Наталья Некрасова - Исповедь Cтража

Сейчас он опять говорил о них.

— Сегодня меня спросили — какова смерть. А я не смог ответить. Оннэле Кьолла. Это словно предсказание. Я не могу долее ждать. Завтра же поговорю с ними всеми. Пора объяснить им все.

— Да, так. Мне тоже тревожно. И нечего ждать, пока подрастут. Они и так в дружбе, так пусть единство скрепит их уже сейчас, Учитель. Пусть так будет.

Они — все девять — сидели перед ним, притихшие, враз повзрослевшие. Как же красивы… Все — совершенно разные, но — ни одного незапоминающегося лица… С чего начать? Как объяснить? Он опустил голову, собираясь с мыслями. Дети молчали.

— Я выбрал вас, — медленно, мучительно-трудно текли слова, — чтобы вы стали Хранителями и Учителями. Сейчас начинается ваше ученичество. Но я немного могу дать вам. Ваша сила — в вас самих, я могу лишь помочь разбудить и понять ее. А вы должны понять друг друга, чтобы потом вершить и творить. Каждый из вас имеет свой собственный великий дар, но и часть в дарах других имеет каждый. Потому вместе — вы сильнее даже меня. Это так. Просто вы еще не поняли друг друга до конца. Вот в этом и есть главная часть вашего ученичества. А потом… Потом придут Люди…

Так что же он не был так же мудр и добр с Курумо? Что бы ни случилось потом — прежде всего виноват в этом сам Мелькор. Не надо было приручать, а потом бить. Даже собаки отнюдь не все и не всегда такое терпят…

— А мы — разве не Люди? — Это Наурэ.

— Люди. Но вы ими стали, выбрав свободу. А они будут обладать ею изначально. Вас я мог вести. Их — нет. Не вправе, да и не в силах. Они тоже будут сильнее меня. По крайней мере, сердцем. Но вы сможете быть с ними, ибо вы — Люди. Вы поймете их лучше, чем я. Я же не человек… — Он грустно и неловко улыбнулся. — Вот и все. Пришла пора учиться.

Учиться. Чему? В чем был дар этих девяти избранных? Что он хотел им передать? Что они должны были совершить? Может, дальше об этом будет…

ИЭЛЛЭ — ПРАЗДНИК ИРИСОВ

Праздник Ирисов — середина лета. Здесь, на Севере, поздно наступает весна, и теплое время коротко. Праздник Ирисов приходится на пору белых ночей: три дня и три ночи — царствование Королевы Ирисов…

…Испуганный ребенок закрывает глаза, думая, что так можно спрятаться от того, что внушает страх; но она давно перестала быть ребенком, и — как закрыть глаза души? Видеть и ведать — и не отречешься от этого…

На три коротких дня — забыть обо всем. Это праздник — и во всех лицах — радость, и свет — во всех глазах

Не думай. Не вспоминай. Забудь.

…Вот и Учитель улыбается — видишь?..

А кому — стать последней Королевой Ирисов?

— Элхэ, мы решили, Королева — ты!

На мгновение замерло сердце — ударило гулко, жаркая кровь прихлынула к щекам.

Потому что с той поры, как празднуется День Ирисов, Королева должна называть имя Короля. Хотя и было так несколько раз: та, чье сердце свободно, называла Королем Учителя или его первого ученика; может, никто и не подумает…

Решение пришло мгновенно, хотя ей показалось — прошла вечность.

— Нет, постойте! Я лучше придумала! — она тихонечко рассмеялась, захлопала в ладоши. — Йолли!

Мягкие золотые локоны — предмет особой гордости девочки; глаза будут, наверно, черными — неуловимое ощущение, но сейчас, как у всех маленьких, ясно-серые. Йолли — стебелек и детское имя — ей, тоненькой, как тростинка, удивительно подходит.

Что же — разве Королева не вправе уступить свою корону?

Йолли со взрослой серьезностью принимает, словно драгоценный скипетр, золотисто-розовый рассветный ирис. Элхэ почтительно ведет маленькую королеву к трону — резное дерево увито плющом и диким виноградом.

Глаза девушки улыбаются, но в голосе ни тени насмешки — пусть даже доброй:

— Госпожа наша Йолли, светлая Королева Ирисов, назови нам имя своего Короля.

Йолли задумчиво морщит нос, потом светлеет лицом и, подняв цветочный жезл, указывает на…

«Ну конечно. А согласись, ты ведь и не ждала другого. Так?»

— Госпожа королева, — шепотом спрашивает Элхэ, золотые пушистые волосы девочки щекочут губы, — а почему — он?

Йолли смущается, смотрит искоса с затаенным недоверием в улыбающееся лицо девушки:

— Никому не скажешь?

Элхэ отрицательно качает головой.

— Наклонись поближе…

Та послушно наклоняется, и девочка жарко шепчет ей всамое ухо:

— Он дразниться не будет…

Праздник почти предписывает светлые одежды, поэтому в привычном черном очень немногие, из женщин — одна Элхэ. А Менестрель — в серебристо-зеленом, цвета полынных листьев. Словно вызов. В черном и нынешний Король Ирисов: только талию стягивает пояс, искусно вышитый причудливым узором из сверкающих искр драгоценных камней.

— Госпожа Королева… — Низкий почтительный поклон. Девочка склоняет голову, изо всех сил стараясь казаться серьезной и взрослой.

Праздник Ирисов — середина лета. Три дня и три ночи — царствование Королевы и Короля Ирисов. И любое желание Королевы — закон для всех.

Каково же твое желание, Королева Йолли?

— Я хочу… — Лицо вдруг становится не по-детски печальным, словно и ее коснулась крылом тень предвиденья. — Я хочу, чтобы здесь не было зла.

Она с надеждой смотрит на своего Короля; его голос звучит спокойно и ласково, но Элхэ невольно отводит глаза.

— Мы все, госпожа моя Королева, надеемся на это.

Поднял чашу:

— За надежду.

Золотое вино пьют в молчании, словно больше нет ни у кого слов. И когда звенящая тишина, которую никто не решается нарушить, становится непереносимой, Король поднимается:

— Песню в честь Королевы Ирисов!

Гэлрэн шагнул вперед:

— Здравствуй, моя королева, — Элмэ иэлли-солли,

Здравствуй, моя королева — ирис рассветный, Йолли:

Сладко вино золотое, ходит по кругу чаша -

Да не изведаешь горя, о королева наша!

Смейся, моя королева в белом венке из хмеля,

Смейся, моя королева, — твой виноградник зелен;

Полнится чаша восхода звоном лесных напевов -

Дочь ковылей и меда, смейся, моя королева!..

Шествуй в цветах, королева, — ветер поет рассвету;

Славься, моя королева, в звездной короне Лета!

В светлом рассветном золоте клонятся к заводи ивы -

О ллаис а лэтти-соотэ Йолли аи Элмэ-инни…

Здравствуй, моя королева,

Смейся, моя королева,

Шествуй в цветах, королева, -

Славься, моя королева…

Пел — для Йолли, но глаз не сводил — с лица своей мэльдэ айхэле.

— Ты хотел говорить, Гэлрэн?.. — шепнула сереброволосая.

Менестрель не ответил — сжал руку в кулак, разглядев в ее волосах — белый ирис, листья осоки и все тот же можжевельник; все было понятно — кэнни йоолэй для того и существуют. И все-таки с надеждой отчаянья провел рукой по струнам лютни:

Льдистые звезды в чаше ладоней долины -