Джон Марко - Очи бога

— Ну что же, приглашайте людей, — велел он помощнику. Фигуры в угольно-серых мантиях распахнули двери зала суда. И просители толпой хлынули в зал. У каждого была деревянная дощечка с номером, но это не удержало их от борьбы за первые места. Акила расположился поудобнее: сидеть придется целый день.

Первый час прошел незаметно. Акила выслушивал жалобы фермеров и домохозяек, бондарей и землевладельцев, а также купцов — все жаловались на одно и то же. Сплошные мелкие ссоры и тяжбы, но Акила выслушивал с полным вниманием, не позволяя себе раздражаться из-за незначительности вопроса. Он любил проводить Суд Милости и выносил суждения без предрассудков, не позволяя виновным нести чересчур жестокое наказание, а невинным — пострадать от несправедливости.

Но Суд Милости — не только мелкие ссоры. Это и настоящие преступления, особенно воровство. Незадолго до полудня Акила выслушал жалобу человека по имени Региал, обвиняемого в краже овец два года назад и все еще содержавшегося в Бориоре, тюрьме Кота. Региал попал в тюрьму в возрасте двадцати трех лет. Теперь же, по прошествии двух лет, он выглядел гораздо старше Акилы. Изможденное лицо было страшно бледным из-за долгого заточения в сырых стенах тюрьмы, потухшие глаза с подозрением оглядывали зал. Стоя перед Акилой возле ящика для петиций, он облизывал пересохшие губы, не желая садиться, а может, будучи не в состоянии. У него не было адвоката, кроме помощника канцлера Д’марака, зачитывавшего жалобы заключенного таким тоном, будто хотел сказать: все это выдумки от начала до конца. Акила с интересом смотрел на Региала, недоумевая, как этот молодой человек мог угодить в тюрьму. Суд отца Акилы был жестоким. Король протянул Региалу стакан воды.

— Вот, выпей.

Но Региал был в кандалах и не двинулся с места. Поэтому Акила протянул стакан помощнику канцлера, чтобы тот подал воду заключенному.

Помощник на секунду приподнял брови, потом подошел к скамье и взял у Акилы стакан. Передал его Региалу, который едва смог поднести его к губам, ибо наручники сковывали запястья. Заключенный медленно выпил всю воду и вернул стакан. Д’марак с раздражением поставил стакан перед тем, как продолжить чтение жалобы.

— Как я уже говорил, мой король, он отсидел два года из восьми, присужденных по приговору. И прибыл сюда, так как услышал о Суде Милости и не давал тюремщикам покоя, пока они позволили ему поговорить с вами. — Д’марак нахмурился, взглянув на Региала. — Итак, ты здесь, вор. Сообщи свою просьбу.

Региал неловко двинулся вперед. Взгляд измученных глаз был устремлен вниз.

— Мой король, я не знаю, что сказать. Как я могу просить за себя?

Акила отвечал:

— Это Суд Милости. Расскажи мне, о какой милости ты просишь?

— Я уже два года провел в Бориоре, — сказал Региал. — Этого достаточно, чтобы искупить мою вину.

— Тебя приговорили к восьми годам, — напомнил помощник канцлера. — Ты просто отнимаешь время у короля.

Региал пришел в волнение. Он поднял руки в наручниках.

— Мой король, мне двадцать пять лет. Я украл несколько овец и жалею об этом с первой минуты. Но ведь я могу трудиться, зачем же запирать меня в клетку, точно прокаженного?

— Ты украл девятнадцать овец, если говорить точнее, — заметил Д’марак. — С личного пастбища барона Гласса.

— Да, точно, — усмехнулся Региал. — Не самый умный ход.

Зал суда рассмеялся. Даже Акила.

— Если барон Гласс обнаружит, что тебя освободили, он потребует плату за своих овец, — сказал он.

— Он уже получил своих поганых овец обратно, когда меня поймали.

— Но ты все равно должен заплатить, — напомнил Акила. — Ты сам сказал, что в порядке и можешь работать, мне тоже так кажется. Может, ты немного истощен, но еда и солнце сделают свою работу.

Лицо Региала просветлело.

— Так я свободен?

— Не вижу причин держать тебя в Бориоре, — ответил Акила.

Ассистент канцлера громко откашлялся, прочищая горло, бросая в сторону короля предостерегающие взгляды. Акила исподлобья посмотрел на него.

— Я сделал что-то не так, Д’марак?

— Мой король, этот человек — преступник, не искупивший греха. Его приговорили к восьми годам, потому что он заслужил это. — Он постучал по книге. — Здесь все записи. Он прожил жизнь вора. Если вы отпустите его, он снова украдет.

Акила подумал минутку, откинувшись в кресле. Суд Милости не должен быть посмешищем, и он меньше всего хотел отпускать опасных для общества людей. Но Региал вовсе не выглядел опасным. Он был грязным, а в остальном напоминал Лукьена, когда тот впервые попал в замок.

— Региал, Суд Милости значит для меня очень много, но не менее важен он для остальных. Если я отпущу человека, который потом опять совершит преступление, весь суд потеряет смысл. Я прекращу оказывать милости и принимать прошения, а суд прекратит свое существование. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Молодой человек быстро кивнул.

— Да, мой король.

— И ты обещаешь больше не воровать?

Региал положил руку на сердце.

— Обещаю, мой король.

— Обещает! — сердито воскликнул Д’марак. — Король Акила, пожалуйста…

Акила поднял руку.

— Вопрос решен! Отпустите его и отведите в Лайонкип. — Он обратился к Региалу: — Мы собираемся отправить тебя работать в замке, приятель. И я лично стану не спускать с тебя глаз. И предупреждаю: я знаю наперечет каждый серебряный прибор в замке. Если ложки начнут пропадать, отправишься назад в Бориор.

Региал заулыбался. Д’марак вздохнул, а толпа просителей зашушукалась, пораженная щедростью короля.

— Спасибо, о мой король, — с поклоном произнес Региал. — Я не разочарую вас, вот увидите.

— Посмотрим, посмотрим, — отозвался Акила. Он был доволен собой, а также уважением, которое отразилось на лицах людей.

Весь остаток дня просители попадались самые обыкновенные. Привели еще двоих заключенных из Бориора, но ни один из них ничего не украл у барона, поэтому они не произвели такого впечатления на толпу. Д’марак, все еще уязвленный отказом Акилы прислушаться к его увещеваниям, сидел тихо весь процесс, просто зачитывая жалобы и отвечая на вопросы Акилы, который чувствовал, что помощник канцлера находится в смятении.

Наконец, был объявлен последний проситель: день близился к закату.

— Номер сорок три.

Из толпы выступил человек, держа в руке табличку. Он был хорошо одет, блестящие черные волосы тщательно расчесаны на пробор, на стройной фигуре отлично сидел костюм. Он выступил вперед, поклонившись сначала Д’мараку, затем — Акиле. И представился, с улыбкой и немного нервно.

— Спасибо, что согласились выслушать мое прошение, мой король, — сказал он. — Меня зовут Горлон из Кота.

— Добро пожаловать, Горлон, — ответил Акила. День подходил к концу, и он устал, но старался слушать со вниманием. — Ты выглядишь испуганным. Не бойся. Это Суд Милости. Помощник канцлера, в чем состоит дело?