НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

– Кончено… все кончено… все погибли… и он тоже, – простонал он в смертной муке. Если бы мог, он спрятал бы свое лицо, – свои слезы от других, но его правое плечо было разрублено, из-за тяжелой раны в подреберье он потерял много крови, и сил у него почти не оставалось. Не шевельнуться, не поднять руки…

Сильный ветер дул с запада, нагоняя волны на новый берег. А шестеро, спустившись с гряды, под защиту серого базальта разожгли костер, пытаясь согреться. Раненый больше не лежал спокойно – он метался в бреду, то кричал, то плакал, пытаясь сорвать с себя повязки. Временами он затихал, лежа с широко открытыми ничего не видящими глазами. По всему было видно, что осталось ему недолго. «Уходите! Уходите!» – продолжало звучать у них в сердцах. И они шли и шли на восток – в темные, неизведанные земли.

На третий день, ближе к вечеру, раненый вновь пришел в себя и приказал остановиться. Его сухие глаза блестели лихорадочным огнем, черты лица заострились. Он попросил, чтобы его подняли и долго сидел, всматриваясь в затянутый дымкой далекий горизонт. Солнце медленно опускалось в колышущиеся волокна тумана. И когда закатное небо вспыхнуло невыносимо ярким пламенем, раненый вздрогнул и сказал каким-то чужим голосом:

– Теперь действительно кончено…

Он судорожно вздохнул и, повернувшись к шестерым, посмотрел на них глазами, полными тоски и боли.

– Уходите. Не забывайте ничего. Храните память и передайте ее вашим детям… Помните! Помните! – вдруг почти закричал он, вцепившись в руку своего молочного брата.

– Живите… Помните… Умоляю вас… – еле выговорил он, роняя голову на грудь. Это была смерть.

Не была богатой могила последнего вождя. Лежал он там в своих черных латах, завернутый в черно-лиловый плащ, и лишь четыре копья дали ему соратники в смертный путь. Тяжелый двуручный меч с серебряной витой рукоятью и вязью древнего заклятия Ночи и клочья знамени с крылом совы на клинке уносили шестеро с собой. И вел их теперь троюродный брат лежащего в одинокой могиле вождя, ныне глава клана – клана Совы – из шести человек.

Надолго затерялись в просторах Севера следы последних из клана Совы, но видимо, не прервался их род и не угасла в их потомках память о былом, если через много веков среди Девяти появился один со старинным двуручным мечом с витой рукоятью и заклятием Ночи на клинке, и крыло Совы было на его черном шлеме.

…Сколько лет прошло с тех пор, как она покинула Аст Ахэ? Встало глухой полночью на западе алое зарево – она проснулась от жестокой режущей боли, мгновенно поняв, что произошло, поняв – все.

«…Но почему – на восток?»

«Не спрашивай. Так я велю…»

С этой ночи она начала видеть. Иногда это были сны, иногда – призрачные видения наяву, иногда просто – слова, ощущения, образы…

– Ахтэнэ, милая – что с тобой?..

…По бесконечным дорогам под ветром и дождем, под солнцем и снегом бредет безумная. Никто не знает – кто она, откуда и куда идет, сколько лет ей. Да она и сама не знает. Не помнит. Только одно держится в ее мертвой памяти – надо куда-то зачем-то идти. Но куда и зачем – она не знает. Не помнит. Лишь иногда что-то мелькнет во мгле ее забвения, словно лучик солнца пробьется сквозь облака в хмурый день. И тогда она поет. Песни идут откуда-то из бездонного темного омута ее памяти. Она не понимает своих песен. Люди слушают ее чудесный голос, поражаясь чудовищному несоответствию ее жалкого вида – и песни, но не понимают слов. А она плачет, потому что память пытается пробиться ручейком сквозь могильные плиты ее безумия, и ей больно оттого, что еще нерожденные воспоминания умирают. А потом опять наступает тьма. По ночам к ней приходят сны, в которых память возвращается к ней. Она помнит все. Но уходит сон, и гаснет память, оставляя ощущение памяти. Память о памяти. И снова – боль от невозможности вспомнить. Она кричит и бьется на земле, а люди говорят – припадочная, и обходят ее с брезгливой жалостью. Но люди милосердны – кто-то кинет хлеба, кто-то набросит на худые плечи старый плащ… Так идет она неведомо куда – от сна к сну.

…Светел был зал. Нечасты празднества в Аст Ахэ, потому каждый раз стараются сделать так, чтобы праздник запомнился надолго. Вдоль стен зала – высокие шандалы, искусно выкованные из железа, похожие на деревца с тонкими ветвями, подковой расставлены столы, а наверху, в подвешенной на цепях огромной железной люстре, горят десятки свечей. По другой стороне стола – внутри подковы – также стоят светильники. Всю ночь девушки собирали нежные белые цветы, и теперь цветы эти повсюду: даже пол усыпан лепестками, словно хлопьями снега, их тонкий изысканный аромат струится в воздухе, дрожит в мерцающих тенях, заставляет слегка горчить вино.

…А она сама была – Айрэнэ, Айрэ, светлым лучиком Аст Ахэ. И была она подругой невесты, и сама сплела для новобрачных белые венки из цветов-звезд. Ей казалось – она попала в сказку. Все так волшебно получилось – спала красавица в заколдованной пещере, пришел отважный воин и разбудил ее, и вот – свадьба.

Так было с ее подругой Ахтэнэ. Айрэ помнила – девушку точила странная болезнь, медленно убивавшая ее душу. Ахтэнэ никогда не говорила, что с ней. Никогда и никому. Просто медленно умирала. И однажды Учитель решил погрузить ее в волшебный сон, доколе не придет исцеление. Айрэ часто приходила к ложу подруги в пещеру у темного озера среди елей, сидела рядом и тихо пела – Ахтэнэ любила ее песни… А потом пришел этот человек. Он был чужой, Айрэ знала, как он попал в Аст Ахэ. Отец рассказал – он был там. Враг – но умирающий истерзанный человек, отбитый у Орков, он не мог быть врагом сейчас. Так получилось, что Враг стал лекарем ему, а затем благодарность пересилила вражду. Айрэ знала, что чужака уважали, и что, хотя он считался пленником, его свободу здесь никто не стеснял. И вот – он забирает у Айрэ любимую подругу. Девушка немного ревновала, хотя и видела, как они любят друг друга. И все же Ахтэнэ покинет Аст Ахэ вместе со своим супругом – так решил Учитель. Грустно.

А всем было радостно. В самых лучших нарядах были сегодня воины и целители, певцы и книжники, менестрели и мастера, мужчины и женщины. Место во главе стола было для молодых. Их еще не было, как и Учителя, и Повелителя Воинов. Шум нетерпеливого ожидания наполнял залу – и внезапно оборвался звонким аккордом серебряных струн.

– Пора, – сказала Айрэ, слегка подталкивая непривычно оробевшую Ахтэнэ.

– Страшно, – прошептала та.

– Ну, вот! Съедят тебя, что ли?

– Нет, все смотреть будут… Тебе хорошо, ты привыкла, ты певица, а я-то лекарь…

– Целительница! Разве целители могут трусить? Ну, вперед! Смелее! Сегодня ты – королева!