Энгус Уэллс - Гнев Ашара

Он вздрогнул, когда ухо уловило слабый звук. До отказа натянув лук, Кедрин развернулся в ту сторону и отпрянул за дерево, кладя на тетиву острую стрелу.

— Друг!

Он отпустил тетиву, узнав голос Браннока. Впервые он видел, как сливается с изменчивыми тенями пестрая куртка разбойника. Браннок, улыбаясь, вышел вперед.

— Что, впервые видишь Белтреван?

Кедрин кивнул, не зная, что сказать, и не понимая, с чего это разбойник с ним заговорил.

— Прекрасное дикое место, — в голосе Браннока прозвучала нежность, почти тоска. — Хорошее место для охоты.

— Ты думаешь, наша охота удастся? — Кедрин сдержанно кашлянул, опасаясь, что от возбуждения может повысить голос, и стараясь подражать непринужденному тону разбойника.

— Возможно, — Браннок улыбался ему, взирая на лесные просторы почти со страстью владельца. — Смотря кто будет охотником! — Кедрин нахмурился, а Браннок продолжал: — Завтра или послезавтра мы покинем остальных. Тебе известна наша цель, но известно ли, какова опасность?

— Я не боюсь.

— Я этого и не думал. Подумай я такое, то просто не позволил бы тебе идти с нами, — он поднял руку, не давая юноше возразить. — Здесь вопрос не о присвоении за мной прерогатив твоего отца, а о выживании. Это твое первое мужское испытание, верно? — он улыбнулся, когда Кедрин кивнул. — Возможно, все окажется иначе, чем ты себе представляешь. Без громкой славы. Если подозрения твоего отца верны, то наш поход, в сущности, сведется к тому, чтобы таиться и бегать, и нам больше пригодится осторожность, нежели клинки и стрелы. Ты к такому готов?

— Я готов исполнять мой долг, — твердо ответил Кедрин. — Буду делать, что прикажут.

— Что я прикажу? — спросил разбойника.

— Так указал нам Владыка Бедир, — подтвердил Кедрин.

— Твой отец согласен, что я распоряжаюсь в лесу, ибо я знаю Белтреван, — медленно сказал Браннок с невозмутимым лицом. — Это значит, что он разумный человек, а в Белтреване дольше проживет тот, кто выказывает больше разума, чем отваги. Отвага — это добродетель, которую слишком часто путают с безрассудством.

Такие слова вполне могли исходить от Тепшена Лала, который частенько наставлял его в подобном роде. Кедрин кивком выразил согласие.

— Ты должен вести себя, как разбойник, а не как герой, — с такой же мягкостью продолжал Браннок. — Делай все, как тебе скажут. Ни больше, но и ни меньше. Если случится беда, ты должен вернуться в Высокую Крепость. Понятно?

— А если ты погибнешь? — медленно спросил Кедрин.

— Я или твой отец, или кьо, — кивнул Браннок. — Любой из нас. В бою или нет, не вздумай играть в героя. Беги. Ты понял?

— Ты так приказываешь? — спросил принц.

Браннок помедлил, глядя на юношу в упор. Затем сказал:

— Прошу.

Кедрин ответил таким же твердым взглядом.

— Согласен.

— Хорошо, — щедрая улыбка выплеснулась на выдубленное лицо. — А сейчас седлай коня. Мы едем в Белтреван.

Испытывая странный подъем после одобрения Браннока, Кедрин последовал за ним на лужайку, где их отряд уже готовился к дороге. Он, как положено, оседлал коня и наскоро перекусил, пока над горизонтом держались последние отсветы дня. Почти все вокруг уже окутала тьма. С темнотой появился ветер, он дул с севера и принес запах сосен; блуждающий, свежий, тонкими иголочками прохлады игравший на лице Кедрина, когда он поставил ногу в стремя и резво запрыгнул в седло.

Браннок ехал первым. Они оставили плоскогорье, двигаясь не по прямой от места, где вступили на него, а резко свернув в сторону и проехав низом, ближе к западной кромке. Затем отряд спустился вниз по крутому склону, где вилась узкая тропа, так что между всадниками и дальнейшим спуском все время оставался лес. Осторожность сказывалась в их действиях до ничтожнейших мелочей: случайному наблюдателю трудно было бы заметить их движение.

Внизу Браннок опять повернул отряд на восток, припустив легкой рысью по неглубокой долинке, затем они резко взяли к северу, вскарабкались по склону и спустились на другую его сторону. Двигаясь наискось по спуску, колонна всадников сливалась с тенью, пока не очутилась на хребте, где ее легко было бы заметить. Все ехали в молчании, извилистая тропа заводила их глубже и глубже в лес. Копыта почти не стучали, а тот ничтожный шум, который возникал, терялся в ночном шуршании листвы. Где-то в чаще ухали совы, дважды Кедрин услыхал вопль охотящейся кошки, но ничто не указывало, что кто-то заподозрил их присутствие.

Они ехали медленно, Браннок тщательно выбирал дорогу через лес, отказываясь от хоженых тропинок в пользу менее заметных. Густой подлесок вынуждал всадников двигаться почти со скоростью пешехода. Происходящее походило на сон, хотя Кедрин и не ведал, чей. Голова его постоянно двигалась из стороны в сторону, он машинально пытался проникнуть взглядом сквозь черноту, казавшуюся твердой стеной, ощущая все движения своего коня, но едва ли осознавая, что они куда-то перемещаются. Сколько бы они ни ехали, казалось, что отряд не двигался с места; лес вокруг оставался неизменно густым и зловеще темным.

Затем его скакун ни с того ни с сего встал, и он понял, что отряд впереди тоже остановился. Из ночи вынырнул Браннок и, подойдя ближе, шепнул, чтобы Кедрин спешился. Тот повиновался, не в силах сдержать правую руку от движения к рукояти меча, торчавшей над левым плечом. Привычное прикосновение успокоило его. Браннок вернулся обратно, идя вдоль отряда, поманил юношу вперед, и принц повел своего коня за разбойником, внезапно осознав, что различает впереди силуэты отца и Тепшена Лала. Он поднял взгляд и впервые за эту ночь увидел небо. Очевидно, Браннок привел их к новой стоянке, обеспечивающей прикрытие и защиту.

То было лесное пожарище. Старые пни, точно неровные черные зубы, тут и там торчали из свежей травы. Скалы окружали это место с трех сторон. Вырывающийся из-под камня ручей заполнял водой небольшую впадину, прежде чем унестись в лес. Небо лишь начинало бледнеть, и прежде чем его тронул самый робкий намек на солнечный свет, тамурцы уже расположились на отдых, выставили часовых и позаботились о конях. Разговоров было немного: напряжение ночной поездки утомило большинство из людей, а окружающий лес, все еще непроницаемо темный, действовал на них угнетающе, не в пример светлым перелескам родной страны. Растягиваясь на своем плаще, Кедрин подумал: все равно, как если бы сами деревья следили за отрядом.

В тот день он скверно спал: ему виделись безымянные твари, преследовавшие его среди деревьев, которые хватали и раздирали его тело сучьями, пытаясь удержать его, чтобы преследователь, кем или чем бы он ни был, мог настигнуть и разорвать беглеца. Кедрин проснулся в поту, облизывая губы и горя от стыда за свои детские страхи. Быстро поднявшись, он подошел к ручью, чтобы смыть ночные кошмары холодной водой. Немало успокоил юношу вид Бедира, Тепшена Лала и, к его удивлению, Браннока, готовящихся к четвертой ночи похода.