НИЭННАХ ИЛЛЕТ - ЧЕРНАЯ КНИГА АРДЫ

Потом он уже не слышал ни вопросов, ни своих ответов. Он только твердил: «Да… да…» Да, Илуватар – единственный Творец; да, Мелькор вершил только зло; да, он хотел исказить замысел Творения; да, он умел только разрушать, но не созидать; да, он ненавидел все живущее; да, звезды – творение Варды; да, да, да… Он отрекался от всего, что видел и знал, он обвинял себя во всех возможных и невозможных преступлениях; он уже не понимал, что говорит – только одна мысль: теперь их должны пощадить, он заплатит за них собой, иначе они умрут – ведь они выбрали путь Смертных… Пусть лучше его Валар обрекут на вечные муки – он ведь бессмертен и не сможет умереть, какой бы ни была кара… Но останутся те, кто продолжит начатое им… Останутся…

Наконец, Король Мира удовлетворенно кивнул и сделал знак Тулкасу. И вывели Мелькора за золотые врата столицы Валинора, Валмар. И в Совете Великих, Маханаксар, на троны свои воссели Могучие Арды; но Ауле не было в их кругу, и на его трон усадили Мелькора. И слуги Могучих, Майяр, собрались по приказу Манве: хотел он, чтобы и они видели и слышали все.

И так сказал Манве, Король Мира:

– Повтори слова свои, что говорил ты нам. И пусть слышат тебя все.

И Мелькор повторил. Глухо и тяжело, мертвым голосом говорил он. И Валар, И Майяр, и три вождя эльфийских племен, стоявшие тут же – Ингве, Финве и Элве – слушали и запоминали.

Он предавал себя, чтобы спасти своих учеников. И когда умолк он, одна только мысль была у него: они не слышали этого…

Снова Манве подал знак, и в Круг Судеб ввели Эльфов Тьмы, числом двадцать один; и было среди них двое дев-воительниц. И, обратившись к Мелькору, сказал младший брат его, Манве:

– Валар справедливы и милосердны. Мы слышали слова твои и видели раскаянье твое. Ты будешь прощен, и получишь свободу. Станешь ты одним из нас, и займешь по праву трон в Маханаксар. Знания твои будут служить Великим, и Детям Единого, Перворожденным, дашь ты их во искупление злодеяний твоих. Клянись!

И Мелькор дал клятву. И сказал Манве:

– Смотри – теперь ты на троне, равный нам. И будет так отныне. Прощение Великих будет даровано тебе, но прежде пусть деяния твои станут порукой словам твоим.

И, кивнув в сторону пленных, прибавил:

– Убей их. Сам. Своими руками. Их кровь да искупит вину: убей.

И тупое отчаянье оставило Мелькора; боль и гнев исказили лицо его, и он прорычал:

– Нет!

Воцарилось молчание.

И в Кольце Судьбы перед троном Манве стояли Эльфы Тьмы; но смотрели они только на Мелькора, Учителя своего, и он смотрел на них. И с ужасающей ясностью понимал: все было напрасно. Пощады не будет.

Тогда заговорил Король Мира:

– Что должно сделать с теми, кто отверг Единого и встал на сторону Врага? Что сделаем мы тем, кто хотел гибели вашей, о Дети Единого? – обратился он к троим, что ныне стояли у подножия его трона.

Смутившись под взглядом Короля Мира, трое опустили глаза. Но внезапно Финве выступил вперед; глаза его горели, а ясный напряженный голос звучал почти вдохновенно:

– Дозволь мне сказать слово, о Манве Сулимо, Король Мира, повелитель небесных сфер! Самой суровой кары достойны отступники, и никакое наказание не будет слишком жестоким для них. Должно Великим забыть о бесконечном милосердии своем в этот час, и да свершится воля Единого!

Манве согласно кивнул и молвил:

– Ныне возвещаю я слова Единого, что рек он мне, и хочу я, чтобы все слышали их: дурная трава должна быть вырвана с корнем. Велика милость Единого, но страшен гнев Его. Так пусть орудием гнева Его станут Валар!

И Манве произнес слова приговора. И когда заговорил он, Мелькор прохрипел: «Не надо!..» – и рухнул на колени, протянув к Манве скованные руки беспомощным отчаянным жестом мольбы.

Тогда раздался ясный голос Гэлеона:

– Не унижайся перед ними, Учитель: жалость и сострадание неведомы им. Они…

Но подскочивший Тулкас, чье лицо потемнело от ярости, ударом кулака заставил Эльфа замолчать.

И, стиснув зубы, Мелькор поднялся с колен и встал рядом со своими учениками. Он дослушал приговор до конца. Больше он не вымолвил ни слова.

Сам Ауле заковывал отступников, и Финве помогал ему в трудах его, ибо остальные двое в ужасе отступились. И велика была награда Валар; избранным родом стал его род. Но Мелькор проклял его.

Они ждали тринадцать дней. И еще десять. Эленхел не было. И тогда Аллуа сказала – она не придет. Наурэ гневно посмотрел на нее:

– Так ты знала?

– Да, с самого начала.

– И молчала? Вы обе – все, все предали!

– Пусть так. Но она вернется.

– Она убита, – глухо сказал Моро. Впервые со дня ухода он заговорил. – Все кончено. Все погибли. Разве ты не понял, почему Учитель отослал нас?

– Я-то понял. Думаешь, мне хотелось уходить? Думаешь, я…

– Хватит! – оборвала их Аллуа. – Довольно. Все понимали.

– Но ведь она не ушла! Она же клялась! И теперь все погибнет из-за нее! Это же предательство! И ты, ты тоже… Аллуа, ты-то как могла? Почему молчала?

– Не надо, Наурэ. Ты сам не веришь своим словам. Впрочем, кляни нас, как хочешь. Но она вернется.

– Когда? Ну?!

– Не знаю. Но вернется. И мы это увидим, – она сжала в руке холщовый мешочек, висевший у нее на шее – там лежал алый камень. – Надо ждать.

– Что же теперь – сидеть в бездействии?

– Нет. Будем жить. Познавать себя и учить других, чтобы быть готовыми, когда настанет время.

– Но ведь все изменилось, – дрогнувшим голосом сказал Альд. – Что же теперь нам делать?

– Будем решать сами, – ответила Оннэле Кьолла. – В нас верили. У нас есть Дар и есть Наследие. Будем думать.

Судьба не дала им времени. На третью ночь напали Орки. Утром, когда они вновь собрались вместе, оказалось, что их только четверо. Дэнэ и Олло подошли попозже. Айони пропала. Она уже давно жаловалась на странные головные боли, которые почти лишали ее памяти. Вот и теперь она бросилась в лес и, сколько потом ее ни искали, не отзывалась. Орки же, сами перепуганные неожиданной стычкой, быстро разбежались и вряд ли увели ее с собой. Оннэле Кьолла побежала за ней, ее все еще не было. Она так и не пришла… Потом пропал Дэнэ – ушел куда-то ночью. Наверное, маленький воин решил все же найти Айони…

А потом уже стало бесполезно искать. И тогда пятеро разошлись – каждый в свою сторону, чтобы встретиться здесь же, когда старший – Наурэ позовет их, и Наследие откликнется. Может, удастся найти прочих… Одно было утешением – они умели ощущать друг друга, и знали, что все живы. Жаль, что они еще не были так сильны, чтобы уметь вести мыслью. Можно позвать – а куда? Этого они не могли указать. Знали, что живы. Не знали – где…

Иэрне жалась к Мастеру, пытаясь запахнуть на груди распоротую мечом одежду. Это было страшно неудобно со скованными руками. Цепь была короткой и мешала любому движению. Мастер прижимал ее к себе – она была в кольце его скованных рук. Так они и стояли вместе. Иэрне давно поняла, что их убьют, только не знала как и когда. Здесь было муторно и тяжко – яркий свет со всех сторон, безжизненный и ровный, неподвижный воздух без запаха, ни теплый, ни холодный – никакой. У него был странный режущий вкус, почему-то напоминающий о крови… У нее мутилось в голове, и она плохо воспринимала происходящее. Даже если бы она не изнемогала от раны, все равно ее мозг отказался принимать то, что творилось. Сначала – Учитель на коленях, потом Мастер оставил ее и, шагнув вперед, говорил какие-то слова, потом его ударили, и он упал, сплевывая кровь, потом чей-то голос: