Анна Гурова - Дракон мелового периода

На улице меня ждал сюрприз. На другой стороне Среднего, в небольшой толпе галдящих зевак, смотрящих куда-то вверх, стояли Саша Хольгер и Катька Погодина. Саша, как и все прочие, с озабоченным видом таращился на крышу хохландовского дома. Катька держала его под руку и тяжелым взглядом мела по сторонам, явно ожидая моего появления. Я ее не разочаровала.

– Привет. – издалека поздоровалась я с обоими, переходя Средний. – На что это вы уставились?

– Геля! – обрадовался Саша. – С тобой все в порядке?

– Ага. Спасибо за беспокойство. – весело сказала я, глядя, как на лице Погодиной появляется выражение мрачной решимости.

– Тут только что пробежал этот парень, Джеф, и я подумал... – сбивчиво начал Саша.

– Да все нормально. Что вы здесь делаете? – Саша указал наверх. Я подняла взгляд как раз вовремя – на моих глазах декоративная башенка лаборатории Хохланда задрожала, накренилась и с грохотом провалилась куда-то внутрь дома, подняв тучу строительной пыли. Толпящиеся хором ахнули.

– Я же должен был проследить, чтобы тебя там не грохнули. – сказал он. – А Катя просто со мной, за компанию.

– Давайте отойдем отсюда. – предложила я, поскольку народ все прибывал и прибывал.

– Чего там случилось-то? – спросил Саша.

– Хохланд вместе со своей лабораторией... э-э-э... слился с абсолютом.

– Слился... с чем?

– Это ты устроила? – спросила догадливая Погодина. – Вечно, где ты, там все горит и рушится.

– А это случайно не твой папаша настучал Хохланду насчет дракона?

– А что, он неправду сказал? Разве ты не нарушила главное правило Чистого Творчества?

– Хохланд сам преступник... был, А я ничего не нарушала. – хладнокровно сказала я. – Эти правила вообще ко мне не относятся.

– Да неужели?

– Ну девчонки, ну что вы опять за старое? – с тоской простонал Саша. – Хватит уже!

– Пусть она отдаст твою фотку. – сказала Катька. – И исчезнет.

– Фотку? – Я покопалась в рюкзаке и извлекла на свет Сашину фотографию. – На, забирай. Она все равно не пригодилась.

Саша хмыкнул и убрал фотку в карман.

– Что-нибудь еще? – рассеянно спросила я. Все мысли крутились вокруг Книги Корина. Что там такое вычитал Джеф, что до него никто не видел?

– И навсегда исчезнуть. – вкрадчиво напомнила Погодина.

– Ну, Катюш, уймись ты наконец...

– Нет, Саша, погоди! – Я внезапно решила сделать Погодиной подарок. – Она думает, что я пытаюсь тебя склеить, и для этого брала фотографию. Ты ей объяснял, что фотка понадобилась для медитации на идеал?

– Чего?! – изумилась Погодина. – Это кто тут идеал?

– Я хотела, глядя на Сашу, постичь природу идеального. – раздельно произнесла я. – Но поскольку он все-таки не идеал – Саш, ты только не обижайся, ты очень близок к нему, то эффекта не было, и я вернула фотку. А насчет «Миража» все было совсем не так, как вы думаете...

– Какого еще миража? – с подозрением спросила Погодина.

– Клуб такой на Черной речке. – неохотно пояснил Саша. – Геля, давай не будем...

– Я пригласила тебя не потому, что ты мне нравишься – хотя ты мне, конечно, очень симпатичен. – отважно призналась я. – а потому, что хотела проститься с прошлым. Чтобы уходящий период моей жизни, очень важный для меня, потому что благодаря тебе я узнала о таких чувствах и переживаниях, о которых до того и не догадывалась, завершился с блеском... так сказать, в брызгах шампанского... как старый Новый год...

Я остановилась, чувствуя, что несу чушь, и робко покосилась на Сашу – не презирает ли. Но Саша на меня вообще не смотрел. Он испуганно смотрел на Катьку. А Катька на него – как кобра перед броском.

– Вот оно что!.. – прошипела она. – По ночным клубам, значит, ходим. Без меня. Со всякими посторонними девками...

– Ты же слышала – она сама меня пригласила!

– Ага, значит, признаешься?! Урод!

– Я пойду, ладно? – спросила я, бочком удаляясь от этой семейной сцены. Моего ухода даже не заметили.

Я прошла по Среднему метров сто, направляясь к метро, но внезапно передумала, свернула в какой-то зеленый дворик, села на скамейку на детской площадке и достала Книгу Корина, Мне не давали покоя слова Джефа. Что они все там прочитали, чего я в упор не вижу?

Я перевернула первую страницу и начала сразу со второй.

Это я уже слышала от духа Корина, и, в принципе, тут было все понятно. Главный герой этого абзаца – философский камень, который не то камень, не то цветок, а вообще непонятно что. Если, как советовал Джеф, читать Книгу не символически, а буквально, то это камень еще и разговаривает. То есть он разумный. Итак, камень рассказывает о себе и описывает свои замечательные свойства. Главное из них – из-за которого все за камнем охотятся – пробуждать в мертвой материи живую душу. Что там дальше?

Это пророчество – а теперь стало понятно, что это именно пророчество. – я тоже слышала от духа Корина. Обдумав как следует его содержание, я возмутилась. Минуточку! Что за брехня насчет волчицы и башни? Волчицу – если подразумевать под ней Эзергиль – победил Джеф. Меловое море оживила я. А башню развалили на пару Джеф с драконом, после чего явился Князь Тишины и зарастил цветами весь Хоразон. При чем тут этот "я" из Книги? Или камень приписывает эти заслуги себе? Если и так – где он был все это время? Неужели он действительно невидимый?

Последняя строка вообще ставила меня в тупик. Кто он, этот "истинный целитель ", и где он явлен миру? Может, это еще не произошло, и надо подождать?

Погода тем временем портилась. С неба упали первые капли дождя. Я подняла глаза, вздохнула, пересела под «грибок» над песочницей и снова начала думать о камне. Конкретнее, напомнила я себе, никакой символики. Разумный философский камень, который активно участвовал во всех моих приключениях. Не могла ли я ненароком создать его благодаря съеденной странице? Что по этому поводу говорит Книга? «Я рожден... в новолуние, после большого дождя...»

Я задумалась, вспоминая, когда у нас бывает новолуние, и что я делала в этот день, И вспомнила. В тот самый день – вернее, ночь – мы с Машкой и Мишкой пошли охотиться на дракона, и я оживила меловое море. Хм, интересная мысль... Хохланд когда-то говорил, что камень может принять любое обличье. Эзергиль утверждала, что мой Снежок – оборотень. Получается, философский камень – это мой дракон? Но ведь он не разговаривает...