандалии поставить… Та-а-ак, кого это мы видим? Доброе утро, доброе утро… Конечно, солнечные ванны лучше всего принимать до одиннадцати, здоровье — прежде всего…

…Да, Борис, это и есть ее супруг. О. решила не терять времени и с утра пораньше выгуливает законного мужа. Ну что, пошли знакомиться?

Знакомимся. Все понятно, закончил истфак в прошлом году, собирается в аспирантуру. Помню, помню…

Будущий аспирант пользуется здесь популярностью. Кроме супруги, его окружает полдюжины наших девиц, что явно способствует его красноречию.

…Почему-то более всего его интересуют порнографические журналы.

Девицы млеют. О. смотрит в сторону.

У самой кромки скалы, откуда так хорошо прыгать в зеленоватую гладь Эвксинского Понта, со мной здоровается незнакомая девица с чрезвычайно грустной физиономией. Доброе утро… Привет! — это уже Борис. Уже в воде соображаю — с нами поздоровалась все та же Света — в купальнике и без очков. Богатой будет — не узнал…

…А, бог с ней, пусть Лука разбирается — его кадры. Поплыли-ка во-о-от туда… Там еще, хвала Всевышнему, чисто. И народу пока нет.

Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С. 15—16. …Уступив «лягушкам» небольшую часть не особо ценного для них побережья, скифы приобрели во много раз большее —неиссякаемый источник необходимых товаров и возможность получать прибыль от широкомасштабной транзитной торговли. Масштабы этой торговли поражают — товары из Средиземноморья распростра-няются не только по всей Скифии, но и далеко за ев пределами, доходя до центра Русской равнины, Заволжья и даже еще более отдаленных районов. Возникает разветвленная сеть торговых коммуникаций, проходящих по многочисленным рекам лесостепи и леса. Не будет особым преувеличением вывод о том, что Великая Скифия становится главным районом распространения товаров из Средиземноморья для всей Восточной Европы и Волж-ско-Уральского региона. Геополитическое положение Скифии становится уникальным по крайней мере в двух отношениях: по масштабности функционирования «моста» из Средиземноморья и сложности ситуации в самой Скифии.

Эта сложность определялась тем обстоятельством, что южная часть торгового «моста», то есть эллинские города на побережье, не только в историко-культурном, но и в геополитическом отношении принадлежали к совсем другому миру. Находясь на территории Скифии, они в то же время чутко реагировали на все изменения не только в бассейне Эгейского моря, но и в других, более отдаленных районах Средиземноморья. Таким образом, если скифская часть Причерноморья являлась периферийной областью средиземноморского мира, то греческие города на побережье были ее непосредственной частью. Встретившиеся «миры» сохранили своеобразие и разность…

Чай после пляжа — это хорошо, правда, Маздон? Конечно, чай — это всегда хорошо. Слушай, а чего это ты вещи собираешь? Понятно, понятно, а я было по-думал…

Собирать вещи — давняя Маздонья традиция. Когда его вопли и призывы в адрес проклятых коммунистов упорно не достигают ушей начальства, он принимается грузить рюкзак, заявляя, что уезжает домой. Вот возьмет вещи и сегодня же уедет! Прямо сегодня! Сейчас!..

В прежние годы процесс пакования обычно совпадал с очередной ссорой с Ведьмой Манон. Любила его дразнить Ведьма! Дразнить — и стравливать со всеми подряд. Бывало, что бедняга Маздон полночи бегал ее искать по всем кустам с фонарем, полночи орал — а потом начинал укладывать вещи. Правда, уехал только один раз, и то лет пятнадцать назад. Теперь же это только своеобразный обычай.

На этот раз причина более мирная — Маздон не уезжает, а переезжает. Наше общество ему не по душе.

…А вот это уже странно. Нервы у Маздона, конечно, уже не те, шумная компания противопоказана. Вот и ходит ночевать на бугор посреди саванны, хоть там и сыро, и холодно. А отдельной комнаты с диваном и кондиционером, которую он громко требует каждый сезон, ему не дают и не дадут…

Но ведь все эти годы мы жили вместе!

А подвернулось ему то самое помещеньице в бараке, где размещается камералка, сиречь камеральная лаборатория. Знаю я эту пещеру — сыро, скучно, из окна вид на мусорник. Ну, нашему фотографу виднее… Ладно, Маздон, ты хоть в гости приходи — вместе с чайником…

И как мы теперь будем чай пить — не представляю. Кипятильником много не заваришь…

…Надо же — Маздон свалил! Не знаю, как Змеиный год, а вразнос мы уже пошли. Ну, если не вразнос, то враскачку. Еле заметно пока еще, чуть-чуть.

…Рядом, под боком, совсем близко, ступи шаг, полшага, обернись, посмотри в глаза… Херсонесский Вий, херсонесская шиза, херсонесское безумие, херсо-несская чума…

Курим… Хорошо, что у Луки еще осталось полпачки! Между делом рассказываю тюленчику о пляжной встрече с востроносой Светой. Кто бы это ее в такую грусть-тоску вогнал? Толик ли Фантомас — или сам Лука?

У тюленя, однако, иные заботы. На камералку, куда намерен перебраться Маздон, у него были виды, причем вполне конкретные, он уже и матрас достал, и простыни, и дезодорант…

…Помню, помню…

И теперь, когда охота вступила в решающую стадию, когда только плоды пожинать осталось — такой облом. В комнатке на Древней поселились кемеровские Змеи, интима не создашь, а тут и камералку, которую Лука берег, словно последний патрон, отбирают. Куда бедному гусару податься? Был бы здесь Си-биэс — ударил бы Лука шапкой о землю, заявил, что смерть ему без камералки, не может он спокойно работой научной государственного значения заниматься… Но вождь еще вчера уехал в город к родственникам, а Д., после того как Лука проигнорировал раскоп, потерял к славному ветерану всякий интерес.