Гарри Тертлдав - Император для легиона

Марк отметил про себя, что императорское «мы» тут же исчезло из речи Туризина.

– Почему же к тебе, а не к ним?

Тюрьма не отучила Леймокера от его прямоты. Придворные отшатнулись, услышав столь ясную и смелую речь, болезненно резанувшую их слух. Но Император казался довольным, и ответ его был таким же прямым:

– Потому что я не тот человек, который нанимает на службу убийц.

– Нет, вместо этого ты бросаешь невинных людей в тюрьму.

Толстый церемониймейстер, стоящий среди высших придворных, побелел и, казалось, был близок к обмороку. Туризин сидел с каменным, непроницаемым лицом и, скрестив руки на груди, ждал окончательного ответа. Наконец Леймокер склонил голову, спутанные светлые волосы закрыли его лицо.

– Великолепно! – выдохнул Туризин. Теперь он был похож на игрока, выбросившего «солнца». Он кивнул Бальзамону. – Патриарх благословит твою клятву верности.

Он едва не замурлыкал: для такого религиозного человека, как Тарон Леймокер, подобная клятва была бы крепче, чем железные кандалы. Бальзамон шагнул вперед и вытащил из кармана своего широкого плаща маленькую книгу священного писания Фоса. Но дрангариос отмахнулся от него; голос моряка, привыкший перекрикивать шум ветра, заполнил зал:

– Нет, Гаврас, я не стану присягать тебе.

На мгновение все замерли. Взгляд Императора стал жестким и холодным.

– А что же тогда, Леймокер? – спросил он, и голос его звучал опасно. – Ты думаешь, мне хватит одного твоего согласия?

В тоне Туризина слышалась насмешка, но адмирал ответил ему вполне серьезно:

– Да, клянусь Фосом, иначе чего же стоит твое прощение? Я буду служить тебе, я буду твоим человеком, но не твоей собакой. Если ты не доверяешь мне, не застегнув на моей шее ошейник с шипами клятвы, тогда лучше брось меня назад в тюрьму и прокляни навеки.

Леймокер замолчал, ожидая решения Гавраса. Его гордость доказывала, что он будет считать себя правым независимо от того, какой выбор сделает Император. Краска залила лицо Туризина. Руки его телохранителей сжались на копьях. Были Автократоры, которые ответили бы на подобный вызов приказом немедленно казнить обидчика, за долгие годы Бальзамон повидал немало подобных примеров.

– Ваше Величество, позвольте мне… – быстро сказал патриарх просящим тоном.

– Нет, – ответил Туризин, и Марк в который уже раз убедился, насколько велика в этом зале власть формальностей. В личных покоях Бальзамон закатил бы глаза и пустился в спор, здесь же он поклонился и замолчал. Только Леймокер оставался спокойным – он черпал силы в воспоминании о том, что уже вынес. Император все еще был недоволен, но уважение к смелости и прямоте адмирала вытеснило гнев.

– Хорошо, будь по-твоему.

Он не стал тратить времени на угрозы или предупреждения, которые ничего не значили для Леймокера. Адмирал, такой же быстрый, как и Гаврас, поклонился, намереваясь покинуть зал.

– Куда это ты так скоро? – остановил его Туризин, и подозрительные нотки вновь послышались в его голосе.

– К докам, разумеется. Где же еще должен находиться твой дрангариос?

Леймокер не обернулся и даже не замедлил шага. Если бы он мог, то хлопнул бы Великими воротами, уходя из зала, подумал Скаурус. Оба они – адмирал и Император, – одинаково упрямые, сумели перевернуть видессианские церемонии с ног на голову. Выходя из Тронного зала, придворные сокрушенно качали головами, вспоминая сцены, проходившие куда более гладко.

– Задержись, – велел Туризин Марку, когда тот уже собрался уходить. – У меня есть дело для тебя.

– Да, повелитель?

– Можешь не таращить на меня свои невинные голубые глаза, – зарычал Император. – Если они и очаровывают девок, то на меня все равно не подействуют.

Марк увидел, что Алипия Гавра дернула уголком рта и отвернулась.

– Ты больше всех настаивал на том, чтобы этот белобрысый ханжа был выпущен на свободу. Теперь гляди за ним в оба. Если он начнет хотя бы дышать тяжелее обычного, я должен об этом знать. Понял?

– Да. – Римлянин ожидал подобного приказа.

– Только «да»? – Император пронзил его яростным взглядом, но момент был упущен, и ему не удалось выместить на Скаурусе свой гнев. – Ладно, убирайся отсюда.

Марк шел к казарме легионеров, когда его остановила Алипия Гавра.

– Я хочу попросить у тебя прощения. С моей стороны было некрасиво делать вид, будто я не получала твоих просьб об аудиенции.

– Ситуация была довольно необычной, – ответил трибун. Он не мог разговаривать так свободно, как бы ему хотелось. На дороге было много людей и некоторые уже оборачивались, видя капитана наемников, гуляющего рядом с племянницей Автократора видессиан.

– Это самое меньшее, что можно сказать. – Алипия тоже старалась говорить двусмысленными фразами, и Марк подумал, что скорее всего она специально решилась побеседовать с ним на людях, в официальной обстановке.

– Я надеюсь, – сказал он, тщательно подбирая слова, – что вы не думаете, будто я… м-м… использовал ситуацию в корыстных целях.

Принцесса внимательно посмотрела на него.

– Офицер нашел бы в ней немало выгод и преимуществ. Но я умею угадывать в людях фальшь и не думаю, чтобы ты был корыстолюбивым человеком. – Она опустила голову и тут же вновь поглядела на трибуна. – А как насчет твоего маленького сына? И семьи, которую ты создал с тех пор, как прибыл в Видессос? На пиру ты выглядел вполне счастливым со своей дамой.

Скаурус прикусил губу. Ему было неприятно слышать, как девушка повторяет его собственные мысли.

– И вы говорите, что не видите меня насквозь! – воскликнул он в полном замешательстве.

Алипия улыбнулась и сделала движение, словно собираясь взять трибуна за руку, но, вспомнив о том, где они находятся, остановилась.

– Если бы все эти мысли не были у тебя в голове, чтобы их можно было прочитать, – мягко сказала она, – то ситуация эта… м-м-м… никогда бы и не возникла.

Они подошли к развилке дороги.

– Я думаю, нам нужно идти сейчас в разные стороны, – сказала девушка и повернула к цветущим вишневым деревьям, скрывающим императорскую резиденцию.

– Да, на некоторое время наши пути разошлись, – пробормотал Марк.

– Нет, ты только посмотри, что за работу дал мне Гаврас! – выкрикнул Тарон Леймокер. – Почему он сразу не посоветовал мне повеситься на крюке в камере, когда я был уже готов сделать это. Вероятно, думал, что веревка оборвется, – и был прав!

Адмирал с отвращением взглянул на Неорезианский порт, располагавшийся в северной части города, которую Скаурус почти не знал. Римляне однажды занимались патрулированием в районе порта Контоскалион. Оттуда же, из южного порта Видессоса они отправились в поход против каздов. Но по сравнению с Неорезианским, названным в память давно умершего префекта города, который руководил его постройкой, Контоскалион казался игрушечным. В Неорезианском порту стояли сотни кораблей, целый лес высоких мачт поднимался в небо. Многие из них, однако, принадлежали неуклюжим торговым судам и крохотным рыбачьим баркасам, подобным тому, на котором отправился в плавание Марк, когда армия Туризина переправлялась через Бычий Брод. Груз и команда давным-давно находились на берегу, поскольку корабли эти оказались запертыми в Видессосе флотом Бурафоса. Адмирал отплыл к Питиосу с лучшей частью имперского флота и сумел удержать ее под своим командованием, когда присоединился к мятежнику Ономагулосу. Из боевых кораблей у Леймокера осталась дюжина галер и десяток более мелких судов. Рыбачьи шхуны и баркасы в счет не шли. Таким образом у дрангариоса кораблей было в три раза меньше, чем у Бурафоса, к тому же лучшие корабельные команды и опытнейшие капитаны тоже оказались на стороне мятежников.