Андрей Раевский - Начало Игры

— Радуются всему необычному. Хотя наверняка, тут дело сложнее.

— Гелва, девица двадцати двух лет… к повешению!

Для детины приговор не был объявлен и его временно оттащили в сторону. Зазвучали бубны и представление началось. Мулат эффектным движением сбросил свой длинный светлый балахон и остался в одной разукрашенной медными бляхами с бахромой кожаной набедренной повязке. Его фигура была безукоризненно гармоничной это было оценено публикой. Показав для затравки несколько простых фокусов он принялся жонглировать длинными остро отточенными ножами. Затем, к нему подключились Динольта и паренёк, выделывая замысловатые акробатические фигуры. По площади разнеслись ритмичные звуки бубнов, к которым присоединились барабаны и флейты дворцовых музыкантов. Всё завертелось в едином завораживающем ритме. Тренда, Гелва и пышка с бубнами в руках начали танец на длинной выложенной тлеющими углями дорожке, тянущейся вдоль помоста. Их лёгкие босые ступни порхая кружились в быстром танце ни на одно лишнее мгновение не задерживаясь на одном месте.

Публика следила за выступлением с пристальным вниманием, ловя каждое движение. Даже сами выступающие были столь увлечены, что, казалось забыли о предстоящей казни. Продолжая жонглировать, мулат по очереди осторожно бросал ножи в сторону. Наконец в его руках остались только два. Сжав их в поднятых руках, он обошёл помост по кругу, демонстрируя публике их подлинность. Затем он занёс руку с ножом высоко над головой широко открыв рот, стал медленно опускать в него лезвие. Зрители замерли. Уже половина лезвия скрылась во рту, но дальше наступила пауза. Музыка притихла — звучал только один глуховатый бубен. Женщины спрыгнули с угольной дорожки и закружились вокруг глотателя ножей. Но тот вдруг резко развернувшись, выбросил руку вверх и коротко размахнувшись метнул нож в правителя. Толпа ахнула. Лезвие едва ли не до половины ушло в высокую деревянную спинку возле самого уха Тамменмирта, который каким-то чудом успел слегка отклонить голову. Сидящая рядом фаворитка коротко взвизгнула не меняя, что удивительно, при этом томно-безразличного выражения лица. В следующий миг мулат схватив обеими руками второй нож сильным движением вонзил его себе в солнечное сплетение. Метнувшиеся к нему стражники успели подхватить уже бессильно обмякшее тело.

Такого рода неожиданностей Тамменмирт не любил. Но самообладание ни на миг не покинуло его. С невозмутимым видом он встал с места и толпа, убедившись, что правитель невредим приветствовала его вздохом облегчения.

— Будем считать, что эта часть представления окончена. Поблагодарим наших актёров!

Под смех и весёлый гомон зрителей стражники, руководимые подручными палача потащили осуждённых к месту казни. Детину привязали к короткому столбу так что любое его движение шатало деревянную подставку на его вершине. А на неё, в свою очередь, был установлен котёл с кипящей смолой. Детина в ужасе прижался к столбу, боясь пошевелить пальцем, понимая, что при первом резком движении содержимое котла выльется ему на голову. С остальными возились у виселицы. Не упустив случая похлопать женщин по попкам, стражники поставили осуждённых на мешки и подняв их связанные спереди руки, привязали их ко вторым, сильно подтянутым вверх концам верёвок. Петли же, которыми заканчивались первые концы, были, как и положено, затянуты на шеях. Стоя с задранными вверх руками, казнимые и сами не сразу поняли, что с ними собираются сделать. Однако, чем оборачивалась всякая попытка хотя бы слегка опустить руки стало ясно сразу. Малейшее натяжение вниз второго, привязанного к рукам конца верёвки автоматически тянуло вверх петлю на шее. Расстояние между мешками было таким, чтобы каждый из стоящих чётко просматривался из толпы. Они застыли, осторожно переминаясь, стоя на мешках. Только ветер трепал их разодранную одежду, подчёркивая напряжённую неподвижность фигур. Петля, предназначенная для мулата осталась свободной, а рядом загадочно поблёскивал крюк.

Правитель подал знак и герольд объявил появление главных преступников. На помост затащили упирающуюся Аланкору. Её рот был надёжно завязан. Тамменмирт не желал рисковать, позволив бывшей жене выкрикивать перед народом всякие гадости в свой адрес. Да и криков её он предпочёл бы не слышать. Вслед за ней втащили Рамиланта. Толпа долго не могла успокоиться. Казнь преступников такого масштаба происходила в Амтасе едва ли не впервые.

Правитель, выждав мастерски отмеренную паузу, поднял руку, призывая к тишине.

— Я часто слышал о том, — начал он, — что будто люди, облечённые властью и вознесённые судьбой в высшие ранги неуязвимы для закона и в упоении свей безнаказанностью творят зло, ничего не боясь и всегда выходя сухими из воды. Не так ли, жители Амтасы?

Возгласы одобрения волной прокатились от первых рядов до самого дальнего края площади.

— Но теперь вы сами можете убедиться, что в нашем городе нет силы выше закона. И сегодня я, победив сомнения, отдаю в руки правосудия мою бывшую жену Аланкору и её подельника, бывшего начальника дворцовой охраны Рамиланта!

Герольд долго не мог начать зачтение приговора из-за восторженного шума толпы. В конце концов, публика узнала, что, поскольку главным своим преступлением Аланкора сама назвала супружескую измену, сопряжённую с покушением на жизнь мужа, то наказанием ей, согласно закону, полагалось быть посажение на кол, который должен был быть воткнут в её вагину. Аланкору раздели и уложили лицом вниз на широкий деревянный топчан.

Герольд начал было читать список преступлений Рамиланта, но голос его был заглушён неожиданным шумом толпы. Гул был столь сильным, что герольд уже и сам себя не слышал. Он растерянно обернулся к правителю и тот сделал ему знак, означавший, что перекрикивать толпу от него не требуется. Гул перешёл в оглушительный восторженный рёв. Публика приветствовала главное действующее лицо. Деловито взбежав по лесенке, на помосте появился Фриккел. На нём был длинный ярко синий плащ, под которым поблёскивал пышный атласный кафтан. Над бритым черепом возвышался огромный стоячий воротник. Ловко поддев носком мягкого сафьянового сапога один из брошенных жонглёром ножей он разинул рот и поболтал языком, как бы невзначай показывая на герольда. Публика взорвалась хохотом. Герольд скрылся. Эффектным артистическим движением, передразнивая мулата, Фриккел скинул свой роскошный плащ, вызвав этим новый взрыв ликования. Пародийно-величавой походкой трагического актёра он прошёлся вокруг помоста и в конце круга сорвал с себя кафтан и запустил его в публику. Оставшись в своей обычной кожаной безрукавке он, под глухие ритмичные удары барабана продолжал движение по кругу, приветственно подняв руки. Публика неистовствовала.