Майкл Роэн - Наковальня льда

У его ног простиралась глубокая лощина. Длинный отрог лесной чащи покрывал ее целиком, словно темная мантия. Деревья были выше, чем в лесах холодного севера, и росли очень густо. По мере приближения к побережью лощина сужалась, постепенно выполаживаясь; вдалеке, почти у самого моря, сплошная стена деревьев редела и исчезала.

— Они прекрасны, твои Южные Земли, — тихо промолвил Элоф. Илс, стоявшая рядом с ним, согласно кивнула.

— Да, стебель растет, но как-то поживает цветок? — Ясный голос Керморвана дрожал от сдерживаемых чувств. Он взял Элофа за плечо и развернул лицом к южному побережью. — Посмотри туда! Посмотри на Город Городов, на Кербрайн Прекрасный! — Голос воина упал почти до шепота на ветру. — Смотри как следует, ибо ты можешь больше никогда не увидеть его!

И Элоф смотрел, преисполнившись восторга и изумления, на величайшую работу человеческих рук, которую ему когда-либо приходилось видеть. С большого расстояния, ярко сверкавший в солнечной дымке, город казался миниатюрным украшением, выкованным на самой маленькой наковальне, вырезанным тончайшими инструментами — изящной брошью в оправе полированных серо-зеленых колец, инкрустированных мельчайшими крапинками слоновой кости, с тонким серебряным ободком у края воды. Но сейчас серебро потускнело, а в воздухе появилась зловещая дымка, висевшая над окрестными полями.

— Вторжение началось! — прошептал Керморван с горечью, от которой разрывалось сердце. — И меня нет с ними!

— Крепись, — сочувственно сказала Илс. — Скоро мы попадем туда.

— Скоро? — вскричал Керморван, снова загоревшись гневом. — Если бы лодка выдержала, мы были бы там уже послезавтра! Теперь нам предстоит неделя пути, если не хуже!

— Не может быть! — воскликнула Илс. — Отсюда до твоего великого города не более двенадцати лиг, и большая часть пути проходит по обитаемой местности, со множеством троп и дорог. Неужели такие закаленные путники, как мы, не смогут добраться туда за три дня?

— Конечно, — поддержал Элоф. — Берег изгибается наружу, и нам пришлось бы долго плыть вокруг мыса. Но посуху мы можем идти напрямик, как летит стрела. Как только мы выйдем из леса…

— Мы не можем идти через лес, — с потемневшим от гнева лицом произнес Керморван и тяжело опустился на траву. — Мы не посмеем!

Элоф озадаченно посмотрел на своего друга:

— Что значит «не посмеем»? И это говорит человек, который в одиночку изрубил половину команды эквешской галеры? Человек, отразивший атаку целой стаи снежных троллей и пытавшийся отодвинуть в сторону разбушевавшегося кита?

— А также готовый врукопашную сразиться с драконом, — прозвенел насмешливый голос Илс. — Ты боишься кучки замшелых деревьев и не хочешь идти туда, даже ради спасения своего родного города?

Губы Керморвана презрительно искривились, на скулах заиграли желваки.

— Я не боюсь в том смысле, как вы это понимаете. Меня страшит лишь неудача. Прыгнете ли вы в пропасть ради того, чтобы сберечь время и не обходить ее стороной? Это не обычные деревья. То, что вы видите внизу, тянется непрерывно до подножия ваших гор, Илс, и дальше, в Восточные Земли.

Илс шумно вздохнула.

— Значит, это часть Великого Леса? Я слышала, что он по-прежнему простирается почти до самого моря, но не знала, где именно.

— Да, это Великий Лес, Тапиау'ла-ан-Айтен , черное сердце нашей земли, и мы окажем плохую услугу нашим народам — северному, южному или подземному, — если навсегда исчезнем с лица земли.

— Исчезнем? — спросил Элоф.

— Воистину, и без следа, как исчезали все, кто вторгался в пределы этого сумрачного царства. Разве на севере не сохранились предания о первозданной силе деревьев?

— Я кое-что слышал, — признал Элоф. — Но ведь здесь всего лишь…

Керморван покачал головой.

— Когда-то лес был гораздо обширнее и покрывал все долины, которые ты видишь на юге. В дни нашей силы, когда чаша терпения переполнилась многими жертвами, народ восстал против него, как против самовластного тирана, и расчистил местность на много лиг вокруг. Но с этой лощиной так и не удалось справиться. Люди по сей день сторонятся ее, за исключением некоторых безрассудных смельчаков, да и тем ни разу не удалось повторить свой поступок.

— Они слишком боялись попробовать еще раз?

— Нет, они так и не возвращались после первого раза.

Илс возмущенно фыркнула:

— Это настоящая глупость, друзья мои. При необходимости дьюргары проходят по краю самого Великого Леса на востоке. Правда, в нем таится немало опасностей, да и кому из живущих дано изведать заповедную мощь Тапиау? Но ни разу нам не встречались препятствия, которые мы не смогли бы преодолеть, — даже Дети Тапиау не пугают нас. Говорю вам, я скорее рискну пересечь эту узкую лощину, чем буду стоять и смотреть, как людоеды разоряют мою землю!

— Значит, ты считаешь меня трусом и глупцом? — с горечью спросил Керморван.

Илс положила пухлую ладонь на его руку.

— Я думаю, Керморван, что пропавшие без вести не были такими мужчинами, как ты. Или как ты, Элоф. Если киты знали твое имя, то, может быть, деревья тоже его узнают?

Керморван с видимым усилием овладел собой. Некоторое время он сидел, обнимая колени и мрачно глядя на темные столбы дыма, поднимавшегося вокруг Кербрайна. Он зябко передернул плечами, несмотря на теплый солнечный день.

— Стало быть, вы оба готовы рискнуть ради земли, которую никогда раньше не видели?

— Ты знаешь, к чему направлены мои помыслы, — ответил Элоф. Он тоже смотрел на море, как когда-то в детстве. — Если я буду ждать, пока твой город падет, им тоже не суждено сбыться. У меня есть и другие друзья среди сотранцев. Ради них и ради тебя, ради своей цели — да, я готов рискнуть.

Илс рассмеялась.

— Этот твой мастер-кузнец чуть было не столкнул меня и Анскера в пропасть вслед за остальными. У меня есть кое-какие счеты с ним, кроме счетов со Льдом, которому он служит. Можешь не сомневаться, я пойду с вами.

Керморван улыбнулся как человек, неожиданно вышедший из затруднения, и легко вскочил на ноги:

— В таком случае для меня будет позором согласиться на меньшее! Пошли! У границы леса течет река — там мы сможем подкрепиться и разведать дорогу.

И он решительно зашагал вниз по склону. Илс торжествующе улыбнулась Элофу, но тот не нашел в себе сил разделить ее радость. Мужество и страх были вещами, с которыми ему постоянно приходилось сталкиваться; теперь оставалось лишь поражаться тому, как плохо он разбирается в них. На борту эквешской галеры и много раз с тех пор он видел, как Керморван совершает отчаянные поступки, и считал воина просто бесстрашным человеком, обращавшим так же мало внимания на опасность, как сам Элоф — на ожоги во время сложной работы в кузнице. Это качество восхищало Элофа, но казалось ему каким-то нечеловеческим, бесконечно далеким, невозможным для подражания. Сейчас Керморван впервые открыто выказал свой страх. Очевидно, это была самая гибельная опасность для воина, страх, знакомый ему с раннего детства, — однако он с видимым спокойствием пошел навстречу тому, чего боялся больше всего. Как ему удалось добиться этого? Возможно, отыскав… нет, взрастив в себе еще худший страх — перед позором и бесчестьем. Элоф вздохнул. Какой страх для него самого был хуже, чем страх встречи со своим бывшим мастером, чей клинок, выкованный самонадеянным подмастерьем, ныне сеял ужас и смятение в душах людей. Обратив этот клинок против него, мастер-кузнец, несмотря на черноту своих помыслов, лишь свершит правосудие. Чего можно бояться больше, чем этого?