Роберт Асприн - Душа города

— Мория, я люблю тебя, — услышала она его голос.

Он не мог сказать иначе. Она знала это так же, как рассвет и закат, как пульсацию крови в венах, как чувствовала магию, которую вдохнул в нее Хаут.

Неужели я сама стала ведьмой? Что со мной произошло?

Она смотрела в лицо очарованного ею Тасфалена.

Кто он? О боги, спасите его! Шальпа, спаси меня!

— Он затих, — сообщил Рэндал. Глуповатое лицо мага было покрыто потом, веснушки побелели, а волосы висели влажными прядями. Темпус устало смотрел на него и поставил на стол бокал среди карт и схем. За спиной мага, ближе к порогу, с испуганным лицом застыла Кама.

Кама была умна настолько, насколько казалась, и в глазах ее сияло очарование невинности, так свойственное молодости. Она была одной из проблем Темпуса, не самой значительной, но пугающей своим потенциалом. Хаос царил в ее голове, она была сумасшедшей и здравомыслящей одновременно и была способна застать соперника врасплох своими непредсказуемыми действиями. К тому же Темпус не мог не отметить взаимной симпатии между ней и Молином. Была ли девушка влюблена? Нет, только не Кама. Слишком сложная натура, она была еще совсем незрелой. Но способной на многое. Темпус прочитал ее мысли и знал, что она собирается сказать, еще до того как она открыла рот, и от этого знания едва не пришел в ярость.

— Я возвращаюсь в город, — сообщила она. — Я не могу сидеть здесь сложа руки.

Естественно, не могла, ну кто в ее возрасте, с ее кипучей энергией мог бы оказаться способным на это? Битва продолжалась здесь, но для Камы не было возможности приложить свои силы, вот почему она решила отправиться искать приключения на собственную голову.

— Я собираюсь разыскать Хаута, — заявила Кама, и Темпус опять уже знал, что она скажет, за миг до того, как раздался ее голос.

— Конечно, — ответил он, даже не поинтересовавшись, где она собирается его искать, поскольку у нее, естественно, не было ни малейших идей. Хаут был слугой ведьмы и первым выступил против них, Ишад тоже пока нельзя было сбрасывать со счетов.

Держала слово Ишад или же не держала, ему еще предстоит выяснить. Она пообещала ему мертвые души и гарантировала безопасность его друзей, насколько это было в ее власти. Ветер таил в себе некую страшную силу, и женщина отправилась сразиться с ним, если сказала правду. Мысль, что она могла солгать, крепко засела у него в голове.

— Если ты жаждешь дела, то отыщи Ишад, — вымолвил он. — Узнай у нее, на чьей стороне Хаут.

Кама моргнула, и Темпус принялся наблюдать, как она стала сопоставлять в уме имевшиеся у нее факты. Он видел, как осторожность взяла верх в ее мужском, но одновременно чрезвычайно богатом интуицией уме, как потекли предсказуемые мысли. Если она собирается заняться этим, ей понадобится быть более осторожной, чем в любом другом случае.

Хорошо. В Низовье действительно требовалось быть более осторожной, нежели привыкла Кама.

— Уходи, — поторопил дочь Темпус, глядя сквозь нее и размышляя о том, каким станет мир, если в нем не будет Нико, если они проиграют борьбу за него. Если они проиграют, то потеряют неизмеримо больше, нежели просто один человек, ведь Нико посвящен в огромное количество самых разных операций. Нико считал весь мир зоной своей ответственности и едва не заставил его почувствовать то же, когда Темпус познакомился с ним поближе. Нико был уязвим так, как уязвимы люди такого склада характера в тот момент, когда удерживать мир бессмысленно и ничего не остается делать, как только идти в арьергарде, на страже беззащитных. И вот Нико лежит, прикованный к постели, поскольку проиграл сражение, слишком абстрактное для понимания Камы, а она продолжает ходить по земле, ведя свое собственное сражение.

Темпус сражался с чашей в руках, сидя за столом и желая отдаться на милость бога, но никак не мог отыскать его. Но даже в таком состоянии дар предвидения не ускользнул от него.

Кама ушла, но Рэндал, которого взрастил Нико, остался. Истекающий потом, побледневший кудесник на миг посмотрел на него с тем же выражением, что было в глазах Нико, и принял чашу из его рук, позволив себе то, отчего любой другой пал бы мертвым. Глупый маленький маг прокладывал себе путь с большей глубиной, проницательностью и упорством, чем многие в свои лучшие годы.

Темпус позволил ему сделать это.

— Ты не можешь заснуть, — заметил Рэндал.

— Я не могу покинуть его, — ответил Темпус, собрав все свое терпение. — Вспомни, я ведь лечу его. Иного пути нет, мне нужен этот чертов бог, до которого я никак не могу добраться.

— У меня есть снотворное… которое может отключить тебя на некоторое время, если ты не против

— Давай, — смиренно ответил Темпус, уже зная, что оно не сработает, но давая Рэндалу возможность попытаться.

Ни один из богов не отзывался, молчал даже Буреносец. На небе не было видно ни единого облачка.

Рэндал вышел, чтобы отыскать снотворное среди своих снадобий. Темпус в отчаянии снова наполнил бокал, наливаясь холодной яростью, которая граничила со страхом. Когда бога не было с ним, тело не так хорошо повиновалось ему. Он не мог даже заснуть и призвать Ашкелона, Владыку Грез, в тот момент, когда мир находился на краю гибели.

Даже Абарсис молчал.

Никому из них не было дела до происходящего.

Где-то в доме хлопнула дверь. В обычной ситуации Мория насторожилась бы: слуги приходили и уходили по их желанию, но на этот раз звук был тяжелее и глуше, явно хлопнула дверь парадного входа.

Как раз в этот миг она находилась на вершине блаженства, и в этот прекрасный момент соития ощущала грядущую опасность лишь краешком сознания, проклиная себя за беззаботность. Мория вся отдалась наслаждению, она — о, Шальпа и Шипри! — никогда она не знала такого мужчины, мужчины, который умел так удовлетворить женщину, даже Хаут никогда…

— Боги! — только и сумела выдохнуть она, когда подняла голову с подушек и увидела черную фигуру в дверях.

Ишад ничего не сказала. Воздух сгустился, навис тяжелой свинцовой тучей. Тасфален повернулся на локте и смог только выругаться, как будто все иные слова застряли у него в груди.

Мория схватила корсет и прижала его к себе, чувствуя, как веет холодом из зала. По комнате поплыл тяжелый запах благовоний, от которого воспоминания о доме над рекой нахлынули с такой силой, что, казалось, потемнели стены, а сама Мория перенеслась в комнату, задрапированную тяжелыми портьерами, убранную шелками, где тут и там виднелись следы умерших любовников Ишад.

— Мория. — Шепот Ишад заполнил комнату. — Можешь идти. Ты свободна.

Это был приказ, от которого спрятавшуюся под горой одеял Морию затрясло, а нижняя юбка, которую она успела надеть, обожгла тело, точно оно коснулось раскаленного утюга. Тасфален схватил ее за руку, но пальцы его разжались, стоило Мории опустить на пол босые ноги.