Майкл Роэн - Облачные замки

Нависшая прямо над машиной ветка рододендрона подпрыгнула и взлетела вверх, и тут же всей массой листьев опустилась на капот. Я еще раз резко дал по тормозам, а рядом, просвистев в воздухе, опустилось еще что-то, запустив пригоршней гравия в дверцу машины рядом с сиденьем водителя. Я изо всех сил нажал на педаль акселератора. Стоило машине сорваться с места, как на лобовом стекле тотчас блеснула яркая зеленая точка. Затем сквозь открытое окно снова просвистело, и что-то пролетело рядом с моим ухом; окно позади меня треснуло. Я пригнулся, переключил скорость и увидел, как еще два фонтана гравия брызнули по обе стороны от машины. Но вот я уже приближаюсь к воротам. Охранники вскочили, и я уже думал, что они кинутся преграждать мне путь с автоматами наперевес; но вместо этого они распахнули ворота с такой же предусмотрительностью, как и прежде, так что мне практически не пришлось снижать скорость. Я пролетел сквозь ворота, небрежно помахав рукой, так и ожидая пули в спину. Я видел, как изменились их лица, когда они заметили гигантскую трещину в заднем стекле. Слишком поздно: я уже был за воротами и ехал вниз по направлению к деревне. Но лишь когда булыжная мостовая ее главной улицы зашуршала у меня под колесами, я решился замедлить ход и остановиться, весь дрожа и недоумевая, кому, черт побери, понадобилось гоняться за мной со снайперской винтовкой с лазерным прицелом.

Я не мог настолько сильно обидеть Лутца, а если бы такое и случилось, существовала куча более простых способов избавиться от меня, да и к тому же не в своих владениях. И не таков был Лутц, чтобы выпустить меня из своих ворот. Но кто бы это ни был, он промахнулся. А может, это было лишь предупреждение? Я протянул назад руку и дотронулся до искореженного окна; дюйм-другой, и такое произошло бы с моей головой. Предупреждения так близко не летают. Это означало, что наш снайпер был настоящим убийцей, только не очень умелым: может быть, сказался недостаток практики.

Я вздохнул поглубже и поехал по направлению к автобану; эти маленькие петляющие аллейки выбивали меня теперь из колеи. За каждым поворотом я так и ожидал снова увидеть зеленый огонек, но затем ничего не случалось. А на автобане я мог прибавить скорость, и в меня будет не так легко попасть, а уж в потоке других машин и вовсе невозможно. Знак Einfahrt [35], который обычно вызывал у меня усмешку, когда я достиг его на этот раз, показался мне вратами рая, а ухабистое асфальтовое покрытие – достижение Третьего рейха – шелестело спокойно и надежно. В меня стреляли чаще, чем в большинство из кого бы то ни было, но, если уж на то пошло, чем дальше, тем меньше мне это нравилось: каждый промах приближал еще на одну зарубку то самое неминуемое попадание… Я опустил ногу на педаль газа и дал волю машине. Я предпочел бы из соображений безопасности, чтобы на дороге было чуть-чуть побольше машин. Ладно, по крайней мере я могу ехать на полной скорости.

Мое внимание привлек рев, раздавшийся сзади, – звук сорвавшейся с места гоночной машины. Я осмотрелся по сторонам, увидел затемненные окна салона совсем рядом, увидел, как оконное стекло опускается. При виде этой гоночной машины я едва не рассмеялся, пока не понял, зачем она здесь. Я резко пригнулся, схватился за руль, чтобы свернуть в сторону, и закричал во весь голос.

Огромный черный грузовик, не спеша двигавшийся чуть впереди меня, превратился теперь в ревущее и грозно раскачивающееся из стороны в сторону чудовище, преграждающее дорогу и оттесняющее меня к обочине, к бетонному бордюру и кромешной тьме за ним. Я вильнул, нажал на тормоз; грузовик на полной скорости врезался в бетон прямо передо мной и тут же был отброшен назад вместе с каменными обломками. А вот и снова этот чертов «мерc»! Я резко повернул вправо и тут же увидел колеса грузовика, нависшие над моей машиной, подобно вращающимся винтам мясорубки, теперь уже слишком близкие и неотвратимые. Послышался глухой треск, взорвалось осколками покалеченное заднее стекло, а «мерc», подрезавший меня, скатился по ним, как шарик с рулетки. Судорожно пытаясь перейти в режим торможения, я краем глаза видел, как его вынесло на середину дороги и кинуло к противоположному бордюру, вдоль которого он пролетел еще немного, а затем перевернулся со звуком расплющенной консервной банки. Я развернулся, когда грузовик поехал на меня, дал по газам и почувствовал, как двести пятьдесят лошадиных сил завладели дорогой и встали на дыбы. Друг или враг, грузовик теперь не мог лелеять ни малейшей надежды нагнать меня. Он остался далеко позади, и в этом не было ничего удивительного. Ветер свирепо задувал через заднее стекло; если бы не грузовик, вместо него пострадало бы боковое стекло, а может быть, и я сам. Прежде меня колотило; теперь я был просто вне себя от гнева.

Было почти два часа ночи, когда я возвратился в гостиницу. У заспанного портье глаза на лоб полезли при виде искореженной машины. Я успел уже известить полицию о происшедшем. Не то чтобы я думал, что это что-нибудь даст, просто не хотел иметь сложностей с компанией по прокату машин. Полицейские вели себя вежливо, но настроены были скептично. Они поинтересовались, не повлияло ли правостороннее движение на мои познания в области правил вождения, и хотели было уже заставить меня подышать в трубочку – но тут выяснилось, откуда я ехал. Одного упоминания Лутца и «Си-Трана» хватило, чтобы все изменилось: «Да, сэр, нет, сэр, такого не должно случаться, сэр, но тем не менее случается». Все это еще больше вывело меня из себя, и, дабы избежать дальнейших объяснений, я сказал, что припаркуюсь сам. Выбрал я самый неприметный уголок в тени с боковой стороны гостиницы, и это напомнило мне о номере 1726. Я нашел глазами окно, но свет в номере был выключен. Все же я удержался от соблазна кинуться туда и выжать из нее очередные объяснения. Лучшее, что я сейчас мог сделать, – это выбраться отсюда поскорее и вернуться домой, чтобы там посоветоваться обо всем происшедшем с людьми, заслуживающими доверия. Не знаю, как это случилось, но во время всей этой сумасшедшей гонки мое подсознание опознало тот странный символ на красивом мраморном полу, и это меня глубоко взволновало. Уж лучше бы он оказался чем-нибудь вроде свастики – это я еще мог бы понять, с ненавистью, но все же соотнести с реальными историческими событиями, с ужасами, относящимися к миру людей. Но в последний раз я видел этот рисунок не где-нибудь, а среди дьявольских переплетений непристойной резьбы на высокой корме волчьего корабля «Сарацин». Геометрически правильная пятиконечная звезда внутри двойного круга из надписей, эмблема дурных намерений, магический знак.

Хотя внутри этого рисунка было нечто напоминающее замысловатый мозаичный орнамент…