John Tolkien - Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)

– Батюшки! И вправду господин Мерри, да еще с головы до ног в железе! А как же все говорили, будто вы сгинули в Вековечном Лесу? Вот уж рад видеть вас живым-здоровым!

– А рад, так и нечего глазеть из-за ворот, давай отпирай!

– Извините, господин Мерри, отпирать не велено.

– Кто не велел?

– Не велел Генералиссимус из Торбы-на-Круче.

– Генералиссимус из Торбы? Лотто, что ли? – спросил Фродо.

– Вроде бы так, господин Фродо, только приказано называть его просто «Генералиссимус».

– Вот как! – сказал Фродо. – Ну, спасибо хоть, он теперь не Торбинс. Но все же нам, его бывшей родне, придется немного понизить его в чине.

Хоббиты испуганно притихли, точно уши прижали.

– Вы не очень-то разговаривайте, – сказал один из них. – Он прознает – вам же будет хуже. Тоже расшумелись: сейчас как проснется Большой Начальник!

– Пусть просыпается, мы у него надолго отобьем охоту спать, – сказал Мерри. – Это, стало быть, ваш новоявленный Генералиссимус нанимает бандитов из Глухомани? Ну, мы, кажется, малость запоздали.

Он соскочил с пони, увидел при свете фонарей объявление, сорвал его и перебросил через ворота. Сторожа попятились от ворот подальше.

– Иди сюда, Пин! – сказал он. – Вдвоем шутя справимся.

Мерри с Пином вскарабкались на ворота, и сторожа еще отбежали. Опять затрубил рог. В доме побольше, справа от моста, распахнулись двери, и в просвете показался ражий детина.

– Это что такое! – рявкнул он, шествуя по мосту. – В ворота ломитесь? А ну, живо убирайтесь, пока я вам ручки-ножки не поотрывал!

Сверкнули обнаженные мечи, и он остановился.

– Вот что, Осинник, – сказал Мерри, – если ты мигом не отопрешь двери, ох и худо тебе придется. Я тебя крепенько пощекочу. Отпирай и уматывай без оглядки, чтоб духу твоего здесь больше не было, бандитская харя.

Бит Осинник хмуро подошел к воротам и отомкнул замок.

– Давай сюда ключ! – велел Мерри. Но Осинник швырнул ключ ему в голову и пустился бежать. Вдруг его так лягнули, что он дико взвыл, кубарем покатился в темноту и навеки исчез из памяти народа Хоббитании.

– Ай да мы, – сказал Сэм, похлопав по крупу расторопного Билла.

– Большого Начальника спровадили, – сказал Мерри. – Спровадим и Генералиссимуса, дайте срок. Сейчас нам пора ужинать и спать, а раз уж вы сдуру снесли Предмостный трактир и выстроили эти сараи, то ночевать будем у вас, показывайте где.

– Прошенья просим, господин Мерри, – залепетал Хоб, – это нынче не положено.

– Что не положено?

– Принимать гостей без разрешения, кушать сверх пайка и тому, в общем, подобное.

– Ничего не понимаю, – удивился Мерри. – Недород, что ли, у нас? Странно, такое было чудесное лето, да и весна…

– Да нет, на погоду не жалуемся, – сказал Хоб. – И урожай собрали хороший, а потом все как в воду кануло. Тут, надо думать, «учетчики» и «раздатчики» постарались: шныряли, обмеряли, взвешивали и куда-то для пущей сохранности увозили. Учета было много, а раздачи, можно сказать, никакой.

– Ой, да ну вас! – сказал Пин, зевая. – Хватит мне голову на ночь глядя морочить. Обойдемся без ваших пайков, своими припасами. Было бы где прилечь – в сарае так в сарае, и не такое видывали.

Хоббиты-караульщики мешкали и переминались: видно, страшновато им было нарушать распоряжения, да разве поспоришь с такими настойчивыми гостями? Вдобавок у всех у них длинные ножики, а двое – здоровяки невиданные. Фродо велел запереть ворота – на всякий случай, а вдруг из-за реки нагрянут бандиты. Затем все четверо пошли в хоббитскую караульню устраиваться на ночь. Нижнее, общее помещение было голо и убого, с жалким очажком, где и огонь-то как следует не разведешь. В верхних комнатках ровными двухъярусными рядами стояли узкие жесткие койки; на всех стенах – запреты и предписания, которые Пин тут же посрывал. Пива не было и в помине, пайки скудные на удивление, но гости щедро поделились с хозяевами содержимым своих котомок, так что ужин вышел отменный, а Пин нарушил Правило э 4 и извел все завтрашнее дровяное довольствие.

– Ну, теперь, может, покурим, а вы толком расскажете нам, что у вас делается? – предложил он.

– Трубочного зелья нам не положено, – сказал Хоб. – Большим Начальникам самим не хватает. Запасы, говорят, кончились, на складах пусто. Слышно было, его целыми обозами вывозили куда-то из Южного удела через Сарнский Брод, это еще прошлой осенью, вы как раз тогда уехали. Да, правду сказать, и раньше по-тихому сплавляли. Ведь у Лотто в Южном уделе…

– Придержи язык, Колоток! – наперебой загалдели его сотоварищи. – Сам знаешь, что бывает за такие разговоры. Дойдет до Генералиссимуса – и всем нам несдобровать.

– Как до него дойдет, если не через вас же? – огрызнулся Хоб.

– Ладно, ладно! – сказал Сэм. – Поболтали, и будет, я уже наслушался. Встречают с дрекольем, ни тебе пива, ни курева, одни предписания да оркские разговорчики. Я-то надеялся отдохнуть в родных местах, но с вами, как погляжу, канители не оберешься. Пойдем хоть отоспимся с дороги!

Генералиссимус и вправду прознал о них быстро. От моста до Торбы-на-Круче было добрых сорок миль, но кто-то успел живенько обернуться, и Фродо с друзьями в этом скоро убедились.

Они собирались было сперва отправиться в Кроличью Балку и пожить там с неделю в свое удовольствие, но после теплой встречи на мосту и ночевки в караульне решили ехать напрямик в Норгорд. Наутро они выехали на большую дорогу и пустили лошадок рысью. Ветер улегся, серело беспросветное небо, кругом царило унылое затишье: ну что ж, первое ноября, поздняя осень. Но почему-то отовсюду несло гарью, ползли дымы, и огромное мутное облако висело над Лесным Углом.

Под вечер вдали показались Лягушатники, придорожное село за двадцать две мили от моста. Там они думали переночевать в славном трактире «Плавучее бревно», однако въезд в село преграждал шлагбаум, а к нему был прибит фанерный щит с надписью: «Проезда нет». За шлагбаумом сгрудились десятка три ширрифов с жердями в руках и с перьями на шляпах. Глядели они сурово и испуганно.

– В чем дело? – спросил Фродо, сдерживая смех.

– Дело в том, господин Торбинс, – объявил предводитель ширрифов, у которого из шляпы торчали два пера, – что вы арестованы за Проникновение в Ворота, Срывание Предписаний, Нападение на Сторожа, Самовольный и Злонамеренный Ночлег в казенном здании и Угощение Караульных с целью подкупа оных.

– А еще за что? – осведомился Фродо.

– Для начала и этого хватит, – отрезал предводитель.

– Почему ж, я на всякий случай добавлю, – сказал Сэм. – За Обругание Генералиссимуса последними словами, за Намерение съездить ему по прыщавой роже и Называние вас, ширрифов, шутами гороховыми.

– Сударь, сударь, одумайтесь. Согласно личному приказу Генералиссимуса вы обязаны немедля и без малейшего сопротивления проследовать под нашим конвоем в Приречье, где будете сданы с рук на руки охранцам. Когда Генералиссимус вынесет приговор по вашему делу, тогда и вам, может быть, дадут слово. И если вы не хотите провести остаток жизни в Исправнорах, то мой вам совет – прикусите языки.