Дэвид Дрейк - Удар судьбы

Дамодара снова уставился на карту. Через мгновение его глаза сузились.

— Это все равно не имеет смысла, — тихо сказал он и постучал пальцем по месту, где находился Харк. — Я вижу, где Велисарий, используя кушанов, может попасть в Харк. И определенно после того, как он окажется внутри… — Дамодара фыркнул. — Его солдаты против гарнизонных войск будут подобны волкам в загоне для овец.

Господин из малва медленно поднялся и облокотился о стол. Его глаза перемещались взад и вперед между Шангой и Нарсесом.

— Но затем… Как он оттуда выберется?

И снова Дамодара постучал пальцем по карте. На этот раз очень сильно, как обвинительным перстом.

— Наши основные силы все еще находятся не более чем в нескольких днях пути от Харка. До того, как Велисарий закончит свою разрушительную работу, его окружит самая большая армия в мире. Нет способа сбежать. Велисарий даже не может уплыть на грузовых кораблях, стоящих в гавани. Ему не прорваться сквозь защиту из боевых галер, стоящих у входа в гавань. И даже Велисарий, даже за этими укреплениями не продержится более нескольких недель против армии, когда ставки пятнадцать к одному. Самое большее, два месяца.

И снова он стукнул пальцем по карте.

— Это самоубийство! — воскликнул он. — Невозможно! — Шанга покачал головой.

— Почему, господин? Велисарий — один из самых смелых людей на Земле. Я бы положил свою жизнь за мою страну и честь. Почему бы ему этого не сделать?

Дамодара качал головой до того, как раджпут закончил говорить.

— Дело не в этом, Шанга. За честь и страну, да. Но за это? — Шанга уставился вверх на Дамодару, словно смотрел на единорога. Или кретина.

— Ты понимаешь, что сделает Велисарий? — спросил Рана Шанга, медленно произнося слова. — После того, как он окажется в Харке…

Дамодара злобно шлепнул ладонью по столу.

— Я не дурак, Шанга! Конечно, я знаю, что он сделает. Он разрушит всю нашу базу материально-технического обеспечения для вторжения в Персию. Он оставит сто пятьдесят тысяч человек без запасов еды и боеприпасов — и без средств для побега. Он обязательно разрушит флот, который стоит там на якоре. Конечно, он не сможет добраться до боевых галер, которые дежурят за пределами гавани, но даже если и смог бы… — Дамодара вскинул руки вверх. — Эти суда не вмещают более двух тысяч человек. Даже включая корабли, осуществляющие поставки по Евфрату, мы не сможем эвакуировать более…

Дамодара резко сел. Его лицо вытянулось.

— Это будет худшим военным поражением в истории. Смертельный удар, как ты и сказал. У нашей армии не будет выбора. Им придется пойти путем — только в другую сторону, — которым воспользовался Александр Македонский, когда отступал из Индии на запад. За исключением того, что у наших вообще не будет провизии и гораздо больше людей, которых нужно кормить и поить. Для Александра Македонского та дорога оказалась ужасной.

Дамодара мрачно уставился на карту. Его глаза смотрели на указанные на ней земли, граничащие с Персидским заливом. По правде, карта показывала очень мало, поскольку там не было ничего, что представляло бы военный интерес. Миля за милей голой, безводной местности.

Его взгляд метнулся вверх.

— Они даже не могут пытаться пройти назад по дороге, которой воспользовались мы, через плато. Мы слишком далеко на севере. Им придется прорываться сквозь армию Хусрау. И у них не будет возможности пополнить свои запасы пороха.

— Мы можем помочь, — быстро вставил Шанга. — Мы придем на выручку, нанесем удар и откроем для них путь в горную систему Загрос. Тогда… — Он замолчал. Шанга, в отличие от Дамодары, не был специалистом по материально-техническому обеспечению. Но он знал достаточно, чтобы понять: это безнадежно.

— Тогда что? — спросил Дамодара. — Армия такого размера — через Персидское плато и горную систему Гиндукуш? Нам самим было достаточно трудно, а у нас была четверть их количества и все продукты и боеприпасы, которые требовались.

Он снова уставился на карту.

— Нет. Нет. Если Велисарий нанесет тот удар, то он уничтожит армию из ста пятидесяти тысяч человек. Не более чем один из десяти доберется до Индии. Остальные умрут от жажды или голода или сдадутся в рабство.

И снова Дамодара ударил по столу. На этот раз обеими руками.

— Если! Если! — закричал он. — Это все равно не имеет смысла! Велисарий не станет платить такую цену!

Шанга начал говорить, но Дамодара махнул рукой, приказывая ему замолчать.

— Ты не думаешь, Шанга! — Дамодара подбирал слова, пытаясь объяснить. — Да, Велисарий может совершить самоубийство, чтобы нанести такой невероятный удар. Но я не думаю…

Он сделал паузу и несколько глубоких вдохов.

— Есть одна вещь, на которую я обращал внимание на протяжении этих последних месяцев — обращал внимание и восхищался, поскольку это качество, как мне хочется думать, есть и у меня самого: Велисарий не разбрасывается жизнями солдат. Некоторые полководцы относятся к своим людям, как пушечному мясу. Но не он.

Дамодара пронзительно посмотрел на Шангу.

— Ты сказал, что отдал бы свою жизнь, царь Раджпутаны. Определенно за честь и страну. Но ради стратегического мастерского удара?

Он ждал. Шанга молчал. Дамодара пожал плечами.

— Возможно. Возможно. Но станешь ли ты также приговаривать десять тысяч человек?

Шанга отвернулся.

— Я так и не думал, — тихо сказал Дамодара. — И Велисарий не станет.

Не было слышно ни звука на протяжении примерно полминуты. Затем Нарсес начал посмеиваться.

— Что смешного? — злобно спросил Дамодара. Шанга просто гневно посмотрел на евнуха.

Нарсес проигнорировал Дамодару. Он посмотрел на Шангу с легкой улыбкой и задал вопрос:

— Кому ты больше всего доверяешь в этом мире, царь Раджпутаны? Если бы твоя жизнь зависела от отрезания веревки, в чьих руках ты бы хотел видеть клинок?

— Моей жены, — последовал мгновенный ответ.

Нарсес улыбнулся. Секундой спустя глаза Шанги и Дамодары вернулись назад к карте. И еще через секунду полностью ушли с карты, словно где-то на полу они могли найти другую часть, на которой бы изображались Египет, Аксумское царство и Эритрейское море.

Они едва услышали слова Нарсеса. Все еще посмеиваясь, он продолжал:

— Теперь мы знаем — теперь мы, по крайней мере, понимаем. Почему Велисарий поставил свою жену во главе римской экспедиции в Египет и Аксумское царство? Помните? Мы думали об этом. Зачем рисковать ею? Любой из его лучших военачальников мог бы командовать той экспедицией. Но если от этого зависит твоя жизнь — твоя и еще десяти тысяч других — о, да. Тогда да. Тогда хочешь жену, и никого больше.

— Как человек может просчитывать все так далеко вперед? — прошептал Дамодара. — Но даже если он и может — как им скоординировать движение?