Андрей Раевский - Конец игры

Наконец, день настал. Звёзды приняли должное расположение, а внутренняя подготовка завершилась.

Анмист сидел на полу в центре вписанного в круг треугольника посреди своей неузнаваемо изменившейся комнаты. На стенах и на двери были начертаны магические знаки, а единственное окно было плотно завешено. Скупой свет струился лишь от небольших медных светильников, висевших в трёх углах комнаты. Это были особые светильники для возжигания жертвенного огня, и горело в них не обычное масло, а особый магический состав, называемый "бурым творогом". Приготовление этого горючего состава служило всякий раз особым целям и требовало большого искусства. В задачи Анмиста входило успокоение местных духов, замыкание пространства во избежание рассеивания энергии и, одновременно, открытие коридора для входа в это пространство иных, запредельных сил. Вот почему в четвёртом углу светильника не было. Кроме того, густой аромат жертвенного огня помогал привести сознание в состояние транса.

Сидя в полной неподвижности, Анмист, закрыв глаза, еле слышно читал заклинания, вслушиваясь в тончайшие движения сил тонкого мира. Наконец, он прекратил чтение заклинаний и после долгой паузы вытянул вперёд левую руку. А в правой руке его блеснул короткий, остро заточенный нож с широким треугольным лезвием. Движение блестящего треугольника по левой руке было плавным и медленным — капли густой малиновой крови падали прямо на небольшой круглый камень диковинной породы, лежащий на полу перед заклинателем. Это был подарок наставника — магический алтарь, который использовали колдуны ещё в незапамятные времена.

Негромкие звуки заклинаний вновь наполнили комнату. Становясь всё сильнее и напористее, они завершились несколькими отрывистыми выкриками. В неосвещённом углу, куда было повёрнуто лицо Анмиста, заблестели в воздухе серебристые змейки. Становясь всё гуще и ярче, они соткались в образ массивной головы неведомого существа, походившего одновременно на козла, носорога и человека. И эта голова имела, вдобавок, ярко-синий цвет. Голова легонько покачивалась из стороны в сторону. Маленькие жёлтые носорожьи глазки не мигая смотрели из-под тяжёлого нависающего лба, увенчанного длинным изогнутым рогом.

— Асхагал? — тихо, но твёрдо проговорил Анмист.

— Асхагал. — проскрипела в ответ голова.

— Позови того, кому ты служишь.

— Позвать того, кто не имеет имени?

— Да! Того, кто не имеет имени, но кто имеет тысячу имён и тысячу обличий, чтобы являться в мир.

Длинный серый язык протянулся едва ли не через всю комнату, слизнув кровь с алтаря.

— Кровь мастера — нечастое приношение, — изрекла голова, моргнув своими жёлтыми глазками. — Жди!

Ярко-синяя окраска стала тускнеть, и вскоре голова растаяла в воздухе, оставив после себя лишь гаснущий шлейф серебристых змеек.

Почти совсем не нарушая неподвижного положения, Анмист вновь вытянул вперёд руку, и алтарь снова обагрился свежей кровью.

Прошло не меньше часа, прежде чем Анмист почувствовал приближение того, кого он звал. Комната наполнилась странными вибрациями. Они вызывали лёгкий звон в ушах и размывали очертания предметов, мозг почувствовал себя так, будто попал под дождевую струю. Когда сила вибраций достигла предела, стена, напротив которой сидел Анмист, сделалась прозрачной и пропала, а на её месте разверзся бездонный чёрный провал. Камень-алтарь беспорядочно задвигался, будто стремясь сорваться с места. От него потянуло жаром, а лужица крови начала закипать и пениться.

— Приди, приди ко мне! — беззвучно шептали губы Анмиста.

— Не я к тебе, а ты ко мне пришёл, — раздался тяжёлый громогласный шёпот, не то в комнате, не то в голове самого Анмиста. — Давно пришёл…

— Тогда прими мою жертву.

Ответом был долгий гулкий звук — не то вздох, не то смех. Затем наступила пауза. Только пылинки, попавшие в случайно пробившийся сквозь занавеску лучик света, беззвучно плясали на фоне бездонной чёрной тьмы.

— Тот, кто идёт с краю, хочет одолеть того, кто идёт посредине, — ответил, наконец, голос, — и за это готов отдать всё, так ли?

— Точно так, — твёрдо ответил Анмист.

— Выходит, не зря я вёл тебя столько лет. Ведь тебе всё всегда давалось легко, верно? Теперь понимаешь, почему?

— Да. Потому-то я и осмелился потревожить тебя. Если я проиграю — пропадёт и твоя работа.

— Ха-ха… Мне-то что?… Хотя, сказать по правде, мне будет немного жаль.

— Помоги мне сейчас!…Иначе какой смысл в твоих стараниях? — заговорил Анмист, с трудом подбирая слова. Угар от колдовских благовоний кружил голову, звон в ушах перешёл в почти нестерпимую боль, воздуха не хватало. — Дай мне часть твоей силы сейчас…Именно сейчас…Я ведь отдаю всё, весь мой путь по чужим дорогам в тонком мире. Да, да, я делаю это ради себя, для своего самолюбия, для своего бессмертия. СВОЕГО бессмертия, не такого как у других. Мой особый путь, где нет святынь, а есть только бесконечное переживание бесконечного движения, станет моим пропуском в вечность. Я пройду этот путь здесь, на этой земле, в этой жизни, и этот путь отразится в тонком мире навсегда. Он изменит мысли людей, границы стран. Они станут жить по-другому — и я буду жить вместе с ними долгие века. Вечно… Да, я делаю это для СЕБЯ, но разве ты не этого хотел, когда взялся мне помогать?

— Чего я хотел? Не вам, людям, об этом судить. Если мы станем показывать вам наши подлинные намерения, жизнь для вас потеряет смысл. Так уж вы устроены… Но мне нравятся твои слова.

— Я никогда ни у кого ничего не просил…

— Это потому, что я тебе всё давал.

— Пусть так!… Но теперь… Там, в тонком мире, есть только одна дорожка, один коридор возможностей. Или я, или он… Мы оба это понимаем… Только мы и больше никто!… Нанести вред учению… Какие пустяки… Глупости. Я или он!… — язык Анмиста заплетался. Он уже почти не сознавал, что говорит, и даже его сильнейшая воля отказывалась сопротивляться.

— Ладно… Я уж тебя не оставлю, — донёсся тяжкий шёпот, будто из центра земли.

Что-то незримо коснулось затылка Анмиста, заставив зашевелиться его волосы. Чёрная с зелёным ободом вспышка на миг скрыла вконец расплывшиеся очертания комнаты. Щекочущий змеистый ручеёк стал подниматься вверх по позвоночнику, вызывая пронизывающие вибрации во всём теле. А когда сияющая золотая игла, пронзив мозг, затрепетала возле "небесного глаза", Анмисту показалось, что его сердце остановилось. В изнеможении упал он лицом на остывающий алтарь. Последним, что уловило его гаснущее зрение, была отступающая темнота, проступающая сквозь неё стена и густо дымящие потухшие светильники.

Место возле Розовой Арки Гембре сразу не понравилось. Сюда выходил винный ряд базара, и все любители пройтись по нему, пробуя вино из всех подряд бочек, в конце концов оказывались здесь. Поэтому, несмотря на постоянное дежурство стражи, возле Арки было шумно и неспокойно. Из кабаков неслись пьяные выкрики и развязная ругань. Драки и стычки были здесь обычным делом.