Лиланд Модезитт - Инженер магии

— Свет! Ты только глянь, эка ему досталось!

— Да, бедняга похож на подушечку для булавок, — второй голос холоден.

— Где Доррин?

Узнав голос Лидрал, юноша силится открыть глаза, но, хотя и чувствует на лице солнечное тепло, его по-прежнему окружает непроглядная тьма. Коснувшись пальцами трепещущих век, Доррин убеждается, что они подняты. Просто он ничего не видит.

— Эй, там вроде один жив! Рукой шевельнул.

— Никак это кузнец...

Доррин кашляет, выплевывая желчь и глину, и, с помощью Лидрал, принимает сидячее положение. Голова его то гудит, то наполняется жгучим огнем. Лидрал вливает сидр ему в рот.

— Что... там? После взрыва...

— Ничего, — отвечает Лидрал. — Галлианцы, которые уцелели, унесли ноги в свой лагерь.

— Ага, — добавляет один из сопровождающих женщину бойцов, — только вот уцелеть из двух тысяч удалось разве что паре десятков.

— Две тысячи! — ахает юноша.

— Теперь ты понимаешь, почему военачальник так нуждался в твоей помощи? — звучит из темноты другой голос.

С помощью чувств Доррин пытается получить представление о тех, кто его окружает. В сумраке слепоты он едва различает размытые изображения Лидрал и троих солдат.

— С тобой что-то не так? — обеспокоено спрашивает женщина. — Ты на меня не смотришь!

— Я не вижу. Ни тебя, ни... вообще ничего.

— Дело дрянь! — восклицает один из бойцов.

— Нужно вывести его отсюда, — говорит Лидрал.

— Мы поможем. Хоть на руках вынесем, ведь это он избавил нас от галлосских головорезов.

Опираясь на плечо Лидрал, Доррин ковыляет вдоль развороченного окопа, понятия не имея, в каком направлении движется. Задолго до вершины холма силы покидают юношу. Его начинает бить дрожь, а каждый шаг отдается в голове приливом боли.

Откуда-то издалека слышны крики и конское ржание. Доррин пытается сделать еще шаг, но навалившаяся всей тяжестью тьма опрокидывает его на сырую землю.

— Ну и атака! Две тысячи бойцов канули во Тьму! — рычит от бешенства Джеслек, глядя на развороченный склон противоположного холма, похожий на обгорелое, вспаханное и политое кровью поле.

— Это была твоя идея, — замечает Ания.

— Ну и что? Я тоже могу ошибаться.

— Да ну? Никогда бы не подумала!

— Фидел, — Джеслек оборачивается к бородачу. — Собери новобранцев и брось их в атаку на том же самом месте.

— Что?

— Насчет этих проклятых мин мы достоверно знаем только одно — их не могло остаться там, где они уже взорвались. В любом другом месте могут оказаться другие заряды. А если мы станем мешкать, враги могут заново заложить их и на этом склоне.

Фидел кивает — против такой логики возразить трудно.

— Даже этот, будь он проклят, кузнец не может ничего сделать, не затратив на это времени. Значит, наша задача в том, чтобы этого времени ему не дать. Командуй наступление. Ударь в том же самом месте. Брось все силы на прорыв и ни в коем случае не останавливай атаки.

— Будет исполнено!

— Атакуй безостановочно.

Джеслек снова оборачивается к полю боя. Ания переглядывается с Фиделем, и бородатый маг направляется к штабной палатке.

Земля под его ногами дрожит, в голове звучат лязг металла, яростные крики, вопли раненых и проклятия, но хуже всего наполняющая сознание острой болью ужасающая белизна.

Он чувствует на губах что-то прохладное.

— Выпей это, Доррин. Пожалуйста...

Повинуясь ласковому голосу, он отпивает несколько глотков и, если только ему не чудится, боль чуточку отступает.

— Доррин!

Юноша узнает голос Брида.

— Он ослеп! — резко произносит Лидрал. — Теперь ты доволен?

— Доволен?

— Ты ведь этого добивался! Всякому понятно, что Черный целитель не может произвести такие разрушения и при этом не пострадать! Даже ваш хваленый Креслин, при всем своем могуществе, оставался незрячим большую часть жизни!

Брид тяжело вздыхает.

— Возвращайтесь на позиции, Белые возобновили натиск, — бросает он солдатам, а когда те уходят, оборачивается к Лидрал и Доррину: — Что еще мне оставалось? Противник и сейчас вдесятеро превосходит нас, так что с поля боя я, скорее всего, не вернусь.

— Прости.

— Да ладно... Все мы делаем не что хочется, а что приходится. Отвези Доррина в Дью, только езжай не через Клет.

— Я могу ехать верхом, — говорит Доррин. — Чувства могут заменить зрение, конечно, не в полной мере, но хоть как-то.

— Нечего тебе трястись в седле, — возражает Лидрал. — Ты нуждаешься в отдыхе, а повозка запросто свезет двоих.

— Позаботься о нем, Лидрал. Мне пора, — Брид снова вздыхает, и Доррин, хоть и незрячий, улавливает что-то вроде печальной улыбки. — Ты сделал больше, чем кто-либо другой, Доррин. Да убережет тебя Тьма!

Доррин пытается сесть, но его голову вновь пронзают белые иглы, и он теряет сознание, а когда приходит в себя, шум битвы слышится ближе.

— Доррин, ты должен встать... Мне тебя не снести.

Медленно, не делая резких движений, он все же садится.

— На, попей воды.

Лидрал подносит к его губам кружку. Вода, пусть и тепловатая, помогает: головная боль становится не такой резкой.

— Попробуй встать! Обопрись на меня и попробуй! — настойчиво повторяет Лидрал.

Кузнец поднимается. Колени дрожат, но ноги его держат.

— Теперь пошли.

Она поддерживает его, и они ковыляют по склону подальше от звуков боя.

— У тебя на плече кровь, — замечает она.

— Щепка попала. Это ерунда.

— Точно?

— Сущая ерунда. Куда больше меня беспокоит зрение. Машина-то так и не отлажена.

— Машина? В такой момент ты можешь думать о машине?

— А о чем мне думать? О том разрушении, которое я учинил?

Уловив чувствами Меривен и свой посох, Доррин, спотыкаясь, бредет по мокрой земле к лошади. Позади стучат копыта. Доррин пытается потянуться чувствами ко всадникам, но белые иглы вновь вонзаются в череп, и ему остается лишь надеяться, что это скачут спидларцы.

— Вон тот кузнец-целитель и торговка, — доносится чей-то голос.

— Тебя Лидрал зовут? — спрашивает кто-то другой.

— Да, — отвечает женщина. — О... тьма! — в ее голосе Доррину слышится испуг.

— Ты возьмешь с собой нашего командира? — спрашивает тот же незнакомец.

— Конечно. Кладите ее в повозку.

— Кадара? — хрипло допытывается Доррин.

— Она ранена. Без сознания, — отзывается Лидрал.

— Нам пора возвращаться, — говорит один из солдат. — Белые наступают, и военачальнику нужен каждый боец.

— Я о ней позабочусь, — заверяет Лидрал.

Протянув руку, Доррин касается лежащей без чувств Кадары. Усилием воли он отгоняет собственную боль и выискивает ее повреждения. У нее сломана ключица, рассечено предплечье, а за ухом глубокая колотая рана.

— Доррин, — тревожится Лидрал, — ты не можешь...