Наталья Резанова - Рассказчица историй

Я испугалась и убежала, а потом спросила у Хрисы, что такое Эринии. Она тоже испугалась и спросила, где я про это слышала. Я сказала. Она ответила, что Эринии — это Ночные, а остальное она объяснит после. Но не объяснила. Я ничего не понимаю.

Ночные пугают злых людей, а Орест хороший, правда? Правда?

Мне так надоело прятаться по темным углам, бегать по коридорам, а когда поймают, сидеть одной в темноте! Мне так страшно одной!

Братец Орест, приди и забери меня отсюда!

Сегодня они с утра оставили меня одну. Даже Хрисы нет.

А отец вчера снова напился и плясал во дворе.

Очень хочется есть, но я боюсь выходить. Люди бегают по двору туда-сюда. Как мыши. Только они не мыши, они тяжело топают и громко дышат.

А еще говорят, что есть Мышиный Бог, может, это он так ходит?

Мне страшно. Я хочу, чтоб все забыли про меня, и боюсь, что все забудут про меня.

Опять побежали. Я узнала шаги. Это шаркает нянька Килисса, а за ней — Эли, и еще два человека, я их не знаю.

Звон, словно бы щиты попадали со стен в зале пиров…

Кто это кричит так страшно?…

А это кричит мама: «Орест! Орест!» И Эли смеется, смеется, и тоже кричит: «Орест!»

Как хорошо… Значит, мой брат пришел. Теперь не надо бояться! Я расскажу ему, как его ждала, и он выведет меня отсюда на солнце. И все перестанут злиться…

Я бы кинулась ему навстречу, но у меня дрожат ноги, и спина занемела от холода каменной стены…

И — свет за дверями! Он — там…

Братец Орест, какой ты красивый!

Он протягивает ко мне руки, большие и сильные. Я бросаюсь к нему, и он хватает меня и поднимает, как отец никогда не поднимал. И говорит слово, что всегда говорила Эли при встрече со мной. Только он не смеется. Он поднимает меня… Братец Орест, что у тебя на руках?

Братец Орест, не надо! Мама!…

И даже Эринии не вспомнили о ней.

Я сидела в своей комнате во Дворце Справедливости и скучала. А чтобы заставить меня скучать, надо потрудиться. Царский дворец порядком выгорел, но при желании можно было найти там помещение. И уже через пару дней после штурма Ихи спросил у меня разрешения послать строителей на ремонтные работы. Разрешение я дала, но в царский дворец въезжать не пожелала. Помимо прочего, это означало бы, что я провозглашаю себя преемницей Хепри, а я и не собиралась этого делать.

После захвата Керне прошло двадцать дней. В первые из них была масса хлопот, и я ожидала, что повторится история с Самофракией.

Мы взяли под контроль порт и все возможные пристани острова.

Собственно, с этой задачей прекрасно справились мои кормчие, а я осуществляла только общее руководство. Разумеется, я объездила весь остров в сопровождении советниц и, конечно, Ихи.

Тут надо отметить обстоятельство, до которого мне было недосуг при штурме и Затмении.

Керне оказался необычайно красивым городом, оказавшим на меня сильное впечатление. Я таких еще не видела.

Троянцы утверждали, будто их город строили боги, но у атлантов для подобного утверждения было гораздо больше оснований. Необыкновенно прямые и широкие улицы, как и портовая площадь, мощенные гладкими плитами. С военной точки зрения не слишком разумно и отражает высокомерие правителей, не способных представить собственное поражение, но в обиходе чрезвычайно удобно и глазу приятно. И белый-белый камень, из которого выстроено большинство зданий.

Это напомнило мне Темискиру, хотя между Керне и Темискирой не было ничего общего.

А самым красивым, хотя и несколько обветшалым зданием в Керне оказался Дворец Справедливости, хотя, ясное дело, это не главная причина, по какой я выбрала его своей резиденцией. В это белое с колоннадой здание на холме, по которому спускалась широкая лестница, по давнему обычаю мог прийти любой житель Керне. («Любой» — не совсем точное слово. Лишь мужчина, свободный и способный представить двух поручителей.)

При последних царях этот обычай тихо сошел на нет, потому дворец и обветшал.

Я решила возобновить обычай, хотя не думала, что это сразу принесет плоды.

Откровенно говоря, думала я совсем обратное. Я ожидала волнений на Керне. Все-таки это была не какая-то пиратская крепость, где после штурма просто не оставалось пленных, а довольно густонаселенный остров. И сведения, полученные мной при знакомстве с Аг-либолом, надежды не вселяли. Жители должны были нас здорово возненавидеть.

Полагаю, не стоит объяснять, почему. Я бы, например, возненавидела.

Но ничего подобного!

Чуть ли не на следующий день крестьяне и ремесленники принялись за работу, отрываясь от нее, только чтобы низко поклониться нам, когда мы проезжали мимо.

А во дворец являлось множество посетителей. Присягать мне. В основном из военного и жреческого сословия. Из-за этого держалась я все время настороже. Думала, что присяга — это предлог для возможного покушения.

Что касается родственников покойного царя, то Хепри сам избавил меня от этой головной боли, прикончив всех своих родичей собственноручно. Его сестра-супруга тоже давно умерла, и, похоже, не своей смертью. Значительная часть его гвардейцев и приближенных погибли при пожаре дворца.

Но в целом потери атлантов были не так велики, и я могла ожидать возмущения в любой час.

Так вот — ни возмущений, ни покушений не последовало. А публика, являвшаяся во Дворец Справедливости, хотела именно того, о чем заявляла — присягнуть мне.

Меня это озадачивало чрезвычайно. Ладно — Ихи, я как-никак спасла ему жизнь, но остальные мне ничем не обязаны. Правда, мне повезло, что Хепри, совершенствуя, видимо, свои методы уничтожения, а может, из чистой подозрительности — это, сказали мне, с ним часто случалось — недавно отправил на жертвенный камень несколько высших офицеров, чем, кстати, сильно облегчил мне захват города.

А жречество? Ведь я, мягко говоря, первым делом, ворвавшись в город, помешала свершиться священному обряду. Я не собиралась глубоко влезать в их религиозные дела, но человеческие жертвоприношения запретила сразу. А это должно было крайне им не понравиться.

Вообще-то при ближайшем рассмотрении эти служители Солнца мало походили на любителей кровавых жертв — тихие приличные люди с бритыми головами и в голубых одеждах — цвет, почитавшийся у греческого сословия священным.

Верховный жрец Керне отдал концы во время затмения от удара — он был очень стар, а его помощник и налетел на мой меч у подножия пирамиды.

Удачное совпадение — я не хотела устраивать казней. Кстати, хотя на Керне Солнце считалось воплощением мужского начала, здесь имелась и коллегия жриц, в которую входила Ихет.

Она почти постоянно присутствовала во дворце, отчасти из благодарности, отчасти потому, что я вменила ей в обязанность вводить меня в курс местных дел. Как и ее брата. И она действительно очень мне помогла. На Ихи она не слишком походила — не лицом, а характером. Она была явно умнее. И гораздо сдержаннее. В ней было нечто общее с некоторыми женщинами царских домов, которых мне приходилось встречать — но значительно более выраженное. Холодность. Мне это нравилось.