Наталья Некрасова - Исповедь Cтража

— Судьба приближается.

Она не поняла.

— Прислушайся — как тревожно дышит ночь. Луна в крови, и соловьи хрипят, а не поют. Душно… Гроза надвигается на Дориат…

Он повернулся к жене. Лицо его было каким-то незнакомым, пугающе-вдохновенным. Он медленно провел рукой по ее волосам и вдруг крепко прижал к себе, словно прощаясь.

— Я прикоснулся к проклятому камню. Судьба проснулась и идет за мной. Какое-то непонятное мне зло разбудил я. Может, не за мою вину камень жаждет мести, но разбудил ее я. И зло идет за мной в Дориат…

— Это только дурной сон, — попыталась успокоить его Лютиэн.

— Да, это сон. И скоро я проснусь. Во сне я слышал грозную Песнь, и сейчас ее отзвуки везде … — как в бреду говорил он. — Я должен остановить Зло. Моей судьбе соперник лишь я сам…

Они больше не спали той ночью. А утром пришла весть о том, что Кархарот ворвался в Дориат. И Берен сказал:

— Вот оно. И чары Мелиан теперь не удержат моей судьбы. Она сильнее…

…Кто не слышал о Великой Охоте? Кто не знает знаменитой песни Даэрона? Кто не помнит о последнем бое Берена?..

Берен умирал, истекая кровью, на руках у Тингола. Король не хотел терять Смертного, которого уже успел полюбить. Но Берен понимал, что все кончено. Сильмарилл стал злой судьбой его.

И вот — Маблунг вложил Сильмарилл в уцелевшую руку Берена. Странное чувство охватило его. Словно все неукротимое неистовство камня вливалось в него, но это было уже неважно — он умирал и не мог принести зла никому. Сильмарилл был укрощен кровью человека. Теперь в нем не было мести. Теперь он мог отдать его. Он протянул камень Тинголу.

— Возьми его, король. Ты получил свой выкуп, отец. А моя судьба получила свой выкуп — меня.

И когда Тингол взял камень, показалось ему, что кровь в горсти его и тусклым стеклом плавает в ней Сильмарилл. Берен больше не говорил ничего. И, глядя на камень, подумал Тингол — скорбь и память…

Так что все же было в том камне? Что было в нем ужасного? В чем же для них смысл подвига Берена? Если все проклятие камня искуплено человеком — то почему же потом продолжались войны и вражда? Почему? Почему же после этого Мелькор не пришел к Валар и не сказал — все искуплено, я отдаюсь на ваш суд?

У Элдар и Людей разные пути. Даже смерть не соединяет их, и в обители Мандоса разные отведены им чертоги. И Намо, Повелитель Мертвых, Владыка Судеб, не волен в судьбах Людей, хотя судить Элдар ему дано. Он знал все. Он помнил все. Он имел право решать. Никто никогда не смел нарушить его запрет и его волю. И только Лютиэн одна отважилась без зова предстать перед троном Намо.

— Кто ты? — сурово спросил Владыка Судеб. — Как посмела ты прийти без зова?

И ответила Лютиэн:

— Владыка Судеб… Я пришла петь перед тобой… Как поют менестрели Средиземья…

Намо вздрогнул. Он знал, кому и когда были сказаны эти слова и что случилось потом. Но он не успел сделать ничего — Лютиэн запела.

Она пела, обняв колени Намо, пела, заливаясь слезами, и Намо изумлялся — неужели она еще не умерла, ведь она плачет живыми, горячими слезами — тогда откуда она здесь? Почему?

Пела Лютиэн, и слышал он в песне ее то, чего не было в Музыке Творения, чего не видел Илуватар — чего не видел никто из них, разве что Мелькор. И летели ввысь, сплетаясь, мелодии Элдар и Людей, и видел, как, соединяясь, Черное и Белое порождают великую Красоту, и понял — эту Песнь он не посмеет нарушить никогда, ибо так должно быть….

— Чего просишь ты, прекрасное дитя?

— Не разлучай меня с тем, кого я люблю, Владыка Судеб, сжалься, ведь я знаю — ты справедлив..

Намо склонил голову. Он призвал одного из своих майяр.

— Приведи Берена. Если он еще не ушел…

— Нет, о великий! Он не мог уйти, он обещал ждать меня… «Я подожду тебя», — из окровавленных уст… Как похоже на — тех…

Они ничего не говорили — просто стояли, обнявшись, и слезы катились по их лицам. Намо молчал. И наконец, после долгого раздумья, заговорил он:

— Ныне должен изречь я вашу судьбу. Я даю вам выбор. Лютиэн, ты можешь в Валиноре жить в чести и славе, и брат мой Ирмо исцелит твое сердце. Но Берена ты забудешь. Ему идти путем Людей, и я не властен над ним. Или ты станешь смертной и испытаешь старость и смерть, но уйдешь из Арды вместе с ним…

— Я выбираю второе! — крикнула она, не дав ему договорить, словно испугавшись, что Намо передумает.

— Тогда слушайте — никто из Смертных еще не возвращался в мир из моих чертогов. И если вы вернетесь — нарушатся судьбы Арды. Потому — ни одному из живущих, будь то эльф или человек, вы не расскажете о том, что узнали здесь. Вы пойдете по земле, не зная голода и жажды, и настанет час, когда вы найдете землю, где вам жить. Судьба сама приведет вас туда.

И вы не покинете ее. Отныне ваша жизнь — друг в друге. Судьба ваша отныне вне судеб Арды, и не вам их менять. Я сказал — так будет.

А Намо куда осторожнее с судьбами Арды, чем Мелькор…

И стало так — по воле Владыки Судеб. И Сильмарилл, искупленный их болью и кровью, не погиб в море или в огне земли, а светит ныне Памятью в ночном небе. Правда, для всех эта память разная…

Да, разная. И больше я ничего не скажу…

Ничего!

Я просто не хочу ничего говорить.

НАРН И ХУРИН — ПОВЕСТЬ О ХУРИНЕ

Заглавие написано иной рукой, чем вся повесть.

Начало утрачено, но почерк тот же, и пергамент той же выделки. Все из одних рук. Уже клонящийся в пучину гибели Нуменор. Да, именно так. Иначе просто не может быть. Не имеет права быть.

…Вот любопытно — почему здесь нет истории Турина или Туора? Может, потому, что они не встречались с Мелькором лицом к лицу и нельзя написать об их сомнениях, о том, что случилось с ними, когда они подпали под его обаяние?

И почему тут ничего нет о гномах? Разве они не были могучими союзниками эльфов и эдайн? Ведь — ни слова, словно и не было этого народа, словно не сражались они против Моргота, потом — против Саурона…

Наверное, потому, что с гномами он потерпел неудачу. Ну, что делать, твари Ауле, недобитки…

…Конечно, любое событие можно объяснить с разных точек зрения. Побуждения героя неизвестны нам, мы можем только предполагать в меру своего понимания, кто и почему так или иначе поступил. И каждый, кто пытается своим учением оказать влияние на умы, стремится истолковать поступок так, как ему выгодно.

Так поступил бы я в те дни, когда владыки Острова предали Правду Земли. Когда они творили зло от имени Света. Тогда древняя Тьма стала бы противоположностью и примером… Но предал бы я Свет? Не знаю…

Как в этом обрывке повести о Хурине, который не предал то, чему был верен душой, хотя пытка сомнением — одна из самых страшных…

…Как же тяжко мне…

«…Свершилось. Наконец-то свершилось. Господин мой, Финголфин, если из Благословенной Земли видишь ты это — возрадуйся. Наконец-то Элдар выступят вместе! Ты хотел этого, как и твой родич Маэдрос. Что ж, он сможет отомстить за себя. Жаль, не ты. Но я выполню свою клятву — если судьба будет благосклонна ко мне, то я расправлюсь с Врагом не хуже, чем ты. Враг еще пожалеет…»