Вера Камша - Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра

– Никчемный дурак! Это от ягод...

– Нет, Бриан. Это от лжи, – поэт с силой оттолкнул от себя поднос с остывшим завтраком. Тот свалился на пол, но Арман этого даже и не заметил, – я все равно напишу свою трагедию, и она станет лучшей моей вещью, потому что в ней все будет настоящим! Это будет жизнь, Бриан, наша жизнь, а не выдуманные хаонгские тираны...

– Я тебе запрещаю, – взвился брат, остервенело расчесывая руку, и сам себя перебил:

– А, впрочем, пиши, но НИКОМУ не показывай, слышишь?! А то тебе башку свернут да и мне заодно... Нам пиесу и оду к рождению наследника заказали, вот и займемся. Я – твоим старьем, а ты своими розами, пусть будут. Я, конечно, не верю, что Тагэре вернется, но мало ли...

– Ты не понимаешь, – в голосе старшего неожиданно зазвучала сталь, – я ДОЛЖЕН сказать правду.

– Да кому она нужна, твоя правда?! – руки Бриана Перше чесались все сильнее, что отнюдь не улучшало настроение. – Твое дело сидеть тихо и писать, а куда девать твои опусы, решать мне...

Ультиматум был коротким. Командующий первой ифранской армией граф Габан писал командору Краколлье, что ему известно о том, что герцог Мальвани покинул лагерь. Ифранец сообщал, что получил подкрепление в лице десяти тысяч дарнийцев и предлагал сдать Краколлье, полагая дальнейшее сопротивление бессмысленным. Габан был прав, командор Паже это прекрасно понимал. Что ж, свое дело они сделали, и сделали неплохо. Ифранцам и в голову не пришло, что лагерь защищают ополченцы и горстка арцийских рыцарей, а оргондская армия ушла вслед за Аршо-Жуаем. Надо полагать, сигнор маршал был крайне раздосадован, обнаружив Мальвани у Кер-Женевьев. Теперь Краколлье никому не нужен, судьба Летней кампании решается в другом месте. Сезар, прощаясь, просил остающихся сохранять благоразумие, и Паже его сохранит! Зря гибнуть и впрямь глупо, а кое-как обученным ополченцам против дарнийцев не продержаться и дня.

Пока ифранцы думали, что им противостоит большая армия, они соблюдали осторожность. В конце концов, им было велено сковывать Мальвани, пока Жуай прямым маршем движется к Лиарэ. Не вышло, теперь им нужно сорвать злость и предъявить Паучихе хоть какую-то победу. Хоть какую-то... Андре Паже налил себе вина, подошел к висевшему на стене старенькому зеркалу, чокнулся со своим изображением! Вы хотите победу, лапчатые-перепончатые? 24Вы ее получите, и вы ее надолго запомните!

Командор Краколлье не спеша допил свое авирское, спросил горячей воды, тщательно побрился, открыл окованный медью сундучок и вытащил платье лейтенанта арцийской гвардии. Если б он не уехал из Мунта, все было бы иначе, но он как мальчишка попался на удочку Гризье! Пока Андре Паже гнал коня к отцовскому замку, Жорес Гризье опоил и разоружил гвардейцев и ввел в Мунт аганнских мерзавцев.

О Гразском разгроме и предательстве Андре узнал в родительском доме, когда безбожно хвастал перед отцом своими успехами. Выслушав гонца от графа Гартажа, старик ничего не сказал сыну, только покачал головой и заказал по погибшим поминальную службу. Стоя в маленьком темном иглеции с тающей свечкой в руке, Паже понял, что отпевают не только погибших рядом с королем, но и его самого. Ночью Андре присоединился к Эжену Гартажу и тем арцийцам, которые решили уйти к Мальвани. Эжен был готов прорываться с боем, но остановить лучшего по обе стороны Табита командира авангарда никто не посмел. Теперь Гартаж – правая рука Сезара, да поможет им обоим святой Эрасти. Паже еще раз пробежал глазами письмо Габана и усмехнулся – есть вещи, которых ифранцам никогда не понять.

Следующие оры командора Краколлье были наполнены суетой и сборами. На раздумье Габан дал полсуток, и Андре выжал из отпущенного времени столько, сколько мог. К ночи все было готово. Готовые к походу защитники лагеря выстроились во внутреннем дворе. Им все было ясно. Здесь они сделали все, что могли, но война только начинается. Паже глянул вверх, где в розовеющем небе развевался флаг с оргондским трилистником, и поднял руку.

– Защитники Краколлье, – Андре никогда не был мастаком говорить, но сегодня знал, что должен сказать, – мы сделали то, что от нас требовалось. Пока Габан торчал под нашими стенами, герцог Мальвани гнался за Аршо-Жуаем. Вчера до лапчатых дошло, что они сторожили свой, скажем так, хвост да еще и подмогу выписали. Десять тысяч дарнийцев! С ними нам не справиться, да мы и не станем!

Господа ополченцы, вы свободны. Благодарю вас от имени монсигнора Мальвани. Как стемнеет, уходите через плавни, об этом проходе ифранские... знать не знают! Что дальше – ваше дело, присяги вы не давали. Хотите – идите по домам, хотите – догоняйте монсигнора или лупите лапчатых, где попало, чем попало и по чему попало! Война только начинается, на ваш век утятины хватит. Хоть жареной, хоть пареной!

Оргондцы! Отныне вами командует лейтенант Лутен. Мой последний приказ – прикрывать ополченцев, пока те не разойдутся, а затем идти на соединение с основной армией.

Арцийцы, наш король мертв. Теперь нам приказывает наша совесть. Каждый решает за себя, что делать и куда идти. А теперь все свободны, и да хранит вас святой Эрасти!

Через две с половиной оры защитники Краколлье потянулись к прорытому еще при Анри Мальвани ходу. Утром они будут далеко. Паже отчего-то был уверен, что никто из уходящих не вложит меч в ножны. Последними лагерь покидали арцийские рыцари. Андре от всего сердца пожелал им дожить до конца войны и до победы, потому что эта война кончится или победой, или смертью последнего, сохранившего верность Тагэре.

– Сигнор, лагерь пуст, – доложил аюдант.

– Хорошо, Реми. Благодарю вас за службу, вы тоже свободны.

– Сигнор, мы направляемся в Лиарэ или к Кер-Женевьев?

– На вашем месте я б отправился в Лиарэ.

– Я поеду с моим сигнором.

– Это невозможно, Реми. Я никуда не еду.

– Мой сигнор!

– Однажды я уехал, тогда как должен был остаться. За все надо платить. Утром Габан увидит сигну с белыми нарциссами. Посмотрим, скольких он положит, прежде чем до нее доберется!

– Я тоже останусь

– Реми, я вам запрещаю!

– Мне может запрещать лишь мой король и моя совесть, – твердо сказал юноша.

Андре Паже махнул рукой и отправился к себе. Когда командор Краколлье уже в плаще лейтенанта арцийской гвардии поверх доспехов вышел из дома, его ждали.

– Сигнор лейтенант, – имя высокого русоволосого парня из Эльты Андре, как назло, запамятовал, – мы догадались, что вы задумали, и вернулись. Одного мы вас не бросим, и не надейтесь! Драться, так драться.

Гран-Гийо была хорошей крепостью, но до Кер-Септима ей было далеко. И стены пониже, и щели между камнями пошире. Рафаэль задумчиво тронул рукой теплый шершавый камень – забраться наверх просто, только вот назад дороги не будет. Крикнуть? Может, все-таки откроют... Окажись тут Серпьент, он был бы вне себя от гнева, так как его ученику и в голову не пришло прибегнуть к магии, чтобы узнать, есть ли рядом кто живой.