Кэрол Берг - Сын Авонара

— Может быть, лучше извиниться перед сэром Джеффри, — произнес Кейрон, ожидая меня той ночью на нижней площадке лестницы.

У меня в тот сезон было новое платье, не соответствующее фривольной моде двора, а призванное скрыть изменения, произошедшие с моей фигурой, заметные, впрочем, скорее мне, чем окружающим. Платье было из темно-зеленого шелка, с низким вырезом и завышенной талией, свободно спускающееся до самого пола. Нижняя юбка, узкая полоска которой показывалась из-под подола, была сшита из зеленой парчи еще более темного оттенка. Волосы заплетены в свободную косу, спускающуюся до середины спины, и моим единственным украшением был золотой медальон с выгравированной на нем розой.

— Что, я уже слишком страшная, чтобы показываться со мной на публике? Пройдет еще несколько недель, и ты даже не посмотришь на меня!

Он взял меня за руку, когда я сходила с последних ступеней.

— Напротив, мне просто не хочется делиться с другими такой красотой.

— Интересно, станешь ли ты говорить мне комплименты годика через два или же льстивые слова заканчиваются так же быстро, как утекает время?

— Между нами одна лишь правда. — Что ж, это было единственным положительным моментом в последнем споре. Убийство в Тредингхолле мучило меня больше, чем я хотела.

— И не только правда, — возразила я, обвивая руками его шею. — Юный Коннор Мартин Гервез занимает у нас все более весомое положение!

Кейрон откинул голову и засмеялся.

— Я с каждым разом завидую ему все сильнее!

— А знаешь, ты и сам выглядишь чудесно, — продолжала я, когда Жуберт объявил о прибытии нанятого экипажа и Кейрон помог мне накинуть плащ. Он был в простой рубахе из тонкого белого батиста, с длинными рукавами и застегнутой под самое горло по валлеорской моде. Никаких широких атласных штанов, пышных воротников, парчовых рукавов с разрезами, как носили придворные Эварда, а только простые, хорошо пошитые брюки и черный бархатный камзол с серебряной вышивкой. Темные волосы откинуты со лба, глубоко посаженные глаза и высокие скулы. Мне нравилось, что он всегда был чисто выбрит, наперекор заведенной Эвардом моде носить короткие бородки и тонкие усики.

Жуберт открыл дверь. Кейрон надел плащ, застегивающийся на плече.

— Мне это безразлично, но я рад, что тебе нравится. — Галантно поклонившись, он поцеловал мне руку и повел в темную зимнюю ночь.

Сэр Джеффри часто устраивал в своем городском доме музыкальные вечера, приглашая избранных знакомых послушать певца, инструменталиста или ансамбль. У него был хороший слух, и быть приглашенным в качестве исполнителя на вечере сэра Джеффри означало для музыканта снискать прекрасную репутацию. Музыка и театральные представления были новой модой в Лейране — Мартин смеялся, что все это его рук дело, — и лишь немногие могли самостоятельно оценить мастерство исполнителя. В ту ночь один экипаж за другим доставлял своих элегантных седоков к дверям сэра Джеффри.

— Он, должно быть, пригласил половину двора, — произнесла я, опасаясь жары и давки.

— Все знают, что здесь будет король.

— Интересно, он явится убедиться, что все празднуют весело, как он велел?

Когда о нашем прибытии объявили и провели в музыкальный салон, больше двухсот гостей уже сидели на красном бархате стульев с раззолоченными спинками. С ароматами дорогих духов смешивались запахи сосны, лавра и садового бальзамина, букеты из которых стояли в огромных вазах во всех углах и нишах. Дом был залит светом свечей. Слуги в золотых ливреях сновали с винами и дополнительными стульями, бриллианты дам и ножны кавалеров сверкали.

В боковые двери входили все новые гости. Девушка в белом платье остановилась на островке алого ковра в одном конце музыкального салона и теперь, ломая пальцы, бросала беспокойные взгляды в противоположный конец комнаты на все еще закрытые главные двери. Когда мы уселись, к ней присоединились молодой человек с арфой и невероятных размеров мужчина с флейтой, который взгромоздил свою тушу на смехотворно хрупкий стульчик. Ансамбль выглядел обескураживающе.

Вечер не начнется, пока не прибудет король. Сэр Джеффри сновал между гостями, шутками скрашивая ожидание.

— Стоит того, вы услышите, — говорил он. — А ее я подобрал в Валлеоре. Какая находка! Она была фавориткой валлеорского купца, пока на него прошлым летом во время землетрясения не рухнул собственный дворец.

Кейрон ерзал на стуле, глядя вперед через головы. Я чувствовала, как напряглась его рука, но прежде чем успела спросить, двойные двери распахнулись и в комнату шагнул королевский герольд. Все встали.

— Его величество король Эвард, правитель Лейрана и Валлеора, протектор Керотеи.

Эвард вошел в комнату. Короткий красный плащ, подбитый горностаем, подхватил один из камердинеров, под плащом оказался расшитый золотом камзол, кружева спускались на широкие штаны из золотой парчи. Красная с золотом шелковая рубаха выбивалась из-под камзола на запястьях и на груди складками, широкий отложной воротник был усыпан сапфирами и рубинами. Как и все дамы, я склонила голову и опустилась в реверансе, когда он проходил. Кейрон и остальные мужчины застыли в поклоне. Светлые волосы Эварда, как и раньше, в беспорядке падали на лоб, но суровые серые глаза смотрели неуверенно, пока взволнованный сэр Джеффри подводил короля к месту в переднем ряду.

Королевы не было. Но были Томас с Дарзидом и еще два десятка сопровождающих.

Я не видела Томаса со времен свадьбы Эварда, хотя слышала, что он женился на семнадцатилетней дочери королевского канцлера. Он казался таким же напряженным и обеспокоенным, как и его царственный господин, но выглядел хорошо, очевидно, керотеанская кампания не повредила ему.

Лишь Дарзид казался раскрепощенным. Он шел по проходу, приветствуя всех знатных дворян, словно и сам был герцогом, шептал что-то на ушко дамам, обменивался улыбками и перебрасывался словами с господами. Его поведение напомнило мне о недавнем высказывании Мартина: «Такое впечатление, что в наши дни, стоит сдвинуть любой лежачий камень лейранского общества, как оттуда выскочит Дарзид. И я сомневаюсь, что в этом ему помогает твой брат». Я жалела, что мы пришли.

Концерт начался, и на время короли, политика, Дарзид, упоминания о валлеорском землетрясении были забыты. Музыка была великолепна. В самом деле находка. Беспокойство девушки прошло с первой серебристой нотой флейты, и когда она ответила инструменту собственным ясным голосом, я уже не могла их различить. Но когда она начала вести мелодию, стало очевидно, что инструменту не сравниться с ее чистым голосом. Она пела песню о бессмертной любви, вполне банальную песню, но когда она замолкла, в зале едва ли осталась пара неувлажнившихся глаз. В следующий час тревоги прошлых недель были забыты, почтенное собрание затаило дыхание. Как говорила наставница Кейрона, у природы много чудес, которые не может превзойти магия.