Джон Марко - Нарский Шакал

Это была правда. Лица гостей были очень серьезными. Тарн снова указал на Ричиуса.

– Король Вентран, – с трудом прохрипел он. Чувствовалось, что он давно не изъяснялся на языке Нара; его слова показались странными даже Ричиусу. Искусник владел его языком далеко не так хорошо, как Люсилер. Тарн откашлялся и начал говорить снова, бросив на Ричиуса виноватый взгляд.

– Король Вентран, добро пожаловать.

– Ответь по-нарски, – тихо подсказал Люсилер.

Ричиус выпрямился, чтобы обратиться к монарху.

– Благодарю вас за гостеприимство, господин Тарн, и за любезное приглашение отужинать с вами в день вашего праздника.

Тарну удалось изобразить некое подобие улыбки.

– Эти люди не рады вас здесь видеть, король Вентран. Вот о чем я говорил.

Ричиус пожал плечами.

– Тогда это их проблема, господин Тарн.

Из горла искусника вырвался хриплый смех, за которым последовал приступ кашля.

– Это так, король Вентран. – Немного успокоившись, он посмотрел на Ричиуса уже серьезно. – Я знаю, вы хотите со мной говорить. Люсилер передал мне, что вам… – он помолчал, подыскивая нужное слово, – не хочется ждать, да?

– Совсем не хочется, – подтвердил Ричиус.

– Мы поговорим, – пообещал Тарн. – Сегодня вечером. А сейчас мы будем есть. Казада, король Вентран.

Ричиус принял из рук служанки чашку с какой-то жидкостью, над которой поднимался пар. Напиток казался густым и противным – словно наперченный уксус. Он поднял чашку, насмешливо приветствуя Тарна.

«Это ведь ты позвал меня сюда, помнишь?» – подумал он.

Его задело, что Тарн с такой решительностью откладывает их разговор, однако поднес чашку к губам и сделал глоток. Горячая жидкость въелась в язык и небо, к чему он был совершенно не готов.

– Что это такое? – рявкнул он, со стуком ставя чашку на стол и прикрывая ладонью обожженные губы. Ему показалось, будто на них уже образуются пузыри.

– Токка, – ответил Люсилер, который с удовольствием пригубил свою чашку, разговаривая с Кронином. – Ягодное вино с пряностями. Пить его надо осторожно.

Ричиус оттолкнул от себя чашку.

– Или вообще не пить.

– Это – традиционный напиток Таттерака, – предостерег его Люсилер. Он. пододвинул чашку к Ричиусу. – Кронин оскорбится. Пей.

– Это нечто отвратительное, Люсилер. Я не могу.

– Тогда притворись.

– Токка, – сказал Кронин, тыча гостя локтем в бок и изображая, будто пьет.

– Ладно, – устало ответил Ричиус, – токка.

Он сделал еще один глоток слишком сильно наперченной жидкости, борясь с тошнотой. Служанка, приставленная к их столу, расставляла новые чашки и тарелки, и каждое новое блюдо казалось Ричиусу омерзительнее предыдущего. Тут были целые рыбины, плававшие в зеленой подливе, кипящий красный суп в миске, ломти мяса, сложенные стопками, – такие свежие и непрожаренные, что из них на тарелку все еще сочилась кровь. Несмотря на голод, эта процессия блюд показалась Ричиусу просто невыносимой. Он смотрел, как трийцы берут эти «деликатесы» голыми руками – на столе не было приборов, только круги пышного хлеба, и каждый мог схватить понравившийся кусок. Люсилер с Кронином постоянно запускали руки в общее блюдо, поставленное перед Ричиусом. Музыканты пели и играли, воины насыщались, словно голодные псы, и Ричиус пошатнулся. Ему стало нехорошо от шума и мерзкого запаха трийской кухни. Кронин не слишком нежно ткнул его в бок.

– Ош умлат халхара до?

Люсилер наклонился к нему и перевел:

– Он спрашивает, почему ты не ешь.

– Я не голоден, – вежливо ответил Ричиус.

Кронин нахмурился, словно разгадав его ложь.

– Не имеет значения, голоден ты или нет, Ричиус. В день казада все едят. Эти люди терпели голод ради сегодняшнего пира.

– Я не могу есть, Люсилер, – прошипел Ричиус сквозь зубы. – Это отвратительно.

Триец отпрянул, уязвленный подобным оскорблением. Он положил свой кусок хлеба и, схватив Ричиуса за рукав, притянул его к себе.

– В течение года я должен был есть те помои, которые готовили вы с Динадином. И ни разу не пожаловался. А теперь ешь.

Ричиус вздрогнул.

– Ты прав, – пристыженно пролепетал он, – поваром Динадин был никудышным.

Оба рассмеялись, а потом Люсилер выбрал блюдо, которое, на его взгляд, Ричиус смог бы вынести – полужидкую чечевичную похлебку, предназначенную для того, чтобы макать в нее хлеб или овощи. Она оказалась не слишком острой, и Ричиус обнаружил, что в состоянии понемногу ее есть. Сладкое мясо и пучки осьминожьих щупальцев он предоставил поглощать Кронину, которому, похоже, такие странные блюда нравились. Воин ел не переставая и почти не разговаривал, а его кулинарные пристрастия можно было легко определить по пятнам на куртке. Люсилер не переходил границ приличия. Он ел аккуратно – как и в долине Дринг – и старательно выбирал те яства, которые мог съесть, чтобы ничего не оставалось. И вообще манерами он больше походил на искусников, чем на воинов. Воины ели так, будто им предстояло в ближайшее время вступить в бой с великанами, а дролских священнослужителей разговоры занимали больше, нежели чревоугодие. Они разговаривали благовоспитанно, поднимали тосты в честь Тарна и изредка присоединялись к более спокойным песням. И, следуя приказу своего повелителя, совершенно не обращали внимания на нарского гостя.

Казалось, Тарна присутствие Ричиуса тоже не беспокоит. Он не смотрел в его сторону – только изредка адресовал ему одну из своих уродливых улыбок. Хозяин Фалиндара практически ничего не ел: передвигал пищу по тарелке, как ребенок, которого насильно посадили за стол. И пил он не вино, а воду. Ричиус последовал примеру Тарна и сделал служанкам знак, чтобы наполнили его опустевшую чашку благословенно безвкусной жидкостью. Вода скользнула в его пылающую от специй гортань словно весенний ветерок. Он предложил ее Люсилеру, но тот равнодушно пожал плечами.

– Не понимаю, как тебе удается это есть, – сказал Ричиус. – Все слишком острое.

– Ты к этому привыкнешь.

– Спасибо, не собираюсь.

Ричиус обвел взглядом присутствующих. Многие опьянели, и разговоры стали громче. Он решил, что это подходящий момент для новой попытки.

– Объясни мне насчет Тарна, – прошептал он Люсилеру. – Что с ним случилось?

– Нет, – раздраженно ответил триец. – Другие могут услышать.

– Никто ничего не услышит. И все равно нас никто не поймет. Давай рассказывай. Это болезнь?

– Не болезнь, – ответил Люсилер. – Это возмездие.

– Что ты говоришь? Кто сотворил с ним это?

– Таким его сделали боги.

– Боги? О нет, Люсилер, не может быть.

– Говори тише, – укоризненно прошептал Триец. – Я рассказывал тебе о его способностях, но не упомянул о том, почему он больше ими не воспользуется. Помнишь?