Кристофер Банч - Король-Воитель

Ее плечи под моей рукой задрожали.

— Нет, не име… не должно иметь.

— Из всего, что ты рассказала о своей семье, меня волнует только одно. Ты сказала, что Амбойна всегда тревожились только о себе, и ни о ком другом.

— А разве я теперь Амбойна? — задумчиво произнесла она. — Или всего лишь Симея-Товиети?

— С моей точки зрения, вряд ли это лучше.

— Должно быть лучше, — возразила она. — Товиети, по крайней мере, борются за свободу людей.

— Нельзя освободить человека, задушив его, — сказал я. А мысленно продолжил: или убивая беременную женщину.

Симея опять надолго умолкла.

— Да, — сказала она в конце концов. — Да, нельзя. Но я полагаю, когда человек служит тому, что он считает великой целью, то ему всегда приходится поступать примерно так же.

Внезапно я разозлился.

— Насрать на все великие цели! — рявкнул я. — Это означает, что ты можешь творить все, что заблагорассудится, до тех пор, пока тебе мерещится впереди этот выдуманный блеск. Пропади оно пропадом! Как раз сейчас мы находимся в самом сердце того, что получилось именно из-за таких вот мыслей, в пустыне, которая когда-то была самой прекрасной частью Нумантии!

Но Симея, конечно же, поняла, что я сердился не на нее.

— Я знаю, — печально ответила она. — Я знаю.

В каюте было абсолютно тихо, и я слышал, как ветерок стучался в иллюминаторы, как река журчала за дощатыми бортами.

— Но ведь может быть и по-другому, правда? — спросила она, заглянув мне в лицо.

— Хорошо бы, — ответил я и почувствовал, что ярость, только что владевшая мною, исчезла без остатка. — А если не может, то все, что я делаю… и ты делаешь… В общем, с таким же успехом можно было бы просто мочиться против ветра.

— Давай ляжем, — попросила она. — Можно, я положу голову тебе на плечо?

Я лег на спину, и она прижалась ко мне.

— Расскажи мне, каким Юрей был раньше, — прошептала она, — и каким он станет снова.

Я начал рассказ и понял, что у меня получается сказка.

— Это было волшебное место, — начал я свой рассказ. — Очень древнее. Когда-то короли Нумантии приезжали сюда на все лето. С гор дул приятный прохладный ветерок, игравший листьями деревьев в бесчисленных парках города. А деревья там были такие, каких я ни когда и нигде больше не видел: шестидесяти футов в обхвате, с многоцветными листьями, такими большими, что под каждым листом можно было, как под зонтиком, прятаться от тех теплых ласковых дождей, которые иногда случались там в жаркий сезон. А в центре города находился не дворец или мрачная крепость, а сад с множеством фонтанов. Их струи пели, омывая колонны из черного мрамора, инкрустированные золотом, а вода, смеясь, сбегала водопадами в маленькие бассейны. По всему городу протекали каналы, соединявшие…

Дыхание Симеи стало спокойным, потом она начала ровно посапывать, и я почувствовал, что ее тело, прижимавшееся ко мне, расслабилось.

Я лежал, глядя в потолок, и размышлял о том, что она рассказала мне и что я сказал ей, и спрашивал себя о том, что будет через шесть месяцев, через год, через два года.

Я уже как-то думал об этом и нашел очень маловероятным, что мне удастся остаться в живых до тех пор, пока не наступит время, хоть немного похожее на мир. Тогда я нашел в этой мысли странное успокоение.

Ну а если предположить, что я все-таки уцелею?

Что тогда?

Порой казалось, что время принадлежало нам одним, но это ощущение проходило, как только я вспоминал, что наше путешествие продолжалось всего несколько дней.

А потом у меня в голове сам собой возник вопрос, который я не торопился пока что задавать себе: что с армией?

Сотворив заклинание Чаши Ясновидения, Симея увидела на юге длинные мрачные колонны поредевшей армии Байрана, мрачно отступавшей в направлении Майсира.

Она попробовала посмотреть на север, где находился Тенедос, но ощутила нарастающее недоброе давление и прервала волшебство.

— Он все еще там, — сказала она. — Увы, нам не повезло: ни один из его демонов так и не сожрал его.

— Они знают, что от такой пищи у любого из них случится понос, — отозвался я. — А что делается в Никее?

Она попробовала посмотреть туда, но вскоре призналась, что не может сказать наверняка, но ей кажется, что она и там чувствует близкое присутствие Тенедоса.

Я предположил, что обе стороны сохраняли прежние позиции: Великий Совет — в столице, а Тенедос — где-то неподалеку. Хорошо бы в районе дельты Латаны.

Несомненно, Тенедос узнал о смерти Байрана и отступлении майсирцев. Но это всего лишь избавляло его от одной и, пожалуй, самой опасной для него угрозы и позволяло сосредоточиться сначала на моих мятежниках, которые были самыми серьезными из оставшихся у него противников, а затем разобраться и с Советом.

Симея была не в состоянии направить Чашу Ясновидения на мою армию, но она попыталась послать Синаит… не известие, нет; она назвала это ощущением… В общем, сообщить ей, что мы живы и движемся к своим со всей возможной скоростью.

Вернее, с той скоростью, с какой нас могла нести река.

— Посмотри, что я нашла, — сказала Симея. Она держала в руках коробку, в которой, судя по внешнему виду, должна была храниться мука или какая-нибудь крупа. — Я собиралась попробовать приготовить тесто для хлеба и чуть не уронила коробку — такая она оказалась тяжелая. А теперь взгляни, что оказалось внутри!

Она разжала кулак, и я увидел у нее на ладони три золотые имперские монеты.

— А там еще две дюжины точно таких же.

Я бросил одну из монет на стол — судя по звуку, она была не фальшивой, — а потом погладил рукой стенку каюты.

— Лодка, — искренне сказал я, — мне кажется, что ты слишком хороша для нас.

Подавшись бедрами вверх, я изверг семя в глубину ее лона, мои руки безостановочно тискали ее груди, а она, выгнувшись, громко вскрикнула и тут же расслабленно вытянулась поверх меня. Я гладил ее спину, волосы, и через некоторое время она пробормотала заплетающимся языком:

— Я хочу на спину.

— Вот и прекрасно.

— И еще у меня есть вопрос.

— М-м-м?

— А что будет, когда мы вернемся к армии?

— Нам придется заниматься этим делом не так открыто, а тебе еще надо будет научиться не кричать так громко.

— Я не об этом. Что скажут твои солдаты, когда узнают, что мы спим вместе?

— А ты не рассердишься?

— Нет, — пообещала она. — Что бы ты ни сказал.

— Скорее всего, они решат, что это просто прекрасно — то, что их генерал Дамастес трахает Товиети. Так сказать, подкапывается изнутри.

— Вот уж действительно никудышная шутка, — сказала она. — Но ты на самом деле считаешь, что они не станут возмущаться?

— Нет. Многие из них, вероятно, считают, что мы давно уже стали любовниками. Солдаты обычно думают, что два не слишком страшных на вид человека разных полов рано или поздно должны оказаться в одной кровати.