Юрий Белов - Четвертый вектор триады

— Как в той песне: «кроме мордобития — никаких чудес»

— Вот-вот, клянусь бородой Дьюрина!

Лэйм

Великие Древние Горы

Вечер

Летта чувствовала, что нравится Сану. Молчаливый и внимательный, сатвист двигался неслышным пружинистым шагом, зорко следя за стенами ущелья.

В трудных местах, где приходилось перебираться через завалы или перепрыгивать трещины, он оказывался рядом и был готов в любой момент оказать помощь.

В том, что эта помощь может быть действенной, Летта не сомневалась. Еще позавчера ночью, когда черные тени нетопырей метались в неровном свете факелов, молодую амазонку поразил смертельный танец на вершине утеса. В тот миг ей показалось, что у незнакомого мастера, крошащего нетопырей, не две, не четыре, а по меньшей мере восемь рук, вооруженных сверкающими лепестками.

И потом, когда сатвийский послушник фехтовал с Делоном, Летта невольно залюбовалась его мгновенными и одновременно плавными движениями. Его техника была не просто очень хороша. Она блистала той восхитительной свободой творческой мысли, которую не могут воспитать ни пять, ни даже десять лет тренировки, а дают только врожденный талант и наитие свыше.

«Кто сам идет, а кого Бог ведет», — послушно выдала память неизвестно где и кем сказанную фразу.

Одно было плохо: за все это время Сан ни разу не заговорил с ней. Он вежливо и немногословно отвечал на вопросы, но по-прежнему избегал ее взгляда.

Сначала это слегка раздражало осторожную амазонку. Но потом, когда Делон безуспешно пытался нащупать брешь в ее веерной защите, Летта увидела в глазах Сана такое восхищение, что оступилась и пропустила безобидный прямой выпад. И хотя молодой воин снова спрятался за маской монаха, отказавшегося от всего земного, многое стало видеться девушке в ином свете.

Они отдыхали целый день. Бывшие рабы были сильно истощены, и Эйбу с Делоном пришлось слетать за продуктами к сторожевой башне Пограничного Дозора. Летту звали с собой, но она отказалась. Ей пока нечего было сказать своим родичам — эльфам, в существование которых она еще три дня назад не очень-то верила.

Нетопыри панически боялись дракона и не рискнули повторить нападение. Утром следующего дня, попрощавшись со всеми, Сан и Летта двинулись в путь. Несколько раз во время коротких привалов девушка затылком чувствовала мощную волну нежности и преклонения, исходящую от молодого воина. Чувства, рождавшиеся в эти мгновения в груди Летты, были настолько ярки и незнакомы, что маленькая воительница начала сомневаться в своей готовности вступить в Обитель Пяти Стихий.

Нечто, разбуженное светловолосым менестрелем два года назад, окончательно проснулось и заявляло о себе пунцовым румянцем и сладкой истомой, разливающейся в крови от осознания простой истины, что любая девушка должна быть любима.

Они остановились у источника, маленьким водопадом сбегавшего по стене и питающего небольшое озерцо. Сан наполнил чашу, расписанную голубыми драконами, и подал Летте. Их руки и глаза на секунду встретились, и эта секунда вдруг превратилась в вечность.

Медленно-медленно Летта поднесла чашу к губам. Мягко и ласково, глоток за глотком, вода стекала в живот, наполняя его щемящим чувством зарождающегося желания. Все это время они не отрываясь смотрели друг на друга, и пространство, разделяющее их тела, беспокойно задвигалось, как будто понимая всю неэтичность своего присутствия.

Неожиданно открывшимся астральным зрением Летта видела сверкающие всеми цветами радуги ауральные ореолы, окружающие их головы. Она видела, как медленно и неотвратимо раскрывается голубой цветок бодхител, сливая два ореола в один, бесконечно прекрасный и щемяще неповторимый Храм Любви.

Завороженная чудесным зрелищем, она протянула недопитую чашу Сану. С почти священным трепетом он принял волшебный напиток и осторожно прижался губами в том же месте, где и она минуту назад.

При этом он не отрывал глаз от лица Летты и сделал это интуитивно, безошибочно чувствуя тепло и сладость девичьих губ. Сердце Летты наполнилось ликованием. Ей казалось, что она уже много лет знает этого черноглазого сильного юношу с упрямо сжатым ртом и четким, будто из камня высеченным подбородком. Она дышала его воздухом, чувствовала его рецепторами, смотрела его глазами. Не в силах выдержать лавину чувств и мыслей, прорвавшуюся к ней из его ауры, Летта начала медленно оседать и сразу же почувствовала его руки, крепкие и нежные, и в первый раз в жизни позволила себе потерять сознание…

Она очнулась на ложе из мелкой каменной крошки. Сан сидел рядом в позе, живо напомнившей Летте статую Сатвы в часовне на краю Горелой Пустоши. Его глаза были закрыты, а в уголках губ пряталась спокойная и ласковая улыбка. Летта хотела задать вопрос, но не успела. Ответ вошел в сознание мгновенно, но вежливо, как все, что делал Сан.

«Когда мы прощались с Делоном, он рассказал мне про суггеста и предупредил, что ты можешь неожиданно терять сознание».

«А он не сказал, как долго это будет продолжаться?»

«Он удивлялся твоей силе. Девять из десяти смертных не пережили бы такой встряски. Он просил передать тебе вот это».

И в сознании Летты возник проникнутый весельем и радостью голос Делона:

«Маленькая воительница! Я рад, что случай дал мне возможность узнать тебя. Думаю, ты и раньше догадывалась, что мы родственники. В твоих жилах струится эльфийская кровь. Я хорошо знаю твоего отца. Он сейчас далеко, на Южном Архипелаге.

Если ты правильно спросишь, твоя кровь сама назовет тебе его имя. Может быть, ты даже увидишь его. Упражняйся в Боевом Искусстве, и Путь откроется перед тобой во всем своем великолепии. Способности, скрытые в тебе, глубоки и разнообразны. Не все они от эльфов. Что-то изменилось в Междуречье. Все чаще мне встречаются талантливые смертные с раскрытыми глазами и чакрами. Боюсь загадывать, но, может быть, Демиурги нашли наконец средство Спасения. Наш друг Сан ничем не уступает мне, эльфу, ведущему свой род от Перворожденных, а ведь в нем нет ни капли эльфийской крови! Он поклялся сопровождать тебя до полного выздоровления. Прошу тебя, прими его помощь. Да помогут тебе небо и твой волшебный клинок! Дорогу осилит идущий!»

Летта открыла глаза. Солнце уже скрылось за гребнем стены, но небо еще сияло глубокой и яркой голубизной. Небо Великих Древних Гор. Небо Лучезарной Долины. Небо Родины.

Конечно, она догадывалась. Догадывалась, что Врана не просто ее учитель, но и мать. Тайна рождения, жестко соблюдавшаяся в племени, запрещала колдунье сказать Летте об этом прямо. Но, пользуясь своим привилегированным положением, Врана могла позволить себе мимолетную ласку или заботливое слово. Все это происходило наедине, но именно в силу своей необычности запоминалось надолго.