Вера Камша - Башня ярости. Книга 2. Всходы Ветра

«Корольки» вперемешку с кем-то там еще пытались прорваться, но кони не могли взять разгон, а мечи и секиры противников безжалостно делали свое дело. Перед людьми Гартажа лежали груды убитых, тем, кто рвался вперед, приходилось пробираться между трупов, что обороняющимся было лишь на руку. Их дело остановить, а добивать будет пехота. Крики сбоку становились громче, герцог все рассчитал правильно.

Отчаявшийся «Королек» поднял коня на дыбы, намереваясь достать графа мечом, но не принял в расчет «жеребенка», по-прежнему сражавшегося рядом. Оргондец ударил не всадника, а коня, и тот завалился на бок, подминая седока и еще больше затрудняя проход. Защищая предводителя, рыцарь неловко повернулся, чем не замедлил воспользоваться всадник в залитом чужой кровью плаще. Блеснул меч, юноша не успел отбить удар и, раненый или мертвый, припал к шее коня. Это было последнее, что заметил Эжен Гартаж, прежде чем потерял голову от прорвавшейся наконец ярости.

Граф бросился на ифранца так, словно перед ним был убийца Одуэна, и, в известном смысле, так оно и было. Оргондский мальчишка, защищавший у безымянного холмика своего командира, и погибший под Гразой сын слились для Гартажа в одного, за которого должно отомстить. Эжен мощным ударом развалил вражеский шлем вместе с черепом и набросился на новую жертву. Уцелевшие арцийцы и ифранцы восприняли рывок командира как сигнал и ринулись вперед. Это стало последней каплей – не прошло и десятинки, как отчаявшиеся ифранцы один за другим стали опускать оружие. Арцийцы пленных брать избегали, не прошедшие через предательство оргондцы проявляли больше милосердия.

Сезар с сожалением выбрался из схватки и сменил окровавленную алебарду на привычный меч. Ифранской коннице конец, по крайней мере, здесь, но есть еще пехота и господин маршал Ипполит Аршо-Жуай, стоявший под Гразой на холме рядом с Пьером Тартю. Есть первая ифрайская армия, застрявшая у Краколлье, а может, уже взявшая его и форсированным маршем идущая к переправе, есть Лиарэ, которую осадили дарнийцы, и со всем этим надо что-то делать. Мальвани вскочил на коня и, спустившись по противоположному склону, скрылся в зарослях ивняка, где расположился Диего Артьенде. Мириец в легких доспехах и без шлема смотрел в сторону брода, где на превращенной тысячами копыт в кисель переправе барахтались остатки ифранской кавалерии. Увидев герцога, он слегка улыбнулся.

– Потому-то мы и предпочитаем легкие доспехи, – смуглая рука с кольцом указала на ифранцев, – я всегда мечтал посмотреть на знаменитые зыбучие пески Элла. Прелестное зрелище. Вы сварили из врага прекрасный гороховый суп, монсигнор. С клецками.

– Если б тут был Луи Трюэль, он бы с тобой не согласился, – покачал головой Мальвани, – ифранцы в латах, значит, это скорее устрицы.

– Я слышал про деда нынешнего графа Трюэля. Он переписывался с главным поваром монсигнора Энрике. Его внук не может не знать, что гороховый суп с устрицами малосъедобен. К тому же устрицы умирают смирно, руками и ногами не дрыгают. Рыцари в броне скорее похожи на раков. Да, Сезар, на первое вы сварили гороховый суп с раками по-оргондски... Видимо, приготовить второе блюдо должен я?

– Именно. Я очень на вас рассчитываю. Диего, вам придется спуститься вниз по течению, перейти реку и атаковать с тыла ифранскую пехоту. Я понимаю, что вода грязная...

– Зато наши намерения чисты, – засмеялся мириец, в который раз напомнив Сезару пропавшего Рафаэля, – куда нам отходить после того, как мы подадим жаркое по-ньерски?

– Никуда. Дождитесь третьего блюда.

– Прелестно... Значит, предполагается еще и десерт? Вы задумали настоящее пиршество.

– Ифранцев нужно накормить досыта, – зло бросил Сезар, – заслужили.

Кавалерию он погубил, но кто же знал, что тигриное отродье бросится с алебардами на всадников! Арцийцы всегда были сумасшедшими, а Тагэре с Мальвани и вовсе.

Маршал с ненавистью взглянул на реку, ставшую могилой ифранской конницы. Жоселин изрядно сэкономит на жалованье, хотя это вряд ли ее обрадует. Сезар Мальвани теперь встанет на том берегу, и будь он, Ипполит Аршо-Жуай, проклят во веки веков, если удастся снова погнать армию через свинячью переправу на арцийские копья, да и гнать-то особо некого. Даже когда осядет песок, хотя Проклятый его знает, когда он осядет. Одно хорошо – через Ньер никому не перебраться, так что можно отдохнуть и зализать свои раны.

Мальвани, как бы он ни хорохорился, тоже изрядно досталось. Он бросил в бой всех, кого имел. Сейчас это помогло, но рано или поздно он нарвется... Как бы то ни было, брод непроходим. У Сезара выбор небогатый – стоять здесь или, пользуясь тем, что сейчас его не догнать, отступать к Лиарэ. Он еще успеет войти в город до того, как замкнется кольцо. А дальше что? Сидеть и смотреть, как твою страну делят между Авирой и Кантиской? Это не для Мальвани. Значит, он останется здесь и через день-два попробует развить сегодняшний успех...

От размышлений маршала отвлекла странная суета и вопли в тылу. Кричали по-разному. Одни громко и слаженно, хотя что именно, было не понять, другие – зло ц растерянно. Что там у них произошло, Проклятый их побери? Неужели какой-то дурак погнал к переправе стадо? Нашел время! Хотя свежее мясо сегодня – это то, что нужно, чтобы поднять настроение. Мясо и вино. По тазе 33на человека, как раз. Не слишком много, чтобы забыть о том, что враг рядом, но достаточно, чтобы вернуть уверенность. Шум в тылу нарастал и приближался. Нет, это не стадо, но что тогда?! От необходимости посылать аюданта Аршо избавил всадник на обозной лошади, заоравший: «Снова! Ночные!».

Сезар Мальвани решил закрепить успех и бросил в бой цветочных головорезов. Поняв, кто перед ним, маршал смог разобрать, что нападающие кричат «Вьего э Кэрна!» 34. Значит, все-таки мирийцы! Вот уж некстати! Кончено, эту свору не так уж и трудно отбросить, но то; что они успели сотворить с обозами, представить тошно. Ифранец вполголоса выругался, сообщив своему коню все, что он думает о мирийском герцоге и его подданных, а также об их родственных связях с атэвами, быками и прочими конями, и приказал развернуться лицом к новому врагу. Усталая и раздосадованная поражением пехота выстраивалась для отражения конной атаки, но островитяне заявились не воевать, а танцевать.

Выжав все, что можно, из неожиданности, смяв и порубив растерявшихся и зазевавшихся легких стрелков и обозников, мирийцы отошли, но недалеко. Пользуясь каждым пригорком или рощицей, они носились вдоль Ифранских позиций, умудряясь гадить именно там, где их в данный момент ожидали меньше всего. Легкие, свежие лошади с удовольствием перепрыгивали опрокинутые возы и трупы своих же товарок, всадники, крича что-то оскорбительное, бросали дротики, швырялись зажженными факелами, стреляли из атэвских луков и арбалетов, не преступая какую-то им одним ведомую черту.