Вера Камша - Башня Ярости. Книга 1. Чёрные маки

Плохо было всем, но графу Трюэлю казалось, что ему хуже, чем остальным. Он оказался последним из «волчат», братья и друзья погибли – это было страшно, но еще страшнее была ответственность за восемь сотен человек, которых он тащил через осень к сумасшедшему гварскому нобилю, некогда поклявшемуся в дружбе погибшему королю. Чего стоит присяга фронтерцев, они убедились на Гразском поле, но где сказано, что хозяин Приграничья поступит не так, как Жись Фронтерский? Трюэль смахнул упавшую на перчатку каплю. Проклятый, как же он устал изображать уверенность. Хорошо Хайнцу, у него есть тот, кто приказывает.

Дарниец, словно подслушав мысли Трюэля, возник среди облетевших кустов, унизанных белыми крупными ягодами. Лошадиная физиономия племянника господина Игельберга была еще более серьезной, чем обычно.

– Мой командор! – Луи вздохнул: после Гразы Хайнц, а с его подачи и другие упрямо называли его командором. – Мои люди обнаруживали присутствие фронтерских предателей. Мы их очень быстро догоняем.

Вот это да! Как бы медленно они ни двигались, отягощенные награбленным добром усачи тащились еще медленнее. Что же делать? Обойти по проселкам? Выждать? Отстать и идти с той же скоростью? Или напасть?

– Хайнц, что вы мне посоветуете?

– Я буду выполнять любой приказ, – заверил дарниец, словно Луи этого не знал, – их есть почти в восемь раз больше нас даже с теми, кто ранен. У нас имеется слишком мало стрел и не имеется столько, сколько нужно, лошадей. Но мы должны наказывать подлых изменников за непростительное предательство. Я бы предлагал нападать на них в ночное время. Я должный добавить, что мои люди и другие наши воины желают брать реванш за поражение и мстить за погибших. Вот.

– Я подумаю, Хайнц. Вы правы, но нужна осторожность. Что там, впереди?

– Командор хочет иметь знание о рельефе местности?

– Да. Чтобы драться, нужна хорошая позиция.

– Я считал главным доложить про обнаруживание подлых и недостойных свиней из Фронтеры, – извинился Хайнц, – но я незамедлительно буду распоряжаться о высылании новой разведки для разглядывания местности.

– Я должен знать обо всех передвижениях «подлых и недостойных свиней».

– Мы будем сообщать все прямые новости, – шутки командир наемников, разумеется, не понял, – разрешите мне убыть для выполнения собственных обязанностей.

– Разумеется, Хайнц. Спасибо вам.

Дарниец уехал, Луи проводил его взглядом, соскочил с коня и тронул надутую ягоду. Похоже, их не едят даже птицы. Дело во вкусе или в яде? А выглядят красиво… Если Хайнц найдет подходящий овраг или речку, надо драться. Подлость и впрямь нужно наказывать, а его людям нужна хоть какая-то победа.

– Монсигнор! – Арциец от неожиданности вздрогнул, а разглядев, кто его зовет, вздрогнул еще раз. Таких богатырей он не видел даже среди дарнийцев. Высоченный и коренастый, пришелец статью напоминал могучий дуб, чему немало способствовала грубая одежда из серо-коричневого сукна. Его лицо было неожиданно молодым и правильным, а огромным зеленым глазам, глядевшим из-под медно-коричневой челки, позавидовала бы любая красавица. Незнакомец смущенно переминался с ноги на ногу, сжав огромные бурые кулаки. Луи, обругав про себя тех, кто стоял на страже, вопросительно поднял бровь.

– День добрый. С кем имею честь?

– Местные мы, – голосок великана был ему под стать, – за болотом, стало быть, живем. Вы вроде как решили усатых поколотить?

– Откуда ты знаешь?

– Дык я разговор ваш слышал, я тут, в кусточках, ждал, когда вы посвободней будете. Не любим мы фронтерцев. Как я про вас прознал, так и решил, что вы тем поганцам покажете, как жабы целуются.

– Ты давно за нами идешь?

– Ага, – кивнул лохматой головой чужак, – как вы речку перешли, так мы вас и приметили. Так будете предателей бить? А то б мы подмогли.

– Подмогли? – быстро переспросил Луи.

– Да пугнули бы их… Они на ночь на Кривом лугу устроятся, больше негде. Там с одной стороны лес, с двух – болото да речонка. Вот из болота мы их и шуганем.

– Как?

– Тебе все скажи, господин хороший. Как надо, так и шуганем, главное, вы не оплошайте.

Луи с сомнением посмотрел в темно-зеленые глаза. Очень хотелось поверить, и все-таки…

– А тебе зачем нам помогать? Только из-за фронтерцев? Денег у нас нет.

– Да кому они нужны, деньги эти? Вот уж гадость бесполезная, а в нас ты не сомневайся. Мы спокон веку Арроям верные, а те кабаны правильную кровь предали. Так как?

– Хорошо, – решился Трюэль, – если только они станут на лугу…

– Станут, дорогу размыло, им с их возами не проползти. Только вот что, – на губах богатыря мелькнула и пропала плутовская улыбка, – вы, главное, сами не спужайтесь.

Максим Долгозуб, невесть почему прозванный в юности Жисем, хмуро оглядел обширный луг, покрытый туманом. Делать нечего – придется ночевать здесь. Проклятую дорогу размыло, с эдаким грузом не проехать. Предводитель фронтерских наемников со злостью оглянулся на растянувшийся чуть ли не на целую весу обоз. Попадись ему тот ублюдок, что крикнул про налог из Гартажа, – все кости бы переломал.

Арция осточертела Жисю не меньше, чем его людям, но нынешний фронтерский господарь хуже всех арцийцев, вместе взятых. К несчастью, сукин сын крепко держал в руках господарскую булаву [25] Символом власти фронтерских господарей, пожизненно избираемых на военной сходке, была булава. , соваться в родные края было опасно. Дан Долгозуб предпочел бы окончить свои дни арцийским бароном, но не тут-то было! Проклятый горбун вознамерился выставить фронтерцев, едва выйдет срок подписанной его братом нотации. Арцийского короля Жись и его люди не любили – деньги он платил исправно, но разойтись широкой фронтерской душе не давал. Надо же, додумался равнять расшалившихся ребят с разбойниками! Уж и погулять нельзя… И тут подвернулся Тартю, обещавший сделать войсковых старшин нобилями, а самого Жися – бароном.

Александр Тагэре не приходился фронтерцам ни кумом, ни сватом, стало быть, продать его – никакая не измена, лишь бы за голову короля дали хорошую цену. И ведь дали! А тут подвернулся этот клятый обоз, из-за которого пришлось все бросить и тащиться домой, а дома, забодай его комар, Тодор… Жись смачно сплюнул и приказал распрягать.

Ночь подступала быстро и неотвратимо. Костры разгорались с трудом, сырость пробирала до костей – близость болота давала о себе знать. Жись начал обход табора, щедро раздавая проклятия, пинки и оплеухи. Это было в порядке вещей – старшой должен драться; если не дерется – стало быть, ослаб, и его можно прогнать, а то и прикончить. Долгозуб гнул подковы, завязывал узлом кочерги и мог на ходу остановить быка; его уважали, боялись – и все равно, Проклятый побери этих жадюг, бросились на обоз, как кошка на рыбу… Фронтерец угрюмо глянул на сгрудившиеся у берега речки возы с гартажским добром: тащить во Фронтеру жито и сладкие бураки было чушью собачьей, но запасливость его земляков могла сравниться лишь с их прожорливостью.