Джон Марко - Великий план

А потом отдал приказ.

– Давай сигнал «Защитнику», – крикнул он Марусу. – На таран!

Марус мрачно кивнул. По палубе передали приказ. Сигнальщики замахали разноцветными флажками. С «Защитника» быстро пришел ответ. Шхуна изменила курс всего на несколько градусов, наставив сверкающий сталью нос на корпус жертвы. Словно гигантская акула, корабль пошел вперед, набирая скорость. Стоящие на палубе напряглись. «Серая дама» свернула в сторону и пошла параллельно тяжелому работорговцу, а «Принц Лисса» занял позицию перед нарским судном. Капитан нарского корабля кричал и отчаянно махал руками, словно надеялся отогнать «Защитника». Пракна вскинул вверх кулак:

– Давай!

Нос «Защитника» врезался в беспомощное судно. Дерево застонало и затрещало – корпус работорговца вдавился внутрь. На палубе и в трюмах раздались вопли. «Защитник» подался вперед, и его нос начал раздирать доски, поднимаясь вверх, словно рог носорога, нанесший смертельную рану. «Принц Лисса» описал круг перед искалеченным работорговцем. Команда флагмана хранила молчание.

– Ты только посмотри! – пробормотал Марус.

Нарский корабль содрогался из-за поступающей внутрь воды, залившей нижние палубы и трюмы. Нарские моряки стали покидать обреченное судно, завалившееся на левый борт. «Серая дама» направилась прямо на людей, которые качались на волнах, потрясенные и растерянные. Пракна смотрел, как киль «Серой дамы» давит нарцев. «Защитник» высвободился из пробитого корпуса, вытягивая за собой окровавленное месиво из досок и дегтя: кораблю необходимо было отойти, чтобы разбитый работорговец не утащил его на дно.

Пракна скрестил руки на груди. Он был удовлетворен. «Принц Лисса» сбавил скорость и пошел вокруг нарского корабля. Тяжелый работорговец заваливался все сильнее, набирая воду. Судно стонало и сотрясалось, поглощаемое океаном, который безжалостно затягивал его в глубину. На палубах разбитого корабля раздавались крики страха и отчаяния. Люди спешили спастись, бросаясь в воду через пробитые борта.

В затопленных грузовых трюмах было тихо.

«Защитник» высвободил нос и медленно отплывал от своей жертвы. «Серая дама» шла на следующий заход. Обезумевшие нарцы плыли во все стороны, отчаянно пытаясь уйти от охотящихся за ними шхун. Некоторые плыли к берегу в глупой надежде преодолеть немыслимое расстояние. Другие просто держались на поверхности, не понимая, что происходит, – и кили военных кораблей давили им черепа.

В несколько коротких минут нарское судно прекратило существование. Пракна стиснул зубы. Это был проклятый богами работорговец! Он заслуживал того, чтобы потонуть – со своей командой и грузом. Командующий флотом смотрел на кипящий океан, пока от корабля не осталось ничего, кроме пены – а потом исчезла и она. Он отвернулся от поручней и оказался лицом к лицу с Марусом. Выражение лица старшего помощника было серьезным.

– Он вез рабов, – пробормотал Пракна, обращаясь не столько к Марусу, сколько к самому себе. – Чтобы они работали в военных лабораториях. И строили корабли…

– Да, сэр.

Пракна судорожно сглотнул.

– Возобновляем патрулирование, – тихо сказал он. – Я буду у себя в каюте.

– Есть, сэр.

Марус дал своему капитану отойти. Но едва Пракна успел сделать несколько шагов, как Марус его окликнул:

– Пракна!

Пракна остановился и снова повернулся к своему другу:

– Да?

– В следующий раз, – пообещал Марус, – это будет «Бесстрашный».

На борту «Устрашающего» Симон Даркис проводил долгие часы на палубе. Повседневная рутина длительного плавания обтекала его, как река валун. Он считался особым гостем графа Ренато Бьяджио, и членам команды больше ничего не нужно было знать об их странном пассажире. Симон старался им не мешать, но ему необходимо было выходить на солнце, чтобы его слабые лучи заставляли его кожу краснеть, чтобы ветер обветривал ему лицо. Так как его желудок не выносил бесконечной океанской качки, вынужденное голодание давалось ему легко: все, что он заталкивал себе в горло, моментально выходило обратно. Прошло уже три мучительные недели с того дня, как они отплыли с Кроута, и с тех пор Симон ни разу как следует не поел. Всегда бывший худым Симон стал теперь изможденным: именно так ему и надо было выглядеть, чтобы обмануть Шакала. Он повесил свою одежду для маскировки – форму нарского легионера – на рею, а иногда скатывал в ком и тащил ее по воде. Как и его собственное тело, форма должна нести на себе следы непогоды, иначе ему не сыграть избранной роли. У него в каюте была приготовлена и пара обычных сапог с подошвами настолько стертыми, что пальцы почти касались земли. Симон придумал эту уловку сам, и Бьяджио ее одобрил.

Симон не был знаком с Нарским Шакалом и не держал на него обиды. В чем-то он даже восхищался Вэнтраном. Этот человек поверг империю в хаос, отказался от королевской власти над Арамуром и создал из трийцев армию, которая смогла нанести поражение легионам Форто. И все ради любви к женщине. Симону казалось, что при иных обстоятельствах они могли стать друзьями. Но Симон был Рошанном, а мщение Бьяджио неотвратимо.

Он не стал рассказывать Эрис о своем задании. Она все равно его не поймет. А если бы она узнала правду, это могло бы мгновенно убить ее любовь. Несмотря на свою близость к Бьяджио, эта невинная девушка почти ничего не знала о Рошаннах. И это не было просто договоренностью между ним и Бьяджио. Вне зависимости от его женитьбы на танцовщице Бьяджио потребовал бы от него мстить Вэнтрану. Эрис просто станет наградой за годы верной службы. И еще она станет для господина способом выразить свою особую привязанность к Симону. Симон понимал это – и содрогался. Но он не обманет Бьяджио. Он любит Эрис и сделает все, чтобы жениться на ней – даже выкрадет ребенка. Он честно признавался себе, что девочке никогда не уйти с Кроута живой. Если она вообще его покинет, то только разрезанная на кусочки. Бьяджио любит посылать людям головы.

Его господин – чудовище. Теперь Симон хорошо это сознавал. Глядя с палубы на пробегающие волны, он думал о том, что служит чудовищу, существу, чей разум сожрало снадобье. Бьяджио не всегда был таким, и Симон оплакивал память о нем. В первые дни существования Рошаннов, когда Бьяджио был молод, а Симон был мальчишкой, граф был для жителей Кроута героем. Он включил остров в империю, подкармливал крестьян бесконечными грузами с материка, дал Кроуту то, чего ему отчаянно не хватало, – уважение. Бьяджио был правой рукой императора, и стало немодно называть кроутов сборщиками маслин и пьяницами. Они стали Рошаннами, опасными и внушающими страх. И за один этот великий дар жители острова обожали графа Бьяджио и готовы были простить ему все, что угодно.