Майкл Роэн - Наковальня льда

Темная стена леса надвигалась на них снизу. Путешественники поравнялись с кронами деревьев задолго до того, как достигли ложа долины, восхищаясь их огромной высотой и плотностью лиственной крыши.

— По ней как будто можно идти! — воскликнула Илс.

— Вряд ли это будет безопаснее, — сухо отозвался Керморван.

Хотя день был еще в полном разгаре, солнце то и дело пряталось за крутыми стенами лощины, и древний сумрак окутывал лес тенистым покрывалом. Лишь на самой окраине деревья играли ярко-зеленой листвой в солнечных лучах; массивная громада леса вздымалась позади сплошной стеной черноты. Однако когда они остановились перекусить в тени высоких ив, склонивших ветви над речным берегом, все вокруг, казалось, дышало миром и покоем.

— Отсюда уже недалеко, — ободряюще произнес Элоф после окончания скудной трапезы. Он наклонился, чтобы наполнить мехи для воды из прозрачной речушки, сбегавшей по склону лощины. Немного ниже по течению вода с шумом падала в прорытое русло между корнями двух больших елей, стоявших как привратные башни. Керморван, жевавший кусочек вяленого мяса, выразительно приподнял брови, но промолчал.

— Самое большее, несколько миль, — добавил Элоф. — А потом легкая дорога через холмы. Думаю, мы выйдем из леса еще до наступления темноты.

— Если наш путь будет прямым. — Керморван встал. — Ладно, нечего рассиживаться. Все готовы? Хорошо! Но сохрани нас Керайс, если бы у нас был выбор…

Повернувшись, он погрузился в сумрак леса как пловец, ныряющий в глубокую воду. Илс и Элофу, стоявшим совсем рядом, показалось, будто деревья поглотили его.

Они торопливо двинулись следом. Их сразу же обступил густой подлесок: мечевидные папоротники, хвощи, веерные папоротники, высокая медвежья дудка с белыми и желтыми соцветиями, спутанные заросли ежевики, купы ирисов и множество других, неизвестных им растений. Низкие ветви орешника, клена и горной сирени лезли им в лицо. Керморван, державшийся в нескольких шагах впереди, скользил между деревьями с легкостью опытного лесника, и, следуя за ним, они всякий раз обнаруживали, что он выбирает наилучший путь. Илс, самой низкорослой из них, было проще всего, но Элоф, постоянно смахивавший пыльцу со слезящихся глаз, время от времени поглаживал рукоять меча, сгорая от желания прорубить себе дорогу. Однако он хорошо помнил уроки Керморвана и воздерживался от этого. Нет необходимости делать их след более заметным, если по нему могут пройти другие. Он чувствовал, как местность постепенно понижается; свет послеполуденного солнца проникал сюда как через прохудившуюся кровлю, разделяясь на косые лучи среди древесных стволов.

— Здесь должны быть глухие уголки, куда никогда не достигает дневной свет, — пробормотал он и передернул плечами. Даже ветер, шуршавший в листве, остался где-то высоко. Внизу наступила странная, гнетущая тишина.

— А как же! — рассмеялась Илс. — И что бы ты делал, если бы с тобой не было одного из дьюргаров, а? Моим глазам впервые вольготно с тех пор, как вы, узкоглазые люди, вывели меня наружу. В этой прекрасной тени я могу различать знаки на растениях и камнях, незаметные для вас. Даже грибы на гнилых пнях освещают мне путь. Так чем же я хуже вас, могучих воинов?

— Да ничем! — рассмеялся Элоф. Внезапно он почти до боли обрадовался обществу Илс, с ее язвительным юмором, жизнерадостностью и каменной невозмутимостью. Охваченный внезапным чувством, он протянул руку и обнял ее за плечи. В ответ она несильно двинула его кулаком в живот:

— Руки прочь, молодой человек! По крайней мере до тех пор, пока ты не искупаешься в чем-то более чистом, чем морская вода.

Элоф беззлобно рассмеялся. Они были друзьями начиная с первого дня, проведенного в кузнице Анскера. Ему всегда было легко в обществе Илс. С нею он забывал, что она принадлежит к другому, более древнему роду, который имеет о людях весьма низкое мнение, а также о том, что она гораздо старше его.

— Прекратите, вы двое! — послышался резкий шепот Керморвана. — Вы что, на загородной прогулке?

Они замолчали, признавая его правоту. Лес полнился звуками, на которые следовало обращать внимание: негромкой музыкой журчащей воды, шелестом ветвей, шорохом опавших листьев, копошением мелких существ, обитавших на лесном ложе, криками птиц. Только в изменении или исчезновении этих звуков они могли распознать признаки надвигающейся беды.

Чем внимательнее Элоф прислушивался, тем полнее осознавал размеры леса. Звуки, казалось, простирались в мглистую бесконечность, гася любой слабый шепот из внешнего мира. Продравшись через заросли особенно густого кустарника, они остановились перевести дух среди красноватых стволов могучих сосен. Элоф провел рукой по шершавой коре, машинально взглянул наверх и замер от изумления. Стволы поднимались на невероятную высоту, устремляясь вверх, словно колонны, поддерживавшие небо. Самые малые из них были такими же, как величайшие исполины северных лесов, но само? удивительное — они росли близко друг к другу. Толстые ветви в верхней части крон переплетались и срастались, образуя столь плотную кровлю, что лишь малая толика света проникала на устланное иглами лесное ложе.

Элоф постигал суть безмолвной борьбы, разворачивавшейся вокруг него. Растения наползали друг на друга, лепились к стволам высоких деревьев, словно назойливые дети. То была борьба за место под солнцем, медленная, но беспощадная битва за выживание. Человеку, способному почувствовать это, невольно становилось не по себе. Элоф как будто стоял среди статуй воинов, застывших в различных позах, и видел, как течет кровь. Лес внезапно показался ему опасным местом, полным ревнивой и злокозненной жизни, и он поспешил догнать остальных. Теперь он лучше понимал, что имел в виду Керморван.

Прошло еще около часа, а они по-прежнему спускались по пологому склону. Свет над головой становился все более тусклым, а деревья — еще выше и грознее в своем спокойном величии. Илс тревожно вглядывалась в сумерки:

— Как долго нам осталось идти? Я еще не вижу противоположного склона.

Керморван кивнул:

— Мы не успеем пройти до темноты. Боюсь, Элоф…

Но Элоф жестом призвал его к молчанию, и они замерли, прислушиваясь. Крики птиц почти совсем стихли, звук бегущей воды внизу доносился громче, но в нем появилась новая нота — шелест, тихое постукивание, легкий треск… Керморван поднял голову, и первые капли упали ему на лицо.

— Дождь, — сказал он. — Ну что ж, кроны деревьев послужат нам укрытием, и одно место не лучше, чем другое. Поспешим!

Они надели плащи, подняли капюшоны и двинулись дальше. Ветер раскачивал вершины деревьев и посылал вниз танцующие вереницы последних осенних листьев. Запах перегноя и палой листвы усилился, сгустился, стал почти обволакивающим. Лиственная крыша не останавливала дождь, но пропускала его медленными, тяжелыми каплями или дымкой мелких брызг, проникавших повсюду. Через несколько минут они промокли насквозь и не слышали ничего, кроме тихого, неустанного шелеста. Монотонный звук убаюкивал разум и притуплял чувства.