Роберт Асприн - Смертоносная зима

Страт невольно оглянулся через плечо на Нико, который прислонился к невысокой изгороди, сощурив глаза, будто ослепленный слишком ярким светом; его арбалет был нацелен в землю.

Страт услышал, как Ишад пробормотала:

— Иди же. Иди к своему напарнику, Джанни. Ты свободен. Можешь воссоединиться с ним. Затем громче:

— Страт! Заходи. Пусть они побудут вдвоем. Пусть решают сами — я была не права: это у них проблемы, а не у нас.

Вдруг Нико вскинул арбалет и быстро прицелился в Ишад — Стратон не успел встать между ней и его стрелой или даже подумать об этом, — но она неожиданно оказалась рядом с Нико, глядя в его лицо с таким выражением, какого Страт никогда не видел у нее прежде: глубокая скорбь, сострадание, даже признание родства душ.

— Так вот ты какой. Особенный. Никодемус, из-за которого соперничают даже Бог Энлиль и Энтелехия Снов Ашкелон. — Она покачала головой, как будто находилась у себя в гостиной и разливала чай в приличном обществе. — Теперь я понимаю почему. Никодемус, не торопись искать себе новых врагов. Колдунья, которая послала тебя сюда, схватила и держит у себя в плену Рэндала — разве это не большее зло, не более глубокая несправедливость, чем возможность отмщения души Джанни, который страстно желает этого?

Ишад ждала ответа, но Нико молчал. Его взгляд был прикован к существу, ковылявшему к нему с протянутыми руками, чтобы обнять своего бывшего напарника.

Нико, содрогнувшись от отвращения, глубоко вдохнул, опустил свой арбалет и вытянул руки вперед, сказав:

— Джанни, как ты? Она права?

Страт, не выдержав, отвернулся; он не мог смотреть на то, как Нико, полный жизненных сил, обнимает это нечто, некогда воевавшее с ним бок о бок.

В этот момент Ишад взяла его за руку, приложила свою прохладную ладонь к его пылающему лбу и повела в дом.

Стратон подумал, что он никогда не сможет забыть картину воссоединения пары Священного Союза, живого и мертвого.

Нико со стаканом в руке сидел за столиком в «Держи пиво», открывавшейся с восходом солнца, когда вдруг заметил, что некто рисует его портрет.

Какой-то малый, небольшого роста, с животом, словно подушка, и черными кругами под глазами, сидевший в дальнем углу залитого лучами зала, бросал на него короткие взгляды, а затем опускал голову вниз и водил рукой по доске, лежавшей у него на коленях.

Нико решил не давать наглецу спуска. Он провел слишком тяжелую ночь, чтобы терпеть кого бы то ни было, и уж точно — не мазилу, не спросившего разрешения.

Однако, когда Нико проходил мимо бармена с выражением лица, не оставлявшим сомнений относительно его намерений, тот рукой тронул его за плечо.

— На вашем месте я бы не делал этого, сэр. Это ведь Лало-Живописец, тот, что нарисовал Распутного Единорога, там, в Лабиринте, который ожил и убил стольких людей. Пусть себе марает.

— Но я-то уже живой, старина, — сказал Нико, проклиная свой характер и чувствуя, что готов взорваться и сейчас, вне всяких сомнений, произойдет что-то плохое, если он не возьмет себя в руки. — И я не желаю, чтобы мой портрет был нацарапан, неважно на чем — на стене, двери или в сердце. Я сейчас возьму, переверну его стол и распишусь на его жирном брюхе…

В это время маленький живописец с крысиным личиком неуклюже побежал к выходу, держа этюдник под мышкой. Нико не стал его преследовать.

Он вернулся назад к себе за стол и, усевшись, начал ковырять деревянную поверхность кончиком кинжала, как это обычно делал Джанни. Вспоминая о своей последней встрече с ним, он хотел забыть это неживое нечто, счастливое тем, что участвует в смертельной битве по приказу колдуньи. Нико мучил вопрос, следует ли ему — вернее, сможет ли он — найти какой-либо путь, чтобы успокоить душу Джанни, несмотря на все уверения того, что он доволен своим теперешним состоянием. Да может ли оно что-либо знать? И было ли оно действительно Джанни? И остается ли в силе их клятва, если один из давших ее больше уже не является человеком?

Нико никак не мог прийти к решению. Он не хотел пить слишком много, но спиртное притупляло неприятные воспоминания, и вот наступили сумерки, а Нико все так же сидел на прежнем месте и старательно, но безуспешно наливался пивом. Случилось так, что в этот момент жрец, известный как Молин Факельщик, зашел в таверну со своим окружением. Вся компания была одета в зимние туфли с загнутыми мысами, увешана кричащими Драгоценностями и пахла духами.

Нико не хотел быть узнанным, но даже и не подумал покинуть зал до того, как Верховный жрец Вашанки узнает воина, присутствовавшего на празднестве, устроенном в честь Гильдии магов две зимы назад. А потому, когда жрец сел напротив Стелса, тот просто оторвал голову от ладоней, подпиравших ее, и осоловело уставился на него.

— Да. Чем могу помочь вам, гражданин? — Скорее, я могу помочь тебе, воин.

— Не думаю, если только не уложите мертвеца в могилу, на что, правда, у вас нет никаких шансов.

— Что? — Факельщик пристально уставился на полупьяного члена Священного Союза, пытаясь хоть что-то прочесть на его лице. — Мы можем сделать все, что потребует от нас бог, и знаем, что ты благочестив и сохраняешь преданность…

— Энлиль, — твердо перебил его Нико. — В Санктуарии необходима поддержка бога, поэтому я решил очень просто: моим богом, когда он будет мне нужен, станет Энлиль.

Рука Стелса потянулась к поясу, и Факельщик замер на стуле. Но Нико только похлопал по поясу с оружием и вновь поставил локоть на стол, ладонью подперев подбородок.

— Оружие выручает меня в большинстве случаев. Когда же оно бессильно… — Член Священного Союза наклонился вперед. — Вы специалист по борьбе с колдуньями? У меня есть друг, которого я хочу вырвать из когтей одной из них…

Факельщик с отработанной легкостью сделал предохранительный жест перед своим лицом.

— Мы бы хотели тебе кое-что показать, Никодемус по прозвищу…

— Тсс! — просипел Нико с преувеличенной осторожностью и, посмотрев вокруг, вправо и влево, наклонился вперед и зашептал:

— Не называйте меня так. Не здесь. Не сейчас. В Санктуарии я инкогнито. Слишком много вокруг колдовства. Оно причиняет боль, знаете ли? Мертвые напарники, которые немертвые. Бывшие напарники, которые небывшие… Все так запутанно…

— Знаю, знаю, — успокаивал его жрец, дико вращая глазами. — Мы здесь, чтобы помочь тебе во всем разобраться. Пойдем с нами и…

— Кто это вы? — решил спросить Нико, но двое из свиты Молина уже подхватили его под руки, подняли на ноги и с легкостью вывели за дверь, где их поджидала карета со ставнями из слоновой кости. Много усилий, чтобы бросить его внутрь и закрыть дверь, не потребовалось.

Нико, которого похищали не в первый раз, подумал, что вот сейчас карета тронется, и лошади понесут, увозя его в ночь, и уже приготовился к сопротивлению, ожидая увидеть внутри кареты по крайней мере двух приспешников Факельщика.