Вера Камша - Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра

Столкнувшись с бедой, мириец напрочь позабыл все уроки Крапивника – у ворот обреченного замка стоял не маг и даже не рыцарь, а байланте. Не больше, но и не меньше. Байланте, не мудрствуя лукаво, ударил ногой калитку, звук был странно глухим. Рафаэль ударил еще раз и понял, что Эгон замуровал вход изнутри. Значит, надежды и впрямь нет. Кэрна запрокинул голову: небо было совсем черным, но по нему чья-то рука щедро рассыпала ожерелья созвездий. Там, где кончались бриллиантовые россыпи, начиналась стена. Тоже чернота, только без звезд.

Невдалеке заржала лошадь. Алко! Он здесь, еще можно повернуть назад, вряд ли он успел подхватить заразу, можно выждать кварту в поле и вернуться... Куда? В Мирию? В Мунт? «Логуэ це кведа логуэ» 25, – сообщил сам себе Рафаэль Кэрна и всадил первый кинжал в расщелину между гранитными глыбами. Он поднимался спокойно и уверенно, не забывая проверять камни, выбросив из головы мысли о том, что его ждет в Гран-Гийо. Точно так же десять лет назад маркиз Гаэтано лез в Кер-Септим, но тогда он шел за победой, а сейчас за смертью. Ну и пусть! Шарло и Катрин он не бросит... И Яфе с Эгоном тоже.

Путь наверх оказался короче, чем думалось. Рито последний раз подтянулся, ухватился за край стены и уселся, привалившись к нагретому за день зубцу. Днем с этого места было видно всех, кто подъезжает к замку, сейчас внизу царствовала непроглядная темень, и лишь вода во рву серебрилась, отражая сияние звезд. Рафаэль сидел долго, может, ору, а может, и две. Было очень тихо, не перекликались караульщики, не лаяли собаки, не звонил, отсчитывая время, сигнальный колокол. Отчетливо пахло сгоревшей смолой и чем-то еще – острым и терпким. Надо было идти и кого-то или чего-то искать.

В темноте Рито видел хуже кошки, но лучше большинства людей, опасность свалиться ему не грозила. Байланте встал и двинулся вдоль стены, намереваясь спуститься по первой же лестнице, но лестниц не было. Эгон не хотел рисковать – вдруг кто-то, обезумев, бросится со стены и отравит своим телом воду в реке. Верхние двери в башнях тоже замуровали. Кэрна шел быстро, ощущая себя то ли призраком, то ли котом. У высокого дерева, росшего невдалеке от восточной стены, он остановился. Дерево барон не тронул – вряд ли кто-то мог подняться по нему на такую высоту и тем паче перескочить оттуда на стену, разве что с помощью веревки, но об этом Эгон не подумал, равно как и о том, что кто-то полезет в зачумленный замок.

Мириец прикинул расстояние, разбежался и прыгнул. Тополь не подвел, ветка выдержала, и вскоре Кэрна стоял во внутреннем дворе. Он не знал, что его ждет в зачумленной крепости, старые сказки были всего лишь старыми сказками. Больше всего о мышиной чуме знали атэвы, жаль, но ему и в голову не пришло расспросить Яфе, кто же мог подумать, что проклятая зараза вернется на арцийскую землю, что она придет в Гран-Гийо?!

Окажись на месте Рито другой, он не преминул бы вообразить чудовищные картины, но Кэрна помнил первый закон байлы: если хочешь победить, освободи голову и сердце от лишнего груза. А что может быть тяжелее страха и сомнений? Рафаэль проверил кинжалы, потрепал по стволу выручивший его тополь, словно тот был лошадью или собакой, и пошел вперед мимо распахнутых дверей конюшен. Пусто! Значит, Эгон сделал то, что собирался сделать и он – отпустил коней. Отпустил, прежде чем замуровать ворота и окна башен и сломать ведущие на стены лестницы. Неужели барон мертв? Хватит, Рито! Во время байлы думают лишь покойники... Вернее, те, кто ими вот-вот станет.

Кэрна прошел под низкой аркой, отделявшей конюшенный двор от оружейного. Здесь полыхали два немалых костра, а рядом высилось несколько поленниц, стояли бочки со смолой и какие-то чаны. И снова никого, но дверь в казарму открыта и занавешена мокрой дерюгой. Значит, кто-то жив, кто-то, зажегший костер и намочивший тряпку, чтоб защитить дверь от искр. И никаких следов паники, никаких разбитых винных погребов и трупов, валяющихся вперемешку с пьяными, как рассказывают легенды. Странно, что у костров нет часовых... Рафаэль немного постоял у открытой двери, но оттуда никто не появлялся. Охваченное огнем толстенное полено, больше похожее на бревно, треснуло и осело, к небу рванулся сноп искр, навстречу ему покатилась звезда, потом другая, третья.

Звезды сыпались сплошным дождем, налетевший порыв ветра взъерошил огненные вихри, подхватил и закружил пепел, дохнув в лицо нестерпимым жаром. Рафаэль стиснул рукоятку подаренного Сезаром Мальвани кинжала. Это было глупо – сталь против чумы, огня и ночи, но она придавала уверенности хотя бы в том, что он жив, он здесь и все происходит на самом деле, а не во сне. Очень давно в Кер-Эрасти Рито видел подобное – пустой замок, костры, искры, летящие навстречу осыпавшимся с неба звездам, иссушающий жар и горящее сердце на протянутой ладони...

Тогда он умирал от хаонгской лихорадки. Его спас Лючо, вырвавший герцогского сына из лап медикусов и пустивший в ход единственное средство – горчичных скорпионов, чей яд убивал здоровых, но иногда спасал больных. Когда наследник пришел в себя, он увидел у своего изголовья старого байланте и, кажется, спросил, где огонь.

– Огонь в тебе, – ответил Лючо, – и будет гореть долго.

– Ты научишь меня байле, – потребовал он.

– А что мне остается...

С тех пор прошло двадцать лет... Нет, двадцать три! Лючо давно мертв, а то, что Рафаэль видит, не горячечный бред, а истина, столь же смертоносная, как армская сталь. Но где же все, Проклятый их побери?! Кэрна не стал отдергивать мокрую и тяжелую занавеску, отчего-то показавшуюся отвратительной, и пошел вдоль дома, ощущая спиной жар костра. Вот и покои баронов Гран-Гийо – приземистые, прочные, сложенные из могучих каменных глыб, он так и не удосужился узнать, сколько им лет, но уж никак не меньше шести или семи сотен. Дверь была запертой, а окна темными, но это ничего не значило. Палач стоит в зените, значит, третья ора пополуночи. Живые спят, а мертвым... А мертвым свет не нужен!

Рафаэль стоял у двери, думая, идти ли ему дальше или взломать одно из окон второго этажа, когда услышал крик. Катрин! Жива!

Крик повторился, он даже различил слово «нет» и что-то еще, кажется, «убирайся!» Кати жива, но с ней что-то не так... Окна племянницы выходили на восток, и они были темными, а крик, крик донесся с южной стены, оттуда, где раньше была спальня Клотильды. Рито кинулся за угол. Так и есть! Окно на третьем этаже открыто и светится даже сквозь спущенные занавеси. Тоже мокрые, Проклятый их побери... Если б у Рафаэля Кэрны выросли крылья, и то он вряд ли б быстрее оказался на вожделенном подоконнике. Мокрая, пахнущая какой-то дрянью ткань облепила лицо и руки, и мириец с остервенением рванул ее. Что-то хрустнуло, видимо, не выдержала планка, к которой крепились портьеры. Рито швырнул мокрый тяжелый ком вниз и сиганул в комнату.