Василий Купцов - Крутен, которого не было

Княжич решил повнимательнее осмотреть все. Ведь вечером надо записать — как видел, ничего не придумывая. Вот сама домовина. Выдолблена из единой глыбы, камень полупрозрачный, мутноватый, чуть желтоват. Или спекли усыпальницу из песка? Может быть. Домовина велика, длина сажень, да еще пара вершков, толщина в ладонь. Нет, так не годится, надо будет записать — толщина вершок с третью. Верхний край домовины стесан, отполирован, так что прозрачная крышка примыкает вплотную, без зазора. Кажись, между домовиной и крышкой какая-то мазь. Или клей… Если клей — трудно будет крышку сдвинуть! Теперь о крышке. Прозрачна, как вода. Это или кварц — хотя, сомнительно, где это видано, чтоб кристалл длиной почти в сажень? Да еще и стесать такой, отполировать? Скорее всего, это — стекло. Но — такого делать люди не умеют, уж слишком ровно да прозрачно. И велико. Но умение — дело наживное. Многие старые секреты мастерства утрачены ныне — так любой ведун скажет, да что ведун, и ремесленник каких историй про свое дело не поведает…

В каменную домовину вставлена деревянная, плотно сидит, без зазоров. Дерево окраски алой, явно пропитано какой-то смолой. Поверхность гладкая, полированная. Дальше идет домовина черного дерева, край на полвершка ниже красной каемки внешней домовины. Поверхность матовая, цвет глубокий — будто уголь, а не дерево. А дальше — последняя, металлическая часть усыпальницы. Цвет светло-желтый, возможно — сплав золота с серебром, или какой-то другой металл. Следов ржавчины нет, даже не потемнел нигде. Золотая домовина тонка, как лист дерева, на поверхности — тонкий узор: квадратики, треугольники…

Ладно, теперь осмотрим того, кто лежит внутри. Рост невелик, от сажени половина, да пядь. Лыс — что колено. Брови то ли выщипаны, то ли не растут вовсе. Цвет кожи — желтоватый, с пепельным оттенком. Может — оттого, что дышать ему нечем? Губы серовато-синие. Складки на коже. Одежда — вроде хитона, цвет серый, проглядывается местами узор — видать, от времени краски выцвели. Хотя — отчего им выцвести-то, сюда Солнце не заглядывало? Ноги босы, пальцы лишены ногтей. А, вот и на руках — тоже нет ногтей, что-то похоже на рубцы. Стало быть — вырвали ногти. Зачем? Погоди, погоди… Ногти да волосы растут даже у мертвецов, а уж спящий, да за века, весь волосами да ногтями изойдет!

— Отправляющийся в тысячелетнее путешествие должен избавиться от ногтей и волос, — произнес Младояр вслух.

— Разумеется, — кивнул Веяма.

— Ежику понятно! — недовольно буркнул Игг, у которого что-то не получалось с мехом, — Лучше бы мне помог, чем зря время терять.

— Он время зря не теряет, он изучает, — затупился за княжича мудрец.

— А что у него в левой руке? Это такой анк?

— Похоже, — согласился Веяма.

— А в правой? — не унимался Младояр, — Что за сосуд? Он ведь держит указательным пальцем за крышечку!

— Вот это — главное, чего я опасаюсь, — признался ведун, — там может быть яд, а может — и дух какой сидеть. Слишком смахивает на оружие — то ли убить себя, то ли — других. Потому и усыпим для начала…

— Вот не знаю, что сначала — усыплять, или уксусом кропить, — вновь подал голос старый лекарь, — что забуянить может, оно понятно. А вдруг зараза какая под крышкой угнездилась. Пока одурманивать будем, сами пыль тысячелетнюю вдохнем, мало ли там тогда чем хворали. Бывает и такая болезнь, что вмиг по всему городу разносится…

— Так что — сначала уксус? — спросил Веяма.

— Духи так разные, я понимаю, яды — тоже, но зараза — она опаснее, — подтвердил Иггельд, — первым уксус пойдет, да с солью, а уж потом — остальное…

Настал решающий момент. Все находящиеся в пещере, по команде Иггельда, завязали носы-рты тряпицами, острый запах уксуса ударил Младояру прямо в нос, княжич заметил, как брызнули слезы у одного из дружинников. «Нехилые ребята» осторожно подвели под торчащий край прозрачной крышки железный прут. Несколько усилий — и прозрачная плита подалась, сдвинулась.

Древний с интересом наблюдал за действиями крутенцев из-под своей крышки. Кажется, даже собирался что-то сказать. А тут — Иггельд брызнул в щель уксусом. Гримасы недовольства, разочарования и возмущения поочередно сменили друг друга, княжич чуть не рассмеялся, наблюдая за лицом пришельца из прошлого. «Он еще не знает, что ждет его дальше!» — беззвучно посмеивался Младояр, помогая наставнику набрать сладкого макового дыма в мех. Сунули в щель, пустили. Впервые услышали голос древнего, вернее — яростное рычание. Проклинал, небось… Ничего, вот тебе еще сладкого дыма. Глаза долгожителя медленно закрылись, но Иггельд так ему не поверил, пускал дым — еще и еще! Наконец, уверившись, что древний заснул, сняли крышку. Вновь уксус — окроплена одежда. Старики — Иггельд с Веямой — раздели спящего, осторожно подняли тщедушное тельце, перенесли из домовины на приготовленное ложе, хитон — а больше ничего на древнем не было — оставили, где лежал, крышку «нехилые ребята» тут же прикрыли.

Иггельд осматривал тело, лежащее перед ним, щупал морщинистую кожу, нюхал. Веяма, вооружившись зажигательным стеклом, разглядывал что-то на лице и губах спящего. Младояр не видел раньше, чтобы зажигательным стеклом так пользовались, и как он не догадался, что им можно не только пугать, поднося к глазу. Оказывается, оно — инструмент ученого! Княжич одернул себя — не о том задумался. Сейчас редкий случай — рассмотреть человека, жившего тысячи лет назад. Даже — дюжину тысяч, не меньше. Ведь, в самом деле, предки Младояра пришли сюда почти двенадцать тысяч лет назад, имя каждого князя, сидевшего на земле крутенской, известно — и на камне, и на досках дубленных хоть сейчас прочесть… И никого живым бессмертным не закапывали, тем паче — пирамиды их черепов стариковских не складывали, о таком предание осталось бы, да записи! А до того тысячи лет здесь льдом все покрыто стояло, в древних свитках писано — высотой в версту! Опять же, в эпоху холодов никого здесь закопать не могли. Страшно и представить себе, сколь долго пролежал этот древний, лишь глазами моргая. Нет, скорее всего — проспал. А тут разбудили, да и вновь усыпили — насильно! Вот ведь нелада какая с древним-то…

— Думаю, смесь каких-то смол, — сказал Иггельд.

— Да, похоже, — согласился Веяма, — и лицо тоже снадобьем уложено, тоже смолы, да запах другой.

— А зачем его просмолили? Что б не портился? — ляпнул Младояр.

Стоявшие рядом — серебрены пики наизготовку — дружинники загоготали. «Просмолили колдуна, засмолили…» — повторил кто-то из «нехилых» за спиной.

— Все правильно, — бодренько откликнулся Веяма, — смолы затем нанесены, чтобы ни черви, ни жучки, ни зараза другая, даже глазу невидимая, ущербу телу сего древнего старца не нанесла. Хорошая, видать, смесь, надо вызнать — тоже пользовать будем!