Генри Олди - Тирмен

Ствол «беретты» указал барабанчикам на гриб. Верней, на странную шляпку гриба: плоскую, блестящую влажным серебром, с почти не различимыми орлом и короной. Сухо треснул выстрел, словно ветка сломалась под ногой путника. И лес остался без своего разъединственного гриба.

Пятая цель поражена, безразлично доложил Данька.

Произносить это вслух не было никакого резона.

— Слушай, Натаха, как тебе это удается?

— Что, Лева?

— Хорошеть с каждым годом! Еще пару лет такими темпами — и можешь смело идти в фотомодели! За это обязательно надо выпить! Данила, чего тормозишь? Наливай!

Мама зарделась от Левиных комплиментов, засмущалась — и сделалась совсем молоденькой. Дядя Лева, конечно, льстил, но доля правды в его словах имелась: сорок шесть лет маме ни за что не дашь.

Что кому наливать, Данька помнил. Маме и Лерке — вина, грузинского «Твиши» с привкусом груши (Лерке — капельку, на донышке). Деду, маминому отцу, Илье Григорьевичу, — водки «на березовых бруньках». Папе и дяде Леве — пахучего дедовского самогона, трижды перегнанного и настоянного на куче травок. Себе и маминой подруге Елене Аркадьевне, требовавшей звать ее просто Аленой, — клюквенной настойки «Арго». Про настойку амбал Вовик, узрев позавчера Даниила с бутылкой «Арго», изрек философски: «Фигня, в натуре. Только баб спаивать. Зато типа с клюквой, без химии. Не то что финская бодяга. Эх, у нас в райцентре... ».

Вовик маялся с похмелья и финскую не одобрял.

Бутылка коллекционного коньяка «Херсон» ждала своего часа в буфете. Вот доберемся до кофе с тортом...

Данька третий год подряд уговаривал маму отмечать дни рождения в ресторане. «Мам, ну ты хоть на коллег по банку глянь! Кто-нибудь гостей домой зовет? Все в кабак ходят: ни готовить, ни посуду мыть не надо. Хочешь, во французский ресторан пойдем? В украинский? В грузинский? Там везде кухня отличная... »

Однако мама была непреклонна: гостей в ресторан приглашать — не по-нашенски. Мы не французы и не американцы...

В итоге она всякий раз неделю бегала по магазинам после работы и хлопотала вечерами на кухне, вынуждая Даньку истекать слюной от доносившихся ароматов. За стол садилась усталая, но счастливая, предлагая дорогим гостям попробовать и вот эту запеканочку, и вон тот паштетик, а салат у нас новый, с кальмарами, такой я раньше не делала, вычитала рецепт в «Лизе»...

Ой, не наедайтесь, сейчас горячее будет!

Ко дню рождения Данька подарил маме навороченный кухонный комбайн «Philips» — с кучей ножей, насадок и множеством разных режимов. Настоящее «чудо вражеской техники», круче экспериментальной штатовской штурмовой винтовки.

— Дань, а где тут режим терки? — пугалась мама, румяная и взволнованная. — Что, он еще и по-разному натирает?! Тогда мне помельче... А это что за кнопочка?.. Ой, он вдруг так странно загудел!

Данька, разбираясь на ходу, посмеивался:

— Ништяк, прорвемся! Классный трактор, правда, ма? Режет-чистит-натирает, только деньги не считает...

Мама на добродушные подначки сына не обижалась и к субботе, когда ожидались гости, с грехом пополам освоила-таки подарок.

Для начала Наталья Ильинична порадовала гостей миниатюрными, необыкновенно вкусными бутербродиками: кусочек белого батона с маслом, сверху — ломтик филе слабосоленой семги, свернутый красивым витым конусом, сбрызнутый лимонным соком и украшенный веточкой укропа.

Внутри конуса пряталась оливка, фаршированная миндалем.

Бутербродики, под первые три тоста, смели моментально. Лерка, на правах будущей невестки, начала выспрашивать нюансы: сколько брызгать лимона, какие оливки лучше... Но тут объявился припоздавший дед: Илья Григорьевич тащил огромный букет астр, перетянутый атласной лентой, и обязательную бутыль своего знаменитого самогона. Мама сказала, что самогон надо закусывать, иначе все перепьются, представила гостям поименно армию салатов во главе с бригадным генералом «Оливье»...

Гости охнули и занялись поздравлениями именинницы всерьез.

Данька сидел и тихо радовался. Все-таки здорово, что у него такие предки, такая девушка, такой замечательный, никогда не унывающий папин друг дядя Лева. И отец заметно получшал, особенно в последнее время; о Лерке и говорить нечего... Дед позапрошлой осенью лежал в больнице; врачи сказали — микроинфаркт. В его возрасте, сами понимаете, надо было раньше сердце беречь...

А дед взял и выздоровел, назло врачам. Сейчас выглядит лучше прежнего: бодрый, веселый. Водочкой не злоупотребляет, но по праздникам от рюмки не отказывается. И ничего с его сердцем, тьфу-тьфу-тьфу, не делается.

Вот если бы еще отец с матерью бросили дурью маяться...

— Рома, я скажу, ладно? — Мать встала, повертела в руках бокал с остатками «Твиши».

— Конечно, Наташенька. Теперь можно. По-моему, момент подходящий.

Застолье притихло.

— Хорошие мои... Мы с Романом... Короче, уже заявление подали. Через месяц приглашаем всех на свадьбу. В смысле, на вторую нашу свадьбу. Даня, я не буду дома готовить. Пойдем в ресторан, в какой скажешь...

— У-р-р-ра!!! — радостно завопил Данька, сгребая мать в охапку и подбрасывая к потолку.

Как у стрелка, у него оказалась самая быстрая реакция. Через секунду присоединились остальные:

— У-р-ра!

— Поздравляю!

— Давно пора!

— Вот за что мы обязательно сейчас выпьем! — это, конечно, дядя Лева.

— Наташенька, я так за вас рада!.. так рада...

— Горько!

— Горь-ко! Горь-ко! Горь-ко!

Счастливый и немного смущенный отец выбрался из-за стола, подошел к матери, взял за плечи... Целовались они долго. Дядя Лева со счета сбился и потребовал налить еще. А Лерка красноречиво толкнула тирмена ногой: учись, дескать! Данька кивком пообещал научиться, налил всем и пригубил клюквенной. Когда мама вышла на кухню, чтобы принести горячее, он выскользнул следом.

— Мам, поздравляю! Вы с папой — большие молодцы! Знаешь, как я этого хотел?

— Знаю, Даня. Знаю.

— Что ж ты до сих пор молчала? Скрывала? Когда вы решили?

— В августе. — Мать замялась, и Данька сразу понял: она чего-то недоговаривает. — Мы хотели сделать сюрприз...

— Сюрприз — это здорово. Но я же в курсе: у вас с папой давно все наладилось. Зачем тянули? Почему именно сейчас?

Лицо матери сделалось твердым, чужим, совсем не праздничным.