Катарина Керр - Чары зари

Каждые несколько дней Невин брал лошадь и мула и отправлялся в ближайшую деревню, где покупал свежие продукты и нагружал мула всем необходимым: сеном и зерном для животных, сыром, колбасами, сухофруктами. Пока Невин отсутствовал, Маддин обычно выполнял какую-то работу в пещерах, а потом спал от усталости. Одним серым утром, когда дул резкий ветер, Невин упомянул, что в этот раз будет отсутствовать дольше обычного, потому что одной из проживающих в деревне женщин требуется его помощь. После того, как старик уехал, Маддин почистил конюшню, сбросил грязь в лощину и отправился передохнуть перед тем, как выгребать мусор из комнаты. Он добавил дров в очаг и сел рядом, чтобы согреть рану.

Впервые после сражения он почувствовал в себе достаточно сил, чтобы не ложиться спать. Да и его забытая арфа с упреком звала его. Когда Маддин достал инструмент из кожаного мешка, то ненатянутые струны укоризненно вздохнули. На арфе такого размера имелось только тридцать шесть струн. Однако и это оказалось немало для певца, ослабленного раной. У Маддина настройка, казалось, заняла целую вечность. Стальным ключом для настройки он выбил первую ноту, а затем долго работал со струнами, поворачивая крошечные гвоздики из слоновой кости, пока пот не потек у него по лицу. Этот признак слабости только подгонял его, заставляя работать дальше, пока наконец арфа не зазвучала в лад. Маддину пришлось отдохнуть несколько минут перед тем, как заиграть на ней. Он вывел несколько трелей, взял несколько аккордов. Казалось, музыка понемногу возвращает ему силы. Она эхом отдавалась в огромном каменном помещении. Самый размер помещения добавлял странный, внушающий суеверный страх обертон всем нотам, которые брал музыкант.

Внезапно он почувствовал за плечом Белую Госпожу, свою агвен, которая приходила к любому барду, у которого имелся настоящий талант. Когда она появилась, Маддин ощутил знакомый холодок, который пробежал у него по спине, волосы встали дыбом. Несмотря на то, что он называл себя всего лишь гертсином, ее присутствие и то вдохновение, которое она ему давала, служило знаком, что королевство потеряло настоящего барда, когда Маддин пошел в боевой отряд. В то утро его голос был слабым и хриплым, и все же он исполнил для своей агвен длинную балладу и отрывки из любовных песен. Он пел все, что приходило ему на ум, и музыка успокаивала боль в ране и целила ее.

Внезапно он осознал, что не один. Когда Маддин поднял голову, ожидая увидеть в дверном проеме Невина, там никого не оказалось. Он огляделся вокруг, но не заметил ничего, кроме теней. Тем не менее, каждый раз, когда он ударял по струнам, он понимал, что его слушают. Какие-то невидимые существа собрались послушать барда. Волосы у него на голове поднялись, как шерсть у кошки, когда он вспомнил, как Невин говорил про духов. «Ты спятил, — резко сказал он сам себе. — Здесь никого нет». Но Маддин выступал перед аудиторией слишком много раз, чтобы верить себе. Он знал ту неуловимую разницу между песней в пустоте и пением перед полным залом. Исполнив два куплета баллады, он ощутил «их» — кем бы «они» ни были. Они наклонялись вперед, чтобы уловить каждое слово. Когда он остановился и положил арфу, то почувствовал их разочарование.

— Так, послушайте! Вы не можете быть плохими ребятами, если вам нравится хорошая песня.

Ему показалось, что кто-то захихикал у него за спиной, но когда он повернулся, там не оказалось ничего, кроме стены. Маддин встал. Медленно и осторожно обошел комнату, заглянул в каждый уголок и щель — и ничего не увидел. Как только он снова сел, опять кто-то захихикал. На сей раз Маддин отчетливо расслышал смех. Некто веселился, словно маленький ребенок, который только что успешно напроказил. Маддин схватил арфу, с одной нечетко сформировавшейся мыслью — спасти ее, но тут же почувствовал, как невидимая публика собралась вокруг него в ожидании. Он все-таки был истинным бардом и не мог отказать любым слушателям, пусть даже бестелесным. Когда он ударил по струнам, то был уверен: они слегка вздохнули от удовольствия. Маддин начал с того, что первым пришло ему на ум, и спел пятьдесят строф, которые рассказывали о морском путешествии короля Брана в Дэверри, а также о магическом тумане, который в конце окутал его флот и понес в неизвестном направлении. К тому времени, как заколдованные корабли оказались в безопасности в давно забытой, таинственной гавани далеко на севере, Маддин выдохся.

— Простите, но мне придется остановиться.

Прозвучал вздох сожаления. Кто-то нежно погладил его по волосам, словно собаку; кто-то дернул за рукав костлявыми пальчиками. Огонь в очаге взметнулся вверх. Маддин ощутил сквозняк — поток неестественно холодного воздуха, который закружил вокруг него. Маддин содрогнулся и встал, но маленькие ручки схватили его за бригги. Струны арфы зазвучали наугад, когда кто-то попытался коснуться их. Тени ожили, они вертелись и кружились в каждом углу. Пальчики касались лица барда, дергали за одежду, таскали за волосы, в то время как струны арфы звучали и бренчали в жутком вое.

— Прекратите! — крикнул Невин, появляясь в дверях. — Это очень невежливо по отношению к нашему гостю!

Маленькие пальчики исчезли. Языки пламени опустились, словно в смущении. Маддин чувствовал, что ему хочется расплакаться от облегчения, когда травник вошел в комнату с парой седельных вьюков в руках.

— Вы вели себя очень плохо, — продолжал Невин, обращаясь к воздуху, который казался пустым. — Если вы это повторите, то Маддин не станет больше играть для вас на арфе.

Комната очистилась от невидимого присутствия. Невин бросил седельные вьюки на стол и улыбнулся Маддину. Парень дрожащими руками положил арфу и отер пот с лица рукавом.

— Мне следовало предупредить тебя. Они обожают музыку. Прости меня, парень.

Маддин попытался заговорить, но не смог и тяжело опустился на скамью. За его спиной резко зазвучала натянутая струна арфы.

Невин нахмурился, глядя куда-то в пустоту.

— Я сказал: прекратите!

Маддин почувствовал легкое дуновение — ветерок улетал прочь.

— Разве ты не собираешься меня кое о чем спросить, Маддин?

— Сказать по правде, я боюсь.

Старик усмехнулся себе под нос.

— Ну, я в любом случае отвечу на твои вопросы, произнесешь ты их вслух или нет. Это были те, кого называют Элементалями, или простейшими духами. Они подобны плохо воспитанным детям или щенкам: очень любопытные, неразумные и не знают хороших манер. К сожалению, они могут причинить вред нам, смертным, даже не собираясь этого делать, и совершенно не желая нам зла.

— Это я понял. — Когда Маддин посмотрел на своего благодетеля, то понял правду, которой избегал на протяжении многих дней. — Следовательно, вы владеете двеомером.