Роберт Асприн - Душа города

Закрыв глаза, Ишад откинулась на спинку кресла. Она долго сидела без движения, прислушиваясь к грозовым раскатам и чувствуя, как лопоухий кудесник пытается спасти бога и пророчицу. Пот ручьями стекал по ее телу, одежда вся пропиталась влагой. С последними конвульсиями Тасфалена Ишад почувствовала горечь на языке, закатила глаза и мысленно возблагодарила себя за то, что отослала этой ночью Стратона к Криту.

Для этого красивого дворянина испытание еще не закончено. В комнате, где сидела Ишад, пылал камин и горели свечи, но ей казалось, что это у нее в крови бушует пожар. Вытянув волю в тонкую нить, Ишад дала ей обернуться вокруг дома и скользнуть, подобно разряду молнии, по старой проволочной изгороди к чердаку дома, потревожив гнездившихся там птичек.

«Хаут!»

Хаут, ступая неслышно, как кошка, со смиренным видом замер на пороге комнаты, в которой обитал вместе со Стилчо. Ишад посмотрела на бывшего раба и бывшего танцора, испытывая свою решимость, и поманила его. Хаут сделал один шажок, затем второй, а потом вновь замер, не теряя ни на секунду привычной осторожности и осмотрительности.

— Где Стилчо?

Хаут мотнул головой в сторону двери. Каждое слово казалось высеченным изо льда и повисало в недвижном воздухе комнаты, а за окном в это время бушевал ветер.

— Сегодня нехорошая ночь, Хаут. Возьми Стилчо и отправляйтесь куда-нибудь. Нет, подожди, не просто куда-нибудь. — Она сняла с пальца кольцо. — Я хочу, чтобы ты отнес его.

— Куда, госпожа? — Хаут подошел и принял кольцо из ее рук, взяв его осторожно, будто оно могло ожечь ему пальцы, и всем своим видом показывая, что не намерен держать его у себя дольше, чем того потребуют обстоятельства. — Куда его отнести?

— Отнеси кольцо в четвертый дом к северу, если считать от дома Мории. Скажи, что госпожа посылает кольцо лорду Тасфалену, и пригласи его в дом Мории на официальный ужин, завтра в восемь вечера. Да, и скажи Мории, что на ужине будет еще один приглашенный. — Она улыбнулась, и Хаут вдруг понял, что хочет зажать кольцо в кулаке и бежать исполнять поручение. — Вот так-то лучше, — заметила еле слышно Ишад. — Проваливай.

Ишад, позвал ее Рэндал, Ишад, ты мне нужна…

А следом Стилчо:

Ишад… Во имя бога…

Никаких богов, и точка.

Ишад избегала присутствия Стратона так же, как избегала она путей, ведущих к Геенне Огненной. Ишад покинула Страта на руинах бывшего дома Роксаны. Ишад бежала от него в тоске и страхе. Ее сердце было объято ужасом случившегося не только из-за вырвавшихся на свободу сил, но и потому еще, что были затронуты некие струны в черноте ее души, те, что заставляли ее завешивать зеркала и прятать глаза Присев перед очагом, Ишад стала насыщать магией пламя и ветер и продолжала делать это до тех пор, пока не обессилела Огонь проник в ее сокровенную суть и там угас.

В небе снова загрохотал гром, потрясая мир, и молнии озарили небеса.

С глубоким вздохом Ишад прогнала образ светловолосого ранканца, заставив себя подняться на ноги и надеть плащ.

Дверь ее дома со страшным треском растворилась. Свечи вспыхнули на миг ослепительно-ярким светом, после чего мгновенно погасли.

Мелочи всегда вызывали у нее затруднения. Роковым могло оказаться простое мановение руки. Одним своим взглядом Ишад умела не просто приковать к месту человека, но даже раздеть его душу. Накинув капюшон, колдунья шагнула навстречу тьме и ночному ветру.

Дверь в домик с треском захлопнулась. Стальные врата яростно завизжали, противясь железной воле хозяйки дома. Ветер, в котором чувствовалась сила, способная сровнять с землей целый город, подхватил ее и принялся забавляться с полами ее плаща.

— Черт побери, нет. Уйди с дороги. — Страт вышел из наполненной магией комнаты и зашагал вниз по лестнице, оставив Крита в темноте, еще звенящей от голосов.

Крит переступил через порог и тоже вышел на лестничный пролет.

— Страт, — позвал он, глядя товарищу вслед. — Страт.

Стратон остановился и поднял глаза на своего товарища, ради которого уже столько раз готов был пожертвовать жизнью, зная, что тот поступит так же.

— Почему ты не выстрелил? Если ты настолько твердо убежден в этом, то почему же не пустил стрелу там, во дворе? Ты обвиняешь меня в том, что Санктуарий стал сущим адом, хотя это благодаря моим усилиям город еще дышит и кровь не заполнила все водостоки…

Держась за деревянные перильца, Крит двинулся вниз.

— Я не об этом. Страт, черт побери, проснись.

— Нас слышат. Поговорим об этом позже, не сегодня. Крит сделал еще шаг вперед, внимательно глядя на Стратона.

— Послушай меня. С одной проклятой чертовкой мы разобрались, но другая держит тебя. Дьявол, да ты уже давно потерял власть над городом, так давно, что я удивляюсь, почему ты до сих пор жив. Если Темпус решит разобраться с тобой, ты труп — проклятье, Страт, где твой здравый смысл? Ты знаешь, кто она такая и чем занимается…

— Я превратился в ходячий труп уже несколько недель назад, когда она сразила меня, Крит, и лучше всего я чувствую себя в полнолуние. В конце концов, благодаря этой женщине мы избавились от нисийской ведьмы и благодаря ей в Санктуарий еще есть хоть какая-то видимость власти. Я объясню тебе, что значит быть с ней, Крит. Это значит знать, когда твой напарник был прав, а когда нет, знать, что он обвинит тебя в предательстве еще до того, как прибудет в город, — ведь ты направился сюда именно за этим? Застрелить меня без малейших колебаний, как только я попробую добраться до твоего горла. Все не так, Крит. Ее обвиняют за каждый найденный в аллеях Лабиринта труп. Боже мой, как будто там не находили трупов до ее появления в городе! Я как раз был с ней, когда по городу поползли эти слухи, и кто лучше меня может поведать о том, где и с кем проводила она эти ночи, но по-прежнему во всем винят ее…

— …точно так же, как волков обвиняют в пропаже ягнят. Страт, согласись, ведь волк всегда остается волком. Пока что тебе дьявольски везло. Это я говорю тебе как друг, а Темпус тебе просто прикажет. Держись от него подальше.

— Не суй нос не в свое дело! — Оттолкнув в сторону протянутую руку, Страт сбежал по лестнице вниз.

— Страт!

Тот через плечо оглянулся. Судя по тону Крита, он мог выстрелить в спину, но оружия в руках напарника Стратон не приметил. Усилием воли заставив себя идти спокойно, он добрался до конюшен, распахнул настежь дверь и повернулся за подвешенным к потолку фонарем. Послышалось негромкое причмокивание, и по каменному полу гулко загрохотали копыта. И без того не отличавшийся покладистым характером жеребец Крита сейчас отчаянно сражался с поводьями и бил копытами по яслям так, что его, наверное, слышно было наверху.