Надежда Первухина - Признак высшего ведьмовства

— Тут ты права. О расе фламенг знают лишь те, кому фламенги позволили это узнать.

— Вот!..

— Но может случиться всякое. Наверняка существуют любопытствующие личности (назовем их так), которым судьба подкинула фактик-другой: о том, что есть на земле те, чья сущность — невещественное пламя: о том, что человек — вовсе не венец творения, а побочный продукт евгенических экспериментов по межмолекулярным связям морферов и фламенг…

— Что? — переспросила Лариса. — Человечество — побочный продукт по скрещиванию морферов и фламенг?

— Не совсем… — медленно протянула Фрида. — Постой-ка. Меня, что называется, осенило.

— Да?

Фрида заговорила, словно с трудом подбирая слова:

— Я тут перед тобой вела долгие речи о том, что магии в действительности не существует, что маги — просто фантазеры и выдумщики с хорошо развитым воображением, и потому… Лариса, я была неправа.

— То есть?

— Не маги существуют потому, что есть магия, а магия реальна потому, что есть маги. И знаешь, кто они, эти маги, ведьмы, ясновидцы? Они и есть удачный результат скрещивания морферов и фламенг! Как я раньше этого не могла понять! Ведь знание об этом буквально лежало на поверхности! О, как все просто и как сложно!

— Но тогда… Зачем какому-то магу, потомку фламенг и морферов, убивать фламенг, своих единокровных? Точнее, единосущных…

— Мы не единосущны, — отрезала фламенга. — Они — другой вид. И, каким-то образом узнав о нас, они использовали это знание во зло.

— И что же?

— А то, что получивший такое знание может здраво и толково рассудить, что фламенги опасны человечеству. И не только человечеству, но и той его части, что получила ирреальную, то есть магическую, сущность. Впрочем, и морферы при таком рассуждении опасны.

— Ну, с морферами разобрались вы сами.

— Да. Но теперь кто-то жаждет разобраться с нами. И мне это не нравится.

— Мне тоже не нравится, когда детей толкают на смерть. Какими бы эти дети ни были.

— Самое страшное, что это только начало, Лариса. И самое печальное то, что я не знаю, каким будет продолжение.

Они помолчали.

— Что ты намерена предпринять? — спросила Лариса.

— Найти убийцу. И — выяснить, кто стоит за ним. Если это возможно.

— Как ты собираешься это сделать?

— Стать магом.

— Что?!

— Ведьмой, волшебницей, колдуньей, как это у них называется. Внедриться в эту магическую паути-ну. Подергать кое-какие ниточки. Слушать. Смотреть. Анализировать.

— Фрида…

— Да, любовь моя?

— Помнишь, как началась наша связь? Ты внедрила меня в курортную зону морферов «Дворянское гнездо», для того чтобы я выполнила заказ на убийство Веры Червонцевой…

— Помню. К чему ты клонишь? Лариса выразительно приподняла брови.

— Что? Нет, милая Лара. Я не хочу повторяться. Я не собираюсь тебя никуда внедрять. Тогда я еще не дорожила тобой. Теперь — дорожу. Слишком дорожу. Ты останешься здесь и будешь матерью наших милых крошек. Будешь ждать меня. Мне приятно возвращаться домой, зная, как ты меня ждешь.

— Но, Фрида…

— Я не подвергну тебя опасности, Лара, — твердо сказала фламенга. — В конце концов, я совершеннее тебя. И не забывай — меня нельзя уничтожить. Так что маги мне не страшны.

— Фрида! — стукнула кулаком по столу Лариса. — Как ты можешь так говорить! Выходит, ты ничего из цела не оставляешь мне? Выходит, я беспомощна? Ни на что не годна?

— Отнюдь, милая Лара. — Фрида подошла к Ларисе, мягко опустилась у ее ног, положила свою прекрасную серебристую голову ей на колени. — Я ведь не прямо сейчас отправляюсь на поиски убийцы. Нам предстоит немало подготовительной работы. Анализировать, строить планы, разрабатывать стратегию. А ты у меня, Ларочка, несравненный стратег. Это не комплимент.

— Спасибо, Фрида…

— Что это? Ты плачешь?.. Не надо, милая моя. — Руки Фриды нежно гладили Ларису.

— Я схожу с ума всякий раз, когда тебя нет рядом, — пробормотала, всхлипнув, Лариса. — Мне кажется, я вообще не живу, когда ты уходишь… Я не могу без тебя…

— Любимая моя девочка, сокровище мое, если бы ты знала, как я по тебе тоскую даже в самой короткой разлуке. Я люблю тебя так, как ни один человек не любит другого человека… Я воистину принадлежу тебе, и поверь, я никому и никогда не говорила и не скажу больше таких слов. О, Лара, возлюбленная моя! Что же нам делать — ведь помимо любви у нас еще есть долг, долг хотя бы перед этими несчастными девочками. Хочешь, я расскажу тебе о каждой из них? Сельма Ингефельд в будущем могла бы стать той, кого вы, люди, называете ясновидящими. Мирта Ишкольц писала стихи. Пока детские стихи, но со временем ее стихи превратились бы в новое откровение, нечеловечески гениальное откровение для мира, и прославили бы ее маленькую страну. А знаешь, что принесла миру Шарлотта Шпайер в свои неполные шестнадцать лет?! А Галя Иевлева…

— Довольно, — тихо сказала Лариса. — Я поняла. Ты права. Но позволь мне хотя бы помогать тебе.

— Без твоей помощи мне не обойтись, Лара, — серьезно сказала фламенга. — А теперь идем. Я соскучилась по тебе. Соскучилась по девочкам и даже по своему дворцу. Как здесь хорошо! Когда я возвращаюсь из мира, бывшего твоего мира, в мир мой, кажется, что краски вокруг становятся ярче, воздух прозрачнее, ароматы нежнее и изысканнее. Впрочем, почему кажется? Так оно и есть. Вот почему я не хочу, Лариса…

— Да?

— Чтобы ты вновь покинула границы моего мира и заново соприкоснулась с твоим. Я боюсь, что это убьет тебя. А ты должна жить…

Они уже вышли из библиотеки и стояли на открытом балконе, оплетенном шпалерными розами. Розы благоухали так, словно цвели они в раю.

— Как меня пьянит этот аромат, — прошептали серебряные губы фламенги. — Так пахнет твоя кожа, моя возлюбленная Лариса…

С этими словами фламенга поцеловала Ларису — долгим, изнурительным и страстным поцелуем. Зеркально блестящие руки фламенги ласкали женщину, наполняя ее тело огнем невыносимого для человека наслаждения и блаженства. Но, подчиняясь этим ласкам, задыхаясь от аромата роз, Лариса думала о том, что Фрида раскрыла ей не всю правду о деле «Наведенная смерть».

То, что не попало в досье ложи. Германия, г. Эссен, 12 марта 2019 года, смерть Шарлотты Шпайер

— Лотхен, милая, — зовет ее тетя. — Взгляни на часы — мы почти опаздываем!

Тетя панически пунктуальна. Эту пунктуальность не излечивают даже ее регулярные визиты к психотерапевту герру Брюнтнеру.

— Иду-у-у, тетя! — отвечает из своей комнаты Шарлотта. Голос ее весел и звонок, как только может быть звонок голос девушки, которой вот-вот будет шестнадцать.

Шарлотта придирчиво осматривает себя в зеркале. Правильный овал лица, высокий лоб, который она принципиально не прячет под челкой, серые, как небо Эссена, строгие глаза, нежные губы, неоскверненные помадой. Светлые, густые волосы зачесаны назад, стянуты в пучок, упрятанный в черную сетку, — ни один локон не посмеет выбиться. Такие прически не носят ровесницы прекрасной Шарлотты. Но она не такая, как все. Не только прическа, выражение лица, но и одежда это подчеркивают. Сегодня девушка одета в длинную, до лодыжек, прямую бархатную юбку (и никаких разрезов!), шелковую блузку с серо-стальным отливом и черный бархатный жакет, не оживленный ни брошью, ни каким-нибудь легкомысленным бантиком. В довершение всего — черные туфли-лодочки на низком каблуке. Шарлотте ни к чему все эти модные шпильки и платформы, на которых щеголяют сверстницы, пестрые и крикливые, как сойки. При росте метр семьдесят девять необходимость в обуви на высоких каблуках отпадает сама собой.