Курт Бенджамин - Принц теней

Он стоял в тени у стены, пытаясь решить, что делать дальше. Город был чужд ему, давил своим холодом и простором так, что человеку и не выдержать. Некоторые люди на площади казались важными, занятыми персонами, которые скорей позовут стражников, чем подскажут ему дорогу. Льешо не решался выйти на свет из страха, что кто-нибудь заметит его необычный вид и сдаст охране.

Хотя перед храмом было меньше народу, чем у иных зданий, они казались разрозненной массой в отношении как одежды, так и выражения лиц. На тех ступенях фибин не выглядел бы лишним. Оставаясь в тени, он прошел вдоль дворцовой стены и перед храмом, не выходя на свет, пока не добрался до ступеней. Отсюда он оглядел город, состоящий из крыш, ютившихся вокруг зеленого сквера. Вокруг сада. Льешо решительно направился к этому утешительному оазису.

Императорский Водный Сад, спокойный и прекрасный, зеленел многолетними кедрами у маленьких мостов, перекинутых дугой через пруды и искусственные ручейки. Несколько плакучих ив влекли взор кверху, остальные водолюбивые растения пригибались к земле. Болотные травы, лилии и лотосы приковывали взгляд к тихому пруду, к нежной ряби ручейка, струящегося по камешкам, искусно разбросанным на его пути. Посередине сада природный источник крутил колесо, соединяющееся с каскадом выступающих камней, создавая звонкий водопад, пополняющий остальные ручейки парка. Под ним находился маленький алтарь с изображением Чи-Чу, бога смеха и слез.

Льешо хотел обратиться к нему с мольбой, но передумал. Из семи смертных богов только Чи-Чу прибегнул к обману, чтобы заполучить место на небесах. Когда остальные шесть потребовали, чтобы их недостойного брата выгнали оттуда, богиня наказала их за гордыню и поместила ловкача в темницу вместе с ними. Чи-Чу часто выполнял просьбы, с которыми к нему обращались смертные, но делал это непредвиденными и порой неприятными для просителя способами.

Льешо нашел поблизости скамейку и присел. В парке царил покой, все забывалось благодаря нежному бризу, волнующему траву, образующую гипнотические узоры. Из своего убежища неприятно было наблюдать за торговлей на ступенях храма, где конверты с деньгами обменивались на расположение богов. Что же это за город? Человеческие души и услуги богов, собирающих дань, беспрестанно покупаются и продаются. Крошечные алтари Небесной Семерки кроются среди тростника в общественном саду. Как могут эти люди преклоняться перед императором, но поворачиваться спиной к любимцу богини, свергнутому после нападения гарнов?

Внезапно загородившая солнце тень прервала его мысли. Не задумываясь, Льешо потянулся под рубашку за ножом.

— Я так и думал, что найду вас здесь.

Перед ним предстал генерал Шу. Голубая одежда виднелась из-под красного шелкового плаща. Журавли, вышитые на обоих рукавах золотой нитью, дополняли костюм. Благодаря разрезам можно было уловить взглядом медные защитные браслеты на запястьях, единственное, что выдавало в генерале военного. Даже лицо генерала обладало оживленными чертами бойкого торговца. Не заговори он, перед тем как появиться, Льешо его скорей всего не узнал бы.

— Я не думал, что вы меня будете искать.

— Вы обещали рассказать мне о Фибии.

— Ах да, — вспомнил Льешо, что когда-то счел эту просьбу дипломатическим ходом, хоть и насторожился от проявленного интереса.

Что хочет Шу?

— Это мое любимое место в городе.

Шу положил небольшое приношение на алтарь и присел рядом, глядя на водопад. Это могло быть стратегией: жертва должна расслабиться перед продолжением охоты, чего Льешо делать не собирался. Улыбка, казалось, была лишена притворства, тихая радость излучалась из души, которую генерал Шу не часто открывал людям. Это делает его еще опасней, решил юноша. Генерал, расхаживающий по городу в одежде купца и почитающий бога-мошенника, не мог не вызвать подозрения.

— Оно напоминает мне сад правителя провинции Фаршо, — сказал Льешо, окинув рукой зеленый оазис.

Светский разговор. Не стоит затрагивать личные вопросы.

Генерал Шу кивнул:

— Ее светлость не хотела покидать дом, поэтому ее муж, правитель Фаршо, пообещал, что заберет с собой частичку провинции Тысячи Озер. Он разбил сад, чтобы она не тосковала по своей озерной родине. Этот парк тоже отражение той культуры.

— Я думал, вы из Шана, — попытался юноша вывести генерала на чистую воду.

— Я родился в столице, — пожал Шу плечами, — а воспитывался долгие годы в провинции Тысячи Озер.

— Какое счастливое совпадение, что в городе есть парк, куда вы можете прийти и отдаться воспоминаниям.

— Это не совсем совпадение, — поправил его генерал Шу. — Как центр империи, Шан с любовью относится ко всем своим детям, поэтому здесь много парков, каждый выполнен в стиле одной из провинций.

— А какая провинция представлена загонами для рабов? — поинтересовался Льешо и увидел, как краска сошла с лица генерала.

Юноша вновь задрожал от ужаса. О никчемные боги, за которых никто не желает платить. Когда-то давно торгаш хотел перерезать ему горло, чтобы не тратить лишний медяк на кормление. Он слышал, как надзиратель загона и купец спорили, решая его судьбу: слишком больной, чтобы годиться для извращенцев, слишком взрослый, чтобы вызывать жалость в своре попрошаек, хотя, может, его рост позволил бы провести пару лет, клянча на жизнь, а затем нищие выдворили бы его из своей стаи. Если до того он не умер бы от недоедания и жестокого обращения.

Беспомощные дети с пустыми желудками до сих пор встречались в рабских загонах Шана. Юноша оказался удачливей многих. Если б господину Чин-ши не понадобились фибские дети, чтобы вырастить ловцов жемчуга, торговец убил бы его и скормил свиньям. Будь он симпатичней или моложе, его жизнь закончилась бы через год-другой.

Льешо не плакал, хоть ощущения и колотили по сердцу железным молотом, однако дышать он тоже не мог. Как он найдет братьев, если одна мысль о рабстве низвергала его на колени.

— Вам нехорошо? — спросил генерал Шу, положив широкую ладонь ему на плечо. — Позвать лекаря?

Льешо покачал головой, надеясь, что генерал оставит его в покое, чтобы он пришел в себя. Шу не шевелился.

— Никто из нас не может быть постоянно смелым, — видимо, попытался он утешить юношу, но, подняв глаза, Льешо подумал, что генерал вообще забыл о его присутствии.

Шу уставился на водопад, страдание проложило борозды по его щекам.

— В данный момент мы хорошо держимся, — сказал он капающей воде. — Легче выполнять то, что мы обязаны, чем решиться на собственный путь. Потом, когда все закончится, даже бывалые солдаты плачут по ночам.

Льешо в изумлении посмотрел на него. Энергичный, решительный и уважаемый лидер, ведущий воинов в бой. Конечно же, он не…