Мэри Джентл - Древний свет

Дуг Клиффорд насупился.

— Кажется, вы забыли об их большом количестве. Социальный контекст хорошо обрисован, по меньшей мере, вот в этих районах…

Прамила Ишида откинулась на спинку кресла и перебила нас:

— Мы подходим к выбранному месту посадки. Можно ли нам сесть поближе к поселению?

Меня охватило осязаемое воспоминание: убийственная жара на крышах Кель Харантиша всего лишь десять дней тому назад. Здесь весна, но как сильно она отличается от весны в Свободном порту. Климатические аномалии…

— Да, давайте посмотрим, — приказала я. — У ортеанцев Побережья нет табу на землю. Совершите посадку на тактичном расстоянии от самого поселения.

Она кивнула почти рассеянно, и я увидела, как она наклонилась вперед, чтобы сказать что-то Дэвиду. Тот нахмурился, и оба некоторое время сидели голова к голове.

Полетные вибрации едва заметно изменились.

— Никто не уделял так много внимания Побережью до настоящего времени, — сказала я.

— У ортеанцев Побережья не было ничего из того, чего хотел бы любой. — Дуг удивленно поднял брови: игра в самоосмеяние для галерки. Тут мне приходит в голову, что без нигилистического чувства юмора, часто им проявляемого, Д. Клиффорд, в конце концов, не стал бы тем, кем является, если принимать во внимание, что он занимает дипломатический пост пятого класса.

Он сказал:

— Я был в северных частях Побережья несколько лет назад. Возле Касабаарде и на островах. Линн, вы можете на досуге поразмышлять о том, что такое попытка охватить нечто с размерами Ста Тысяч, когда там нет центральной власти. Я потратил там значительное количество своего времени.

— М-да, извините…

Типичная судьба захолустных миров: недостаточное укомплектование персоналом, отсутствие интереса, заброшенность.

— … но мне все-таки хотелось бы, чтобы в отчетах было побольше информации.

Он взлохматил свои волосы с проседью, ставшие совсем седыми над ушами, и насмешливо посмотрел на меня. Дугги всегда был склонен извлекать выгоду из разницы в нашем возрасте, составлявшей пятнадцать лет.

— Я скажу вам кое-что, Линн. Вы хотите рассматривать эту поездку как Первый Контакт. Как ознакомительную миссию. Обстоятельства более не таковы. Не существует никаких чисто академических вопросов или ответов, представляющих исключительно гипотетический интерес. Куда вы ни пойдете, за вами последует Компания.

«Челнок» загудел по всей своей длине, и на какую-то долю секунды померкли лампочки и голографические изображения.

— Пристегните аварийные ремни безопасности, — сказала Ишида, — мы заходим на посадку. — Она отклонила экран вниз, чтобы защитить глаза, пощелкала переключателями, привлекая Дэвида в качестве резервного пилота.

Изображение наружного обзора на головизоре: горизонт, тающий в дымке, где, наконец, теряется сама громадная плоскость суши, ясное, бледно-голубое небо и сияющая алмазным блеском Звезда Каррика. Тысяча пятьсот футов, быстрое снижение, и все становится нереальным: превосходные модели уменьшенного масштаба — изборожденная бурая земля, это множество оттенков коричневого, оранжевого, желтого и белого цветов. Начинающие повышаться бугорки сморщенной земли: предгорья Эланзиира. За ними — серебристые осколки в облачной дымке. И «челнок», как консервная банка. Как же она так основательно не впускает в себя этот мир? Такой реальный мир… Возникает ощущение, что ты подвешен на некоем мифическом небесном крюке…

В тридцати милях мерцающее море. Поразительно: эта земля, несомненно, расположенная внутри «суши», с такой высоты кажется прибрежной. Каналы кажутся узкими лентами, каждый изгиб которых отчетлив, как контуры карты. Не видно никакого города, но я знаю, как легко потерять его при обзоре посредством антенн.

Я закрепила на себе крест-накрест аварийные ремни безопасности, повернулась, чтобы обратиться к Дугу. «Челнок» входил в схему посадки, описывая левые виражи. Длинный и постепенный, сжимающийся вираж…

Я не закричала. Условности сдерживают даже в данных обстоятельствах, возможно потому, что такие обстоятельства нелегко осознать, когда они возникают. Я бросила взгляд на Ишиду, на землю под нами, снова на девушку; но «челнок» не замедлял движение, он ускорялся.

Ее пальцы проворно мелькали по органам управления.

— Мы идем слишком быстро, — предупредила я как можно более спокойно; сейчас нельзя было отвлекать ее внимание, а мне хотелось закричать: «Выводи из пикирования! Вытащи нас отсюда!»

Медленный разворот, вжимающий меня в кресло, настойчивое давление, выбрасывающее меня с траектории виража. Почему я думала, прежде чем когда-то полететь, что не почувствую этой силы, тянущей вниз? Ничего между мной и землей. Пустой воздух. Большую часть человеческого тела составляет вода: когда «челнок» выполнял вираж, я почувствовала ее, реагирующую на силу притяжения, поднимающуюся, как прилив.

Онемев, я думала: «Остановите эту проклятую штуку…»

«Челнок» круто спускался, все еще по кривой, и изображение на головизоре внезапно пропало. Быстро, быстрее. Ускорение толкнуло меня обратно в кресло, в моей голове распухал бросающий в жар страх, было такое ощущение, словно под моей кожей заключалось некое безграничное давление. В одно и то же время я думала: «Мы терпим аварию, вот оно» , «Я всегда знала, что это случится» и «Но я не испугалась по-настоящему — почему же?» Сила тяжести вдавила назад, пригвоздила меня. «Челнок» становился на дыбы и грохотал под ногами, слышался ужасный скрежещущий звук, у меня перехватило дыхание.

Скольжение, это неуправляемое погружение…

Что-то ударило снизу в пол. Кабину сильно встряхнуло. Я услышала треск, ощутила скольжение в сторону — обеими руками вцепилась в кресло — и сильное торможение бросило меня вперед, затем назад. А затем — скрежет и остановка.

— Боже! — произнес Дуглас Клиффорд.

Словно по сигналу все задвигались и заговорили. Я с силой сдернула ремни безопасности, восстановила координацию движений и встала. Раскрылась ирисовая диафрагма выхода. Я вышла, спотыкаясь, наружу следом за Дэвидом Осакой.

— …да…

— …мы сели, мы…

— О, Боже!

Все замолчали, затем, осознав происшедшее, вновь обрели дар речи.

Горячий ветер ударил мне в лицо, я спотыкалась на глинистом сланце под ногами, скользком, сухом и коварном. Открытое пространство, небо над ним. У меня дрожали руки, но лишь слегка. Белый дельфинообразный корпус летательного аппарата…

— Вы не можете себе представить, что за штуку мы выкинули! — пораженно и ликуя воскликнул Дэвид. — Вы не можете себе представить…

— Что…

Находясь в безопасности, я могу смотреть, спрашивать: где мы пересекли этот важный барьер между безопасностью и опасностью? Когда обычный день стал необычным?