Николай Толстой - Пришествие Короля

Возбужденный неожиданной схваткой и немного отдохнувший, я снова пустился в путь. Много, слишком много зависело от исхода моего похода, в котором я был одинок Повсюду в воздухе висела опасность, которую слишком поздно обнаружила растерзанная ласточка. Двигаясь бегом вдоль глубокого рва и выискивая, где бы через него переправиться, я услышал неподалеку неприятный шум, который, как я догадался, не предвещал мне ничего хорошего. Всего в двух полях отсюда проревел рог, раздался яростный собачий лай. Послышались неясные голоса, они все близились, пока не поднялись до возбужденного вопля. Я понял — они неслись по следу добычи, а какая тут еще могла быть добыча, как не я?

Действительно, это за мной неслась охота. В следующее мгновение я увидел, как в заросли просунулась голова огромного мастиффа, и бросился прочь. Не глядя ни на расстояние, ни на опасность, я прыгнул в сторону, на другой берег. Потерял равновесие, упал, тяжело перекатившись на бок. Мне казалось, будто я двигаюсь как в воде или во сне, так вялы были мои движения. Шатаясь, я поднялся на ноги и увидел собаку. За ней бежала еще одна и еще, прокладывая путь и плавно приближаясь ко мне через травянистые заросли громадными, длинными низкими прыжками.

Я рванулся через поросшие тростником кочки, проламываясь сквозь колючий кустарник, не обращая внимания на типы ежевики, терзавшие мои окровавленные бока, понесся по длинной тропинке, внезапно открывшейся передо мной в траве, бежал, думая лишь о том, как спастись от острых как ножи клыков, что с каждым мгновением становились все ближе. Тропинка внезапно вильнула, и я, завернув за поворот, чуть не поскользнулся, когда тонкий слой дерна поехал по скользкой грязи под ним. Восстановив равновесие, я очертя голову прыгнул вперед — и неуклюже полетел в реку, которая в этом месте омывала небольшой островок.

Переворачиваясь в воде, тщетно пытаясь поначалу прийти в себя и снова выбраться на берег, я уже не мог сказать, чего я боялся больше — утонуть или попасть в лапы преследователей. Страх охватил и поглотил меня, и, к стыду своему, должен я сказать, что все — Мэлгон Высокий, судьба Острова Могущества, даже ты, моя Гвенддидд, Звезда моя Утренняя и Вечерняя, — все улетучилось из моей головы, когда меня стремительно понесла река, то подбрасывая, то утягивая вниз.

Меня унесло этак на семь копейных бросков или больше, прежде чем я нашел укромное местечко. Поток ослабел там, где путь ему преградило поросшее тростником стоячее болото. Кроме тех мест, где оно лежало на поверхности смоляно-черными лужами, болото было незаметно. Вода просачивалась сквозь топь, ища в лежащей там неизвестности выхода наружу. Цапля сердито и неуклюже взлетела передо мной, когда я ломился сквозь трясину к единственному видимому убежищу. На низком зеленом холмике, встававшем из-за густых зарослей камыша, росли березы, и в эти заросли я пробирался до тех пор, пока мог.

Там я залег в высоких камышах, глотая воздух и дыша, как кузнечный мех, сердце мое билось громко, как молот по наковальне. Но по крайней мере сейчас я был в безопасности — хоть на какое-то время. Собравшись с мыслями, я понял, что понятия не имею, куда меня занесло мое бегство. Может, я повернул назад по своим следам, заблудился, и мне не хватит времени добраться до холмов до заката. Мне не слишком улыбалось провести ночь на болоте, да и времени, чтобы выполнить предназначенное, оставалось в обрез. И все же я не стал бы роптать, если бы мне удалось спастись от жестокой погони — и, похоже, удалось.

Но, о моя Гвенддидд, как часто и нежно утешала ты меня, когда это страшное мгновение снова вставало в моей памяти! Я лежал, завязнув в тростниках, в ушах отдавалось биение сердца и громкое дыхание ветра, и слышал я лишь треск, крики да лай собак повсюду вокруг меня! Резкие вопли неслись отовсюду, и мне в моем жалком потаенном укрытии казалось, что это корявый язык дикарей или речь расы более старшей, чем бритты, и все еще живущей в краях вроде этого, по которому я хотел пройти.

Что я мог сделать? Кроме маленькой березовой рощицы, здесь можно было бежать только в открытое болото. Там мои враги, несомненно, затравят меня. Мне оставалось только тихонько лежать и верить в то, что моя Утренняя Звезда хранит меня. Крики и треск приближались — люди ломали тростник, как я понимаю, копейными древками. Но потом шум несколько утих, отдалившись к березам Я закрыл глаза, и слабая надежда робко затеплилась в моем сердце.

В следующее мгновение прямо надо мной, как мне показалось, раздались яростный свист и треск. Я поднял взгляд и увидел, как тростники раздвинулись и на меня с ухмылками уставились трое. Острые наконечники их копий целились в меня, а прямо за ними слышались треск и прыжки собак, прибежавших на зов одного из охотников. Звуки рога и лай неслись отовсюду, когда все охотники и собаки столпились вокруг своей жертвы. После того как я ушел от стольких опасностей, меня в конце концов загнали в угол. Не лежать мне в зеленом холме, не поведает обо мне менестрель перед королями в чадном пиршественном зале. Мою плоть разорвут в кровавые клочья на поживу безродным псам дикарей, мои кости отмоет добела вода в бочаге.

И тут обуял меня гнев, жгучий и алый, прогнав страх и заставив броситься на врагов. Я почувствовал, как острия копий вонзаются в плоть, но толстая щетинистая шкура вепря уберегла меня от самого худшего. Я двигался довольно быстро, сшибив одного из нападавших плечом и втоптав другого в грязь у меня под ногами. Третий выхватил короткий меч и попытался решительно ткнуть меня в горло. Мне показалось, что этот удар задел меня, но я не остановился и внезапным движением распорол ему живот от паха до грудины. Я ясно видел, как он медленно падает, как его рвет черной кровью, как он тщетно пытается зажать мешанину внутренностей, вываливающихся из зияющей в животе раны.

Я бросился напролом сквозь заросли тростника, выдирая на каждом шагу ноги из тщетно цеплявшейся за них грязи. Когда я выбрался на поросший деревьями бугорок, две-три собаки — огромные, косматые, покрытые шрамами твари со слюнявыми красными пастями с яростью бросились на меня, чтобы вцепиться мне в загривок. Повернув прямо на них, я со злобой стал бить направо и налево. И такая сила была дана в тот миг моим плечам и мускулам, что я почувствовал, что мало кто может противостоять мне. Пронзенные моими клыками псы визжали и скулили, и когда третий пес бросился прямо мне в морду, разинув жадную пасть, я подбросил его так, что он перелетел высоко надо мной и тяжело грохнулся где-то позади. Он забил лапами в воздухе, пытаясь встать, но из его полного муки поскуливанья я понял, что он сломал спину.

На раздумья, однако, времени не было — позади чисто и громко протрубил рог, и со всех сторон послышались возбужденные крики и яростный лай. Мимо пролетели два-три копья, и я быстро, как мысль, понесся по траве вперед. Я сохранил достаточно разума, чтобы заметить, где впереди лежит темная полоса холмов, и направил свой бег к этому пристанищу. Страх и гнев несли меня как на крыльях, и ни заросли ежевики, ни ручьи не могли остановить моего отчаянного бега. Не скоро я осмелился замедлить свой бешеный бег, но в конце концов жуткие вопли озверевших людей и псов затихли вдалеке, и лишь случайный слабый звук рога сказал мне, что мои враги еще не оставили своего тщетного преследования.