Анна Гурова - Князь Тишины

– Эзергиль, подожди, – торопливо окликнула я, – скажи… зачем ты все время рисуешь на руках иероглифы?

– Небольшая дань суевериям, – засмеялась Эзергиль. – Благожелательные знаки, на удачу. Есть такая тема – управление реальностью через знаковые системы. У нас ее не изучают, а зря… Кстати, ты когда-нибудь видела, как приближается стена ливня? – сквозь стремительно нарастающий шум прокричала она. – Посмотри налево! Редкостное зрелище!

Я едва успела повернуться, чтобы увидеть, как на меня надвигается что-то темное и влажное. Через секунду водяной обвал накрыл павильон, сметя и поглотив все, в том числе и Эзергиль. Земля задрожала, павильон со скрипом покачнулся. Я вцепилась в ограждение. Прямо надо мной в небе так грохнуло, что у меня заложило уши. За громом последовал оглушительный скрежет, и я почувствовала, что скала, на которой находился павильон, падает в облака. Я бросилась на пол, прикрывая голову руками.

Я совсем не боялась. Подумаешь, Армагеддон. Мне просто не хотелось оглохнуть.

Было около половины пятого вечера. Казалось, с того момента, когда я проснулась и обнаружила, что сердце не бьется, прошло несколько дней. Или даже лет. Я вышла на крыльцо мастерской, остановилась и огляделась. На училищный сад как будто высыпали вагон зеленого бисера. Каждое дерево распускалось на свой лад: кусты смородины уже покрылись крохотными резными листиками, влажные встопорщенные ветки тополей выглядели как беличьи кисточки, которые кто-то обмакнул в зеленую краску, стряхнул да и оставил сохнуть, не вымыв; а на дубе даже почки не набухли. За кустами, дымясь, чернел уродливый обугленный ствол моей яблони. На газоне вылез из-под прелых прошлогодних листьев первый лопух. Вокруг него на раскладных табуретках уже сидела толпа с этюдниками и сосредоточенно рисовала.

Я посмотрела на соучеников – таких привычных и в то же время бесконечно чуждых мне. Обыкновенные люди со своими мелкими заботами… Должно быть, так чувствуют себя какие-нибудь космонавты, возвращаясь на землю. Возвращаясь другими, видевшими и пережившими недоступное простому человеку. Мне бы стало печально, если бы не удивительное возвышенное равнодушие, поселившееся в душе. Казалось, с утра я успела прожить целую жизнь, умереть и возродиться – кем? Все мои прежние проблемы, переживания и привязанности не имели никакого значения. Они вообще не имели отношения ко мне, нынешней.

За забором, на другой стороне улицы Савушкина, к ларьку с мороженым подходили Погодина с Сашей. Это зрелище не вызвало во мне ни малейшего отклика. Сашина красота, сводившая меня с ума почти полгода, внезапно утратила свои чары.

«Все равно через месяц они расплюются, – философски думала я, глядя, как Погодина роется в сумке в поисках денег, а Саша торопит ее, хмуря красивые брови. – Если кто и сумеет совладать с Катькиным ядовитым характером, так уж точно не Саша. Он и сам, честно говоря, не подарок. Привык быть первым номером – чтобы о нем заботились, чтобы им восхищались, чтобы бегали за ним, а Катька сама такая же. Кому-то из них придется круто измениться. Подозреваю, что никто не захочет…»

Предаваясь размышлениям, я подошла к забору и увидела своего вечного Макса. Он стоял, уткнувшись лбом в решетку, и глядел на меня с выражением вселенской тоски, точно как больная обезьяна в зоопарке. Его унылый вид меня неожиданно рассмешил.

– Сижу за решеткой в темнице сырой! – приветствовала я его. – Привет молодым орлам!

Вместо ответа Макс с глубоким вздохом закрыл глаза и отвернулся.

– Никак ждешь кого-нибудь? Не меня ли случайно?

– Нет, не тебя, – глухо ответил Макс.

– А кого?! – изумилась я.

– Теперь никого.

– Эй, – встревожилась я. – Что случилось?

Очередной страдальческий взгляд:

– Слушай, иди, куда собиралась. Ладно?

Я взглянула на Макса… Б кои-то веки ему удалось меня заинтриговать.

– Ты чего затеял, друг мой? Что за новости?

– Ты мешаешь мне жить, – мрачно сообщил Макс. – Ты мое проклятие. Петля на шее. Капкан на ноге.

Я обиделась и растерялась, не зная, как реагировать на подобные заявления.

– Интересно. И давно ты это осознал?

– Давно, наверно. Но гнал от себя эти мысли. Сам себе врал, что все будет хорошо, ты поймешь меня, поможешь…

Макс глубоко вздохнул, помолчал полминуты и снова стал прежним. По крайней мере, с виду.

– Я хочу от тебя освободиться, – ровным голосом сказал он. – Полностью и навсегда. Больше ничего.

– Ах, освободиться, – слегка уязвленная, повторила я. – Всего-то. Ну, я могу тебе подсказать, как этого добиться.

– Сделай милость, – слабым голосом попросил Макс.

Я повернулась к дороге, прищурилась и посмотрела на ларек и парочку в черном и белом.

– Значит, так. Во-первых, надо взглянуть на объект любви без розовых очков. Увидеть его таким, какой он есть. Например, у меня несколько серьезных недостатков. Я слишком мягкая, снисходительная к людям…

– Неужели? – еле слышно произнес страдалец.

– Чрезмерно альтруистична, а люди этого не ценят; не умею отказывать просьбам…

– Все твои недостатки я давно изучил. Можешь не продолжать.

– Во-вторых, надо осознать, что объект любви тебя недостоин. Что ты сам возвел его на пьедестал, тогда как его истинное место гораздо ниже. Сначала это трудно, но надо стараться, регулярно внушать себе: «Он полный урод, и все это видят, у одной меня что-то с глазами…»

– Я так не могу, к сожалению.

– Надо. Наверно, это самое главное. Можно сколько угодно позволять топтать себя ногами и при этом сиять от счастья, но на тысяча первый раз ты вдруг задаешь себе вопрос: «А на фига? Ради кого я тут мучаюсь, расходую нервные клетки, которые, как известно, не восстанавливаются? Ради вот этого?»

– Я прекрасно знаю, ради кого я позволяю топтать себя ногами. Я знаю тебе цену, Гелечка. Понимай это, как хочешь. Но к моим чувствам она не имеет никакого отношения.

– Да, тяжелый случай, – согласилась я. – О, идея! Надо, чтобы объект любви сделал тебе какую-нибудь ужасную гадость. Оскорбил, унизил, высмеял. Подставил. Назначил свидание и не пришел. Взял конспекты списать, потерял и не извинился.

– Да, конспектов ты у меня еще не брала, – усмехнулся Макс. – Это упущение. Все остальное ты со мной уже проделывала, и неоднократно.

– Ну, тогда и не знаю, что посоветовать, – сокрушенно покачала я головой.

– Можно кого-нибудь убить.

Я нервно рассмеялась:

– Тебя или меня?

– Для меня это самый реальный способ освободиться, – серьезно сказал Макс. – Если не придумаю других, тогда даже не знаю, что делать.