David Eddings - Колдунья из Даршивы

Агахак еле удержался от того, чтобы не превратить этого полоумного в жабу или медузу.

– Почему бы мне не переговорить с вашей матерью? – предложил он. – Уверен, что я смогу убедить ее дать вам разрешение.

– Неплохая мысль, Агахак. Если мама позволит, я помчусь с вами как молния.

– Отлично, – кивнул Агахак, поворачиваясь.

– Да, Агахак... – Голос Нателя звучал озадаченно.

– Ну?

– Что такое «пророчество»?

Они собрались в Во-Мандоре, подальше от наблюдательных глаз своих королей, чтобы обсудить нечто личное и неотложное. Конечно, это слегка попахивало неповиновением, а люди используют весьма неприятное слово, характеризуя тех, кто не повинуется своим королям.

Там присутствовали Бэрак, Хеттар, Мандореллен и Лелдорин. Из Марадора прибыл Релг, а сын Бэрака Унрак сидел у окна на скамье с высокой спинкой.

Граф Трелхейм кашлянул, призывая к порядку. Они находились в башне замка Мандореллена, и золотистые лучи осеннего солнца проникали сквозь стрельчатые окна. Бэрак выглядел великолепно в своем зеленом бархатном камзоле. Его рыжая борода была расчесана, а волосы заплетены в косу.

– Хорошо, – сказал он, – давайте начинать. Мандореллен, вы уверены, что лестница, ведущая сюда, хорошо охраняется? Я не хочу, чтобы кто-нибудь нас подслушал.

– Не сомневайтесь, достославный Трелхейм, – ответил великий рыцарь. – Ручаюсь своей жизнью. – На Мандореллене были кольчуга и синий, отороченный серебром плащ.

– Достаточно простого «да», Мандореллен, – вздохнул Бэрак. – Итак, – продолжал он, – нам запрещено ехать с Гарионом и остальными, верно?

– Так сказала Цирадис в Реоне, – ответил Хеттар, как всегда одетый в широкий плащ из конской шкуры, а хохол на выбритой голове стягивало серебряное кольцо.

– Пусть так, – продолжал Бэрак. – Мы не можем ехать с ними, но нам ничто не может помешать отправиться в Маллорею по своим делам, не так ли?

– Каким именно делам? – осведомился Лелдорин.

– Потом придумаем. У меня есть корабль. Мы отправимся в Тол-Хонет и нагрузим его чем-нибудь. А потом поедем в Маллорею и займемся какой-нибудь торговлей.

– Каким образом ты намерен вывести «Морскую птицу» в Восточное море? – спросил Хеттар. – Тебе не кажется, что это слишком долгое плавание?

– У меня есть карта, – ответил Бэрак. – Мы можем проплыть вокруг восточной оконечности Хтол-Мургоса. А оттуда до Маллореи рукой подать.

– Я думал, мурги держат в секрете карты своего побережья, – промолвил Лелдорин. На его открытом молодом лице отразилось недоумение.

– Так и есть, – усмехнулся Бэрак, – но Дротик побывал в Рэк-Урге и умудрился выкрасть одну из них.

– А каким образом ты забрал ее у Дротика? – спросил Хеттар. – Он хранит секреты еще лучше, чем мурги.

– Дротик возвращался в Боктор на корабле Грелдика. Моряк из него никудышный, поэтому он чувствовал себя скверно. Грелдик стянул у него карту, а картограф сделал копию. Дротик так и не узнал, что его обокрали.

– План превосходен, – серьезно сказал Мандореллен, – но мне кажется, я вижу в нем просчет.

– Вот как?

– Всем на этом свете известно, что Маллорея – обширный континент, тянущийся на тысячи лиг от лучезарного юга до полярных льдов на дальнем севере. Нам может не хватить всей жизни, чтобы найти наших друзей, ибо, насколько я понимаю, в этом состоит твое предложение.

– Я как раз к этому подхожу, – сказал Бэрак. – Когда мы были в Бокторе, я напоил Ярблека. Он достаточно проницателен и осторожен, когда трезв, но если влить в него полбочонка эля, становится разговорчивым. Я задал ему несколько вопросов насчет дел, которые он и Шелк крутят в Маллорее, и получил несколько интересных ответов. Вроде бы у них обоих имеются конторы в каждом крупном городе Маллореи, и эти конторы постоянно контактируют друг с другом. Чем бы Шелк ни занимался, он никогда не упустит из виду свои деловые интересы. Каждый раз, оказываясь поблизости от этих контор, он найдет предлог остановиться и посмотреть, сколько миллионов заработал на прошлой неделе.

– Это верно, – согласился Хеттар.

– Все, что мы должны сделать, это бросить якорь в каком-нибудь маллорейском порту и заглянуть в контору маленького проныры. Люди Шелка точно знают, где находится их хозяин, а там, где Шелк, мы найдем и всех остальных.

– Я был не прав, милорд, – извинился Мандореллен. – Можешь ли ты простить меня за недооценку твоей проницательности?

– Все в порядке, Мандореллен, – великодушно отозвался Бэрак.

– Но, – возразил Лелдорин, – нам по-прежнему запрещено присоединяться к Гариону и другим.

– Верно, – согласился Мандореллен. – Мы не можем приближаться к ним, не подвергая опасности успех их дела.

– Думаю, я и здесь нашел выход, – промолвил Бэрак. – Мы не можем скакать рядом с ними, но Цирадис ведь ничего не говорила о том, на каком расстоянии мы должны от них держаться, не так ли? Нам самим решать, это будет одна миля или двадцать. Мы будем достаточно близко и, если они попадут в переделку, сумеем им помочь и вернуться на прежнее расстояние. Тут все в порядке, верно?

Лицо Мандореллена внезапно прояснилось.

– Это наш моральный долг, милорд! – воскликнул он. – Боги не посылают удачу тем, кто не приходит на помощь путникам, попавшим в беду.

– Я знал, что ты посмотришь на это именно таким образом, – усмехнулся Бэрак, хлопнув приятеля по плечу огромной ручищей.

– Софистика, – резким голосом произнес Релг. На улгском фанатике теперь была туника, очень напоминавшая ту, которую обычно носил Дарник. Его некогда бледная кожа загорела от солнца, а повязка на глазах исчезла. Годы работы на воздухе возле дома, который он построил для Таибы и их многочисленных детей, постепенно приучили к солнцу его глаза и кожу.

– То есть как это – софистика? – запротестовал Бэрак. – Что ты имеешь в виду?

– Только то, что сказал, Бэрак. Боги смотрят на наши намерения, а не на наши ловкие оправдания. Ты, как и все мы, хочешь отправиться в Маллорею на помощь Бельгариону, но не пытайся одурачить богов своими выдумками.

Все беспомощно уставились на улга.

– Но это был такой хороший план, – жалобно произнес Бэрак.

– Очень хороший, – согласился Релг, – но он подразумевал неповиновение, а неповиновение богам и пророчеству – грех.

– Опять грех, Релг? – с отвращением сказал Бэрак. – Я думал, ты с этим покончил.

– Не совсем.

Унрак, сын Бэрака, который в свои четырнадцать лет не уступал в силе и ловкости любому взрослому, поднялся на ноги. На нем была кольчуга, а у пояса висел меч. Огненно-рыжие волосы топорщились во все стороны, а на щеках уже появился легкий пушок.

– Посмотрим, верно ли я понял, – заговорил он уже не ломающимся юношеским голосом, а звучным баритоном. – Мы должны повиноваться пророчеству, не так ли?