Андрэ Нортон - Сказительница

Впереди тянулась первая встреченная ими дорога. Эйдрис посмотрела на Алона и увидела, что он тяжело прислонился к плечу Монсо, как будто только эта опора держит его на ногах.

Сказительница глотнула, пытаясь протолкнуть слова через сухую глотку.

— Алон, — прохрипела она. — Что случилось? Ты заболел?

Он покачал головой, не пытаясь выпрямиться. Эйдрис слезла с седла, схватила его за руку и посмотрела в лицо. Он вспотел и был бледен.

— Что случилось? — обеспокоенно повторила она.

— Подвернул ногу, — ответил он. — Сейчас…

— Ты слишком долго шел. — Девушка поднесла к губам фляжку с водой, сполоснула рот, потом напилась. Протянула фляжку ему, смотрела, как он пьет, затем сказала: — Теперь ты поедешь. Я пойду.

— Нет, — ответил он, возвращая фляжку. Тон его говорил, что он не ждет возражений. — Поднимайся. Я могу идти.

— Идти? — голос Эйдрис звучал презрительно. — О, конечно. И еще бежать! Не будь дураком!

Взгляд его серых глаз стал жестким, глаза теперь напоминали камни.

— Я сказал, что пойду. — Кивком он указал на пустое седло кеплианца. — Поднимайся. Немедленно.

— Ты не можешь мне приказать, — заявила она холодным тихим голосом. — И будешь совсем дураком, если попытаешься.

Посвященный гневно вспыхнул.

— Следи за языком, сказительница! Он у тебя слишком свободно болтается.

— Что я говорю, куда иду — и как достигну цели, — она тоже сердилась все сильнее и стискивала кулаки, — это мое дело, а не твое!

Рот его превратился в мрачную линию, воздух вокруг головы Алона словно замерцал и засветился. Сказительница почувствовала страх и сделала торопливый шаг назад, прежде чем взяла себя в руки и остановилась.

Алон открыл рот, собираясь что-то сказать — и, судя по его выражению лица, это не были бы приятные слова, — но они так и не прозвучали. Без предупреждения гневно закричал Стальной Коготь. Монсо прижал свою большую голову к груди хозяина и едва не сбил его с ног. Посвященный выругался: больная нога под ним подогнулась. Он едва устоял. К тому времени, как он восстановил равновесие, Эйдрис взяла себя в руки.

Показав на ногу кеплианца, она сказала:

— Он почти здоров. Если пойдем медленно, можем оба поехать верхом.

Ее спутник колебался. Она видела, что он старается незаметно опираться больше на правую ногу и сдерживает болезненную гримасу. Наконец Алон кивнул.

— Хорошо! — выпалил он.

Хромая, он подошел к жеребцу и сел на него, потом неохотно повернулся в седле и протянул руку сказительнице. Она сделала вид, что не замечает этого предложения помощи, и самостоятельно прыгнула на круп.

Мрачно хмурясь, Алон послал Монсо вперед, и кеплианец пошел по дороге. Но когда они добрались до земляной тропы, Алон повернул жеребца на юго-восток. Эйдрис подтолкнула его.

— Кар Гарудин в том направлении, — сказала она настойчиво, показывая на восток, слева от них.

Он не обратил на это внимания.

Сказительница потянула его за руку.

— Ты не туда движешься!

Он упрямо покачал головой.

— Алон! — Она легко ударила его по плечу. — Стой!

Когда он ответил, голос его звучал, как ворчание.

— Нет!

— Алон, мы должны двигаться на восток, не сюда! Чего ты надеешься этим достичь?

Наконец он остановил кеплианца, повернулся и посмотрел на нее.

— Смерти Яхне, — решительно ответил он. — Волшебница там. — И он указал на юго-восток.

— Но… но… — Сказительница запиналась, гнев ее сменился страхом. Он говорит серьезно. — Мы ведь уже решили, что лучше сразу направиться в Кар Гарудин. И не можем свернуть с пути! Не забывай о Кероване. Мы должны спасти Керована!

— Когда Яхне умрет, она больше никому не сможет угрожать в этом мире, — ответил он, и от злобы в его голосе у Эйдрис перехватило дыхание. — Стальной Коготь говорит, что она направилась в эту сторону и опередила нас не более чем на полдня пути.

— Я не пойду! — воскликнула Эйдрис. — Пойду одна и предупрежу Керована!

— Иди, — огрызнулся он. — И унеси с собой мое проклятие!

В ней самой кипела ярость, но взгляд Алона заставил ее промолчать. Она переместилась так, чтобы слезть со спины Монсо.

— Я ухожу, — прошептала она.

Стальной Коготь неожиданно нырнул, резко крикнув. Монсо заржал. Если бы кеплианец переместился вправо, Эйдрис оказалась бы в воздухе и упала бы на зеленую траву. Но Монсо, напротив, сместился влево, и сказительница обнаружила, что по-прежнему сидит у него на спине.

Инстинктивно она схватила Алона за пояс, а жеребец стремительно понесся вперед.

— Нет! — закричал Алон, пытаясь восстановить контроль. Ноги посвященного сжали бока коня. Алон пытался задрать голову жеребца, он наклонился вперед, держа узду, стараясь вырвать удила изо рта кеплианца…

… и это ему удалось слишком хорошо. Монсо задрал голову. Тяжелый загривок жеребца с ощетинившейся гривой ударил всадника по лицу. Посвященный осел. Он упал бы, если бы его не держала Эйдрис.

Даже легкий прыжок теперь сбросил бы всадников, но Монсо, по-видимому, оставил усилия избавиться от пассажиров. Шаг его начал удлиняться. Жеребец перешел на быстрый галоп.

Эйдрис обеими руками ухватилась за луку седла и перевалилась, сев на седло сразу за Алоном. Она выхватила из рук юноши поводья и, глядя через его плечо, начала рвать рот жеребца.

Монсо не обращал внимания на ее усилия. Он бежал длинными прыжками, какие использовал при максимальной скорости.

— Монсо! — закричала Эйдрис навстречу ветру. Глаза ее слезились, окружающее сливалось. — Спокойней, парень! Стой! — Одно черное ухо повернулось, ловя ее слова, но никакой другой реакции не было.

Теперь они двигались на восток, в направлении Кар Гарудина, скакали по мягкой дороге со скоростью лесного пожара. Алон опасно раскачивался в седле, сказительница изо всех сил удерживала его от падения. При такой скорости падение будет смертельным.

Зажатая в седле, сама Эйдрис не боялась, что упадет, потому что Монсо бежал ровно и прямо, его движения были такими плавными, что всадница легко их предугадывала. А вот что касается контроля над кеплианцем… жеребец ее совершенно не слушался. Как будто на голове у него не узда, а недоуздок, так мало внимания он обращал на удила или попытки девушки остановить его.

У Эйдрис от страха кружилась голова. Монсо бежал так быстро, что само время, казалось, сливается в пятно. Бежит ли кеплианец минуты? Или часы? Она не могла сказать.

Собрав все силы, она попыталась запеть, как сделала в тот день, на лошадиной ярмарке. Но слова ее относил ветер. Она мрачно тянула за узду, надеясь направить жеребца по кругу, но усилия ее снова оказались тщетными.

Рядом с ней зашевелился Алон, потом застонал, к нему возвращалось сознание.