Джон Марко - Праведники Меча

– Я вдвое крепче тебя, – объявил он Бьяджио – Ты вообще не мужчина. Ты – тварь.

Бьяджио подошел ближе, держа меч над головой. В юности он обучался не только игре на рояле, но и фехтованию, и хорошо владел оружием. Но он очень устал, а в стычке с пехотой получил сотню мелких ранений. Кровь по-прежнему затекала ему в глаза. Он гневно стер ее.

Гневно…

«Злись, – сказал он себе. – Используй свою ярость…»

Начав кружить вокруг своего противника, он вспомнил, как прежде снадобье Бовейдина давало ему силы. Он сосредоточился на этом чувстве, собирая по пыльным закоулкам своего разума остатки снадобья.

– Ты только посмотри на себя! – поддел его Гэйл. – Ты же едва стоишь! Кто же из нас стар, ты, женоподобный?

Эти оскорбления язвили. У Бьяджио начало жечь глаза, как прежде, во время процедур. Его пальцы сжались на рукояти меча, стали сильнее. Когда волна ярости в его груди достигла максимума, разум заволокло безумием.

– Я – император Нара! – провозгласил он. – Я твой повелитель, Тэссис Гэйл!

– Ты – убийца и мужеложец! – парировал Гэйл. – И ты отправишься прямо в ад!

Внезапно Гэйл рванулся вперед, издав оглушительный вопль. Его меч стремительно упал вниз, задев Бьяджио. Бьяджио ощутил, как стальной клинок распорол его кожаный доспех и повредил руку. Он быстро повернулся и ответил на удар, направив меч на ноги Гэйла. Гэйл легко отпарировал. Тяжело дыша, Бьяджио отступил.

– Щенок! – насмехался закованный в латы гигант. – Давай, кроут! Покажи, на что ты способен!

Бьяджио снова пошел в атаку и провел серию ударов, заставивших Гэйла попятиться. Старик умело парировал каждый выпад, правильно используя свой меч и доспехи. Бьяджио продолжал атаку, до предела напрягая усталые мышцы.

– Я – император, – повторял он, стараясь распалить свой гнев. – Император!

Гэйл ответил на его заявление блокировкой и ударом кулака: боевая рукавица ударила Бьяджио в лицо, ослепив и заставив императора отшатнуться. Он инстинктивно поднял меч, отбивая падающие удары почти вслепую сквозь пелену крови.

Ужасающая боль раскалывала череп. Бьяджио терял силы, проигрывал бой.

– Нет! – вскричал он. – Победа будет за мной!

Он прошел слишком долгий путь, провел слишком много сражений с мелкими корольками. Он не уступит Тэссису Гэйлу – ни этот поединок, ни железный трон. И именно эта мысль послала остатки снадобья в его кровь, обжигая глаза и затопив тело силой. Бьяджио рванулся вперед, проведя новую серию приемов, двигаясь со стремительностью молнии. Гэйл попятился, отчаянно пытаясь парировать удары. На его лице появилась гримаса изумления. Его огромный меч стал двигаться неуклюже, не успевая отражать атаки Бьяджио. Клинок проткнул ему кольчугу на плече. Гэйл вскрикнул от боли, а потом повернулся и тоже провел серию приемов. Однако меч императора был теперь повсюду: быстрота, даваемая снадобьем, позволяла ему парировать удары и тут же атаковать. Мир в глазах Бьяджио снова поплыл: император стал прежним, и весь груз вины из-за преступного прошлого исчез.

– Умри, окаменелый предатель! – вскричал он. – Умри, как умерли твои сын и дочь!

Он налетел на Гэйла, не обращая внимания на его меч и доспехи. Меч императора загремел по корпусу короля, рассекая нагрудный панцирь, а потом взлетел вверх, оставив отметину на лице Тэссиса. Когда клинок порезал подбородок, вырвав кусок плоти и пустив фонтан крови, Гэйл взревел. Большего Бьяджио и не требовалось. Он опустил меч на руку Гэйла, прорезав тонкий металл перчатки и отрубив два пальца. Гэйл в ужасе взвыл и уронил оружие. Бьяджио двинулся на него, и король упал навзничь, споткнувшись. Лежа, словно перевернутая позолоченная черепаха, Гэйл смотрел на нависшего над ним Бьяджио.

– Я победил! – объявил Бьяджио. Навалившись на грудь Гэйла, он приставил острие меча к его латному воротнику. – Что ты чувствуешь, Гэйл? Каково это – быть настолько близко от смерти?

Лицо старика было полно решимости.

– Ты только посмотри на себя! – проговорил он, задыхаясь. – Ты же безумен! И всегда был безумным…

– Я не безумец!

– Нет, безумец, – возразил Гэйл. – Я вижу в тебе безумие: оно как болезнь.

– Нет! – Бьяджио навалился на меч, пережимая Гэйлу горло. – Я изменился.

– Нисколько, – возразил Гэйл. – Ты все такой же маньяк.

– Раскайся, змея! Признай меня своим императором. Принеси мне присягу в присутствии всех этих людей!

В глазах Гэйла промелькнуло нечто похожее на жалость.

– Отправь меня к моим детям.

– Принеси присягу!

– Маньяк, – сказал Гэйл. – Кровожадный женоподобный мужеложец…

Бьяджио навалился на меч, погрузив его в горло Гэйла. Вверх ударил фонтан крови. Задыхаясь и захлебываясь кровью, Тэссис Гэйл побулькал что-то едва слышное.

– Безумец…

Сотрясаясь от ярости, Бьяджио смотрел, как умирает Гэйл. По воротнику его доспехов текла пенистая кровь. Король Талистана закрыл глаза, сделал последний судорожный вздох – и умер. У Бьяджио не было сил подняться – он мог только смотреть на агонию Гэйла. Столпившиеся вокруг них горцы глядели с изумлением.

– Император, – спросила, наконец, Вандра Грэйфин, – как вы?

– Все хорошо, – с трудом выдавил из себя Бьяджио.

Но это было далеко не так. Бьяджио била дрожь, голову поднять он мог только с большим трудом. Воздуху не хватало, из глаз лились жгучие слезы, но он сам не понимал, почему плачет.

Крэй Келлен поспешно подошел к нему и помог встать. Бьяджио привалился к нему: держаться на ногах он не мог. Он с мольбой взглянул на предводителя клана:

– Я император…

– Да, государь, – ответил Келлен. – Безусловно. Келлен отвел Бьяджио от тела Гэйла и усадил на чудом сохранившийся участок с травой. Пока Вандра Грэйфин приказывала остальным горцам отойти, Келлен встал на колени рядом с Бьяджио.

– Мы победили, государь император, – сказал он. – Вы победили.

Бьяджио тупо кивнул.

– Я император, – снова повторил он.

– Да, государь. – Келлен с трудом улыбнулся. – Да. Вы император.

Почти час Ричиус и его армия двигались к арамурскому замку, не встречая сопротивления. Вдоль знакомых дорог тянулись яблоневые сады и коневодческие фермы. Странный отряд из беглецов и чужеземцев не остался незамеченным: скотоводы и земледельцы выбегали посмотреть, потрясенные видом трийцев и своего собственного запрещенного флага. Джал и его Праведники махали людям, провозглашая возвращение короля Ричиуса. На это все как один реагировали одинаково: глубоким потрясением. Двигаясь во главе колонны, ощущая изумленные взгляды своего народа, Ричиус чувствовал себя крошечным. Он не рассчитывал, что его встретят торжественной процессией, но и полного молчания он тоже не ожидал. За время его отсутствия с его народом что-то случилось: талистанский кнут сломил людей.