Андрей Раевский - Начало Игры

— Он спутал нить моих мысленных раздумий! Этот зануда… — палач виновато развёл руками перед публикой.

— Всем видно? — крикнул он показывая рукой вверх, где на вершине шеста продолжала дёргаться бывшая правительница города. — Вот так!

Толпа ответила волной восторженных голосов.

— А этого всем видно? — Фриккел подскочил к привязанному к столбу детине.

Новая ревущая волна прокатилась по площади.

В руке палача появился длинный кривой кинжал. Поиграв им в руках, он вновь напустил на себя глубокомысленный вид и сделал шаг к в сторону публики.

— О сколь паскуден человек, что бесу, сколь не лезь из кожи, его в паскудстве не догнать и не состроить этой…

— Рожи! — прохохотала толпа.

Развернувшись в прыжке Фриккел молниеносно полоснул лезвием по плечу привязанного. Зрители вскрикнули. Детина даже сразу не понял, что произошло и мутным взглядом уставился на красное пятно густо поплывшее по одежде.

— Затихло эхо от собаки, но след верблюда не остыл, а вид бессовестного вора всё также мерзок и постыл!

Последовал новый прыжок, но на этот раз остриё лишь слегка чиркнуло по одежде. Детина в ужасе дёрнулся и чан со смолой над его головой зловеще покачнулся. Палач шутливо погрозил ему кулаком и медленно отошёл на пару шагов, но вдруг мгновенно совершил прыжок обратно и на груди и животе казнимого пролегла длинная кровавая полоса. Звуки барабана стали громче и ритм их усложнился. Игра палача с публикой продолжалась. С каждым новым ударом рёв публики становился громче и иступлённее. Гембра смотрела на это представление широко открытыми от возбуждения и азарта глазами. Но где-то в глубине сознания время от времени всплывала мысль о том насколько ей повезло вчера в подвале. Ламисса сначала то и дело в ужасе прятала голову за плечо Кинвинда, но потом, будто непонятная сила пробила барьер страха и сострадания. Холодный парализующий стержень, сжимающий сердце и свербящий в промежности, растаял и сознание внутренне открылось происходящему. Сознание открылось и оказалось завороженным. Бой барабана и ритмичные танцующие движения палача, его стишки и прибаутки под размеренный рёв толпы воссоздавали страшный и магически затягивающий ритуал. Ламиссе уже не казалось страшным быть рядом и видеть всё это. Вид крови, и крики боли уже не встряхивали сердце и не отдавались в душе саднящими занозами. Это было частью единого действа, где всё было предзадано изначально и органично связано одно с другим. Уже не было даже ни палача, ни его жертвы, а была одна лишь мистерия. Мистерия, которая текла по своим собственным правилам, растворяя в себе волю участников, пресуществляясь через них. Подумалось даже, что быть жертвой не так уж и страшно. Испугавшись этой мысли, Ламисса опустила голову и зажала её руками. Но через несколько мгновений толпа взорвалась таким рёвом, что женщина невольно подняла голову. Чан, всё-таки опрокинулся и детина облитый вязкой дымящийся жижей теперь лишь слабо дёргался. Подручные палача осторожно, но быстро отвязали его от столба и, подхватив за ноги, бодро поволокли в виселице.

— Три дня висеть средь дам прекрасных заборонить ему нельзя, но рожу злобного болвана да скроет чёрная…

— Смола! — отозвалась толпа. Детину подцепили вниз головой на железный крюк и сильно раскачали. Уже нельзя было понять, остались ли в нём ещё искорки жизни. Стоящие на мешках подельники беспокойно зашевелились. Палач же, исполнив под звуки барабана несколько фигур какого-то диковинного танца, опять же, как бы ненароком, пробежавшись мимо мешков, провёл по ним своим кривым кинжалом. Из узких прорезей брызнули тонкие струйки песка. Послышались оценивающие возгласы — многие только теперь поняли замысел Фриккела.

— Мешки — изобретение грубое, — пояснил палач публике, — на их месте имел бы смысл пребывать кускам прозрачного чистого льда. И тогда, тая под воздействием отсутствия холода, нашим друзьям были бы подарены незабываемые ощущения, по мере их опускания вниз на положенное по закону расстояние. Но льда у меня нет. Ну, нет, что поделаешь! — он развёл руками. Может у кого есть, а? Нету? Ну и ладно! Сойдут для них и мешки!

Казнимые с тоской и страхом смотрели вниз на весело бьющие из мешков струйки, напряжённо ожидая, когда опора начнёт уходить из-под ног.

Палач снова двинулся было к краю помоста, видимо собираясь продекламировать очередную виршу, как вдруг к своему удивлению чуть не наткнулся на постороннего человека.

— Что? И ты решил иметь намерение мне сегодня мешать?

— Нет, — последовал краткий ответ.

Теперь незнакомца увидели все. Это был невысокий коренастый человек со скуластым лицом и тёмным чубом на бритой голове. Стражники недоуменно переглядывались, не понимая, как ему удалось проникнуть на помост сквозь сплошное оцепление.

— Кто ты и что тебе нужно? — спросил Тамменмирт, в очередной раз поднимаясь с места.

Незнакомец поклонился правителю, совершив затем ещё три коротких поклона на стороны.

— Я монах Тулунк из Братства у Соляной горы. Моя цель — поединок.

— С кем же?

— Мой противник — монах Сфагам, недавно покинувший Братство Совершенного пути.

Толпа заволновалась

— Ого! — Негромко воскликнул правитель, обернувшись к Сфагаму. — Чем ты им насолил?

— Останусь жив — расскажу.

— Поединок мастеров! Что может быть лучшим украшением праздника! — провозгласил Тамменмирт.

— Ты уж постарайся остаться…

— Только ради тебя, правитель, — с улыбкой ответил Сфагам, поднимаясь с места.

— Я уж не знаю какие у вас там дела, но я к тебе привязался. Впрочем, ты можешь и не принимать вызов. — тихо проговорил он Сфагаму.

— Нет, не могу… Да и не хочу. Не бегать же мне от него.

Под приветственные крики толпы Сфагам стал осторожно пробираться между рядов к помосту. Перед ним промелькнули встревоженные взгляды друзей — Кинвинда, Стамирха, Лутимаса.

— Давай, Сфагам, покажи ему! — донёсся резкий голос Гембры. Но и в её голосе чувствовалась тревога. Совершенно особым был неотрывно пристальный взгляд больших светло серых глаз Ламиссы. Сквозь испуг и удивление просматривалось ещё какое-то необъяснимое выражение. Она что-то беззвучно шептала, будто молилась.

Пока герольд громким голосом объявлял народу о предстоящем поединке, Сфагам и Тулунк молча стояли рядом на помосте, внимательно изучая друг друга. Наконец, герольд замолчал. Притихла и толпа.

— Шмель. — сказал Тулунк.

— Скорпион. — ответил Сфагам.

— Договариваются о стиле боя, — пояснил, склонившись к уху правителя новый начальник дворцовой охраны. Тот понимающе кивнул.

Обнажив мечи, противники разошлись к противоположным концам помоста.