Джон Марко - Нарский Шакал

– Нет, Аркус не может умереть! Он бессмертен. Он будет жить вечно. Как и его Черный Ренессанс. – Граф Бьяджио печально улыбнулся. – Мы об этом позаботимся, Данар. Мы с тобой – и Блэквуд Гейл.

– Гейл – трус и шут, – презрительно уронил Никабар. – Тебе не следовало поручать ему нечто особо важное.

– У меня не было выбора. Этот мальчишка Вентран нас предал, так что, кроме Блэквуда Гейла, у меня никого не оказалось.

Никабар постучал пальцем по лбу Бьяджио.

– Теряешь форму, старик. Разве я не предостерегал тебя относительно Вентрана?

– Предостерегал, – признался граф. – А я пытался предостеречь Аркуса. Но было уже слишком поздно.

– И теперь он всех нас одурачил! – расхохотался Никабар. – Бедный мой Ренато! Интересно, как все это примет Аркус? А Эррит? О, не сомневаюсь, епископ хорошенько повеселится на твой счет. Правда?

Бьяджио закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал Ричиус Вентран.

– Возможно, мальчишка выиграл один бой, Данар, но не войну. Я уже отправил к нему его жену с весточкой. Когда он ее получит, он поймет, каково шутить с графом Бьяджио.

После казада прошло уже три дня – а Ричиус все еще ждал встречи с Тарном.

Он проводил долгие часы в созерцании крепости и горы, на которой она была построена, и изливал бессильную досаду на страницах дневника. Вечером праздничного дня ему отвели апартаменты – скудно обставленную комнату в северной башне, неподалеку от комнаты Люсилера. Окно выходило на океан, так что он мог работать при свете луны. Триец почти все время отсутствовал, выполняя какие-то поручения или по каким-то другим таинственным делам, предоставляя Ричиусу бродить по Фалиндару без сопровождения.

После праздника в цитадели стало удивительно тихо. В коридорах больше не толпились пилигримы – там остались только бездомные крестьяне с выводками детей, но все они собирались на первом этаже и никогда не отваживались подниматься столь высоко, чтобы до Ричиуса доносились посторонние звуки. Те немногие слова, которые он слышал от воинов или прислуги, ему все равно были непонятны, но время от времени он улавливал имя «Тарн» и начинал гадать, как живется господину Фалиндара.

Он не сомневался в том, что на одежде появившейся на пиру трийки были пятна крови. Люсилер отрицал это, но Ричиус ему не верил. В цитадели происходило нечто удручающее и достаточно серьезное, чтобы помешать Тарну обратиться к тем людям, которые пришли в Фалиндар его слушать. Ричиус мог только предположить, что болеет Дьяна. Он умолял Люсилера сказать ему хоть что-нибудь, но его друг отделывался только очевидной ложью и уверял его, будто все в порядке. И Ричиус продолжал тревожиться. Ему было одиноко и страшно за Дьяну – он недоумевал, когда же Тарн наконец сдержит свое обещание поговорить с ним. Ричиус пытался убедить себя в том, что это произойдет скоро. Надвигалась война. Если Тарн рассчитывает ее избежать, то ему надо спешить.

На четвертое утро в Фалиндаре Ричиус как всегда позавтракал хлебом с медом – это приятное лакомство Люсилер неизменно приносил к его кровати, пока он еще спал. Каждое утро он жадно поглощал эту пищу, надеясь, что вскоре уже будет есть аппетитную стряпню Дженны и курить трубку у очага вместе с Джоджастином. В Фалиндаре хлеба было пугающе мало, и каждому выдавалась скудная порция. Но, как объяснил ему Люсилер, Ричиус считался в крепости гостем, и поскольку он находил все остальное несъедобным, то хлеба ему давали сколько угодно. Ричиус старался не злоупотреблять такой привилегией. Когда наконец наступала ночь, он снова испытывал страшный голод, так что его сон прерывался мыслями о завтраке.

На этот раз во время еды он приступил к очередной записи в дневнике. Стараясь, чтобы хлеба хватило надолго, он отрывал от круглой лепешки крошечные кусочки и щедро макал их в плошку с медом, одновременно опуская перо в чернильницу. Яркий утренний свет врывался в его унылую спальню. Он лежал на своем мягком ложе, аккуратно устроив поднос с завтраком на стуле подле себя. С тех пор как приехал в Фалиндар, он сделал в дневнике больше записей, чем в течение предыдущих нескольких недель. Пока они путешествовали через Люсел-Лор, заниматься дневником было некогда, так что короткие записи он делал при свете луны, буквально засыпая от усталости. А теперь он исключительно от нечего делать со всеми подробностями описывал те перемены, которые заметил в Люсел-Лоре.

Запись этого дня начиналась с печального признания:

«Люсилер был прав. В Люсел-Лоре воцарился мир – такого я даже представить себе не мог. Они следуют за своим безумцем с любовью».

Он остановился. Действительно ли Тарн безумен? Ричиус был уверен, что Тарн – убийца, но вот его умственное здоровье по-прежнему вызывало сомнение. Возможно, из разговора с ним он узнает правду…

В дверь неожиданно постучали. Ричиус с интересом поднял голову: кто мог к нему прийти? Только Люсилер навещал его здесь, но он никогда не стучал. Ричиус опустил перо в чернильницу и отложил дневник. Подойдя к двери, опасливо ее открыл. На пороге стоял Кронин, который показался ему незнакомым, поскольку у него на лице отсутствовала краска. На нем была изрядно помятая рубашка – и никаких украшений. Глаза военачальника потускнели от недосыпания. Когда дверь открылась, он поклонился Ричиусу.

– Тарн, – просто объявил он и указал сначала на Ричиуса, потом – на пустынный коридор.

– Он хочет видеть меня прямо сейчас? – спросил Ричиус. Кронин непонимающе смотрел на него.

– Да, конечно, – пробормотал он себе под нос.

Бросившись обратно в спальню, сел на кровать и натянул высокие ботинки, затем отломил большой кусок хлеба и запихнул его в рот, чтобы прожевать, пока зашнуровывает обувь. Кронин равнодушно наблюдал за ним, а когда Ричиус предложил ему хлеба, тот молча покачал головой. Прежде чем уйти, Ричиус положил дневник в седельную сумку, спрятав его под платье, купленное для Дьяны. После этого расчесал пальцами волосы, пригладил непокорную прядь и последовал за Кронином.

Пока они шли по коридору, вокруг царила тишина. В этот рассветный час большинство обитателей крепости еще спали, и Ричиус ступал как можно тише, чтобы не разбудить их. Они спускались по бесконечной лестнице, пока не оказались на уровне очередного коридора на полпути вниз. Узкий и темный, этот коридор привел их к другой винтовой лестнице, по которой они поднялись наверх.

Ричиус догадался, что они попали в южную башню. По словам Люсилера, именно там располагались комнаты Тарна. Скорее всего здесь он найдет и Дьяну. Его охватило нетерпение. Он почти физически ощущал, что приближается к ней, и в нем ожило воспоминание о нежном аромате ее волос. Наконец-то, безмолвно сказал он себе. Наконец-то! Но сначала ему придется говорить с Тарном. Когда лестница закончилась, он постарался овладеть собой.