Джонатан Уайли - Владычица снов. Книга первая

— Не бери в голову, — добавила она в утешение. — Нынче на ночь я дам тебе такой порошок, что пальчики оближешь.

Эмер, стоя у нее за спиной, постучала себя пальцем по лбу.

— Да не волнуйся ты, нянюшка, — вздохнула Ребекка, прекрасно понимая, что с таким же успехом могла бы попросить у реки, чтобы та перестала нести свои воды вниз по течению. — Я отлично выспалась. Я спала как дитя.

— А дети, знаешь ли, плачут во сне, да и покормить их тоже бывает нужно.

Ничего не скажешь, в этом вопросе нянюшка разбиралась как никто другой. Хотя ее память о событиях, происшедших совсем недавно, иногда давала серьезные сбои, дела давно минувших дней она вспоминала с поразительной ясностью и остротой. И чаще, да и охотней всего она пускалась в воспоминания о том, как вырастила собственных детей, а потом стала повитухой.

— Не об этом я говорю, ты и сама прекрасно понимаешь, — улыбнулась Ребекка. — Но выспалась я и впрямь превосходно.

— И тебе больше ничего не снилось?

— Нет.

Нянюшка неторопливо кивнула. Казалось, она погрузилась в какие-то размышления.

— Надо бы тебе одеться, — сказала она наконец.

— А почему бы тебе не проваляться в постели весь день? Вот тогда ты и выспишься, как следует, — в шутку предложила Эмер.

Нянюшка пропустила замечание мимо ушей.

— Я достану синее платье, — пробормотала она, подходя к огромному платяному шкафу из резного дерева.

— В нем мне будет слишком жарко, — возразила Ребекка, торопливо вылезая из постели. — Надену юбку и блузку, как вчера.

— Нельзя, — сухо ответила нянюшка.

— Почему это?

Старушка явно удивилась.

— А что, разве он тебе ничего не сказал?

— Не сказал мне чего?

Ребекка немного занервничала.

— Барон хочет видеть тебя у себя в кабинете, — пояснила нянюшка. — И ты должна надеть синее платье. Ты ведь знаешь, как ему нравится, когда ты наряжаешься.

— Ах, вот как!

Ребекке больше нечего было сказать, да и с лица Эмер исчезла беззаботная ухмылка. Слишком уж совпадало повеление барона с темой их недавнего разговора.

— Но что ему нужно от Ребекки? — в конце концов, спросила Эмер.

Подобные пожелания барона были большой редкостью, а близость нынешнего приглашения ко дню совершеннолетия Ребекки наводила на самые тревожные размышления.

— Не мне отвечать на этот вопрос, да и не тебе задавать такое, — суровым голосом отчитала Эмер нянюшка. Но тут же в ее словах послышались заговорщические нотки: — Дошли тут до меня кое-какие разговоры. На дне рождения у моей девочки ожидаются важные гости. Мужского пола, — добавила она, и на губах у нее заиграла довольная улыбка.

Да и вся повадка старушки подсказывала, что она рассматривает эту новость, как желанную и долгожданную, и явно не замечает встревоженных взглядов, которыми поспешили обменяться подруги. Итак, то, чего они больше всего боялись, похоже, начало воплощаться в жизнь.

— И кто же? — выпалила Эмер, не в силах сдержать любопытство и, не обратив, поэтому внимания на то, насколько глухо замкнулась Ребекка.

— Гости… — уклончиво ответила нянюшка.

Улыбаясь себе самой, она достала из шкафа тяжелое синее платье и разложила его на кровати. При этом она что-то напевала себе под нос.

Ребекка молча облачилась в пышный наряд, а затем следом за нянюшкой вышла из комнаты.

— Я подожду тебя здесь, — шепнула ей вслед Эмер.

Ребекка кивнула. «Мы обо всем позаботимся», — говорила Эмер. И что бы она ни имела при этом в виду, позаботиться следовало как можно быстрее.

— Заходи, дочь!

На этот раз голос барона Бальдемара звучал чуть ли не радушно, что бывало с ним, лишь когда он уже успевал порядочно напиться. Они с Рэддом сидели в кабинете у барона; при появлении Ребекки постельничий поднялся со своего места. Вид у него был, самый что ни на есть серьезный.

— Хорошо выглядишь, — радостно заметил барон. — Такое лакомство никакому мужику подать не стыдно.

Сердце Ребекки забилось еще отчаянней.

— Я не блюдо, чтобы подавать меня на стол, — тихим голосом указала она отцу.

В обычной ситуации подобное проявление непокорства вызвало бы в ответ самую настоящую бурю. Но сегодня с утра барон определенно пребывал в отменном расположении духа.

— Разумеется, — радостно подтвердил он. — Однако нам предстоит обсудить важное дело. Оставь нас, Рэдд. Я кликну тебя, если понадобишься.

— Хорошо, мой господин.

Постельничий покинул кабинет барона с такой стремительностью, словно рад был поскорее унести оттуда ноги. Проходя мимо Ребекки и находясь в этот миг спиной к барону, он шепнул девушке: «Сохраняй спокойствие», и на губах у него заиграла легкая, но определенно заговорщическая улыбка. Она понимала, что он хочет дать ей добрый совет независимо от того, о чем именно собирается поговорить с ней отец, но если речь и впрямь пойдет о том, чего она так страшится, то сохранить спокойствие окажется, мягко говоря, не просто. Конечно, ей не хотелось бы навлечь на себя безудержный гнев барона, однако…

— Сядь, Ребекка, — приказал Бальдемар, когда дверь за Рэддом закрылась.

Девушка так и поступила: она села, кротко сложив руки на коленях. Сохраняя самое нейтральное выражение лица, она предоставила начать разговор барону.

— У меня для тебя хорошие новости, — удовлетворенно пророкотал он.

«Для тебя, может, и хорошие, — мрачно подумала девушка. — Но только не для меня».

— Через два дня тебе исполнится восемнадцать, — с радостной улыбкой продолжил барон. — И в соответствии с обычаями я решил устроить тебе помолвку. Об этом будет официально объявлено на пиру в честь дня твоего рождения.

Ребекка не смогла удержаться от того, чтобы всем своим видом не выразить смертельное отчаяние. Все складывалось еще хуже, чем она предполагала! Она действительно опасалась, что на праздник в замок съедутся возможные соискатели ее руки — в конце концов, такое случалось и ранее, — но то обстоятельство, что помолвка была уже обговорена и назначена, вызывало у нее куда более зловещие предчувствия. И судя по радости, которой так и дышало лицо барона, сговор был настолько выгоден, что у нее не оставалось никаких шансов на успешное сопротивление.

Девушка судорожно сглотнула, потом заговорила, стараясь по мере сил сохранять спокойствие хотя бы внешне:

— Значит, отец, в этом вопросе мне не предоставлено право выбора?

В глазах у барона мелькнули первые искры раздражения, однако на губах у него продолжала играть прежняя улыбка.

— Я сделал этот выбор, дочь. Таково мое право и таков мой долг. А твой долг заключается в дочернем послушании отцовской воле.

— Это так, отец. Но ты даже не сказал мне, за кого собираешься выдать меня замуж.

— Ну а уж это тебя не касается, — спокойно парировал барон.