Бет Хилгартнер - Королевство Бараглаф

— А Норка? — вставил Элхар.

— Я не имею никакого отношения к побегу Антрина, или, по крайней мере, я не собирался ему помогать. То, что там были и другие люди, было для меня таким же сюрпризом, я думаю, как и для Элхара.

— А маленький Филин, конечно же, совсем ни при чем, — усмехнулась Исива. — Ничего, что он задержал меня и моих телохранителей, пока ты спасал ведьму. Давай, давай, Цитанек, ты же собирался мне рассказать все. Ты этого еще не сделал. В твоих объяснениях столько же дыр, сколько в миракийских кружевах.

— Миледи, пожалуйста, поверьте мне: я кое-чему научился за это время. Мне, правда, невыносима мысль о том, что Филину причинят боль. Я больше не могу работать против вас, если это ставит под угрозу жизнь моего друга. — Он наклонился вперед, натянув удерживающие его веревки. В свете огня на его лице блеснули слезы. — Пожалуйста, Миледи. Я не смею просить вас о прощении, но, поверьте мне: я сдаюсь. Я буду помогать. Я буду делать все, что потребуется, в обмен на безопасность Филина. — На лице у него читались горечь и поражение. — Я буду вашим покорным псом, только, пожалуйста, не трогайте Филина.

Миледи посмотрела на него в упор, потом потрепала его по мокрой от слез щеке.

— Даже слезы. Как впечатляет. Никогда не подозревала, что ты такой хороший актер. Очень убедительно умоляешь, Цитанек, но не могу не заметить, что ты все еще не отвечаешь на мои вопросы.

— Что еще я могу вам рассказать? — с болью воскликнул он. — Филин сказал, зачем он пришел к вам: его видения показали ему, что произойдет с вами, если Элхар убьет подругу Короля. Возможно, он также увидел, что я пытаюсь расстроить ваши планы. Если даже вы не верите в то, что он хотел защитить вас, то уж в то, что он готов был рискнуть ради меня, вы должны поверить.

— С какой стати ему рисковать собой? С какой стати ему терпеть боль и увечья? — выкрикнула она, оборачиваясь к Филину. — Почему?

У Филина на ресницах дрожали слезы. И он ответил с отчаянием, ибо знал, что она не поймет его:

— Потому что я люблю его, Миледи; и я не ищу выгоды в любви, как это делаете вы.

Миледи Исива разглядывала его с непроницаемым выражением лица.

— А он тебя любит, мальчик?

— Да.

Цитанек снова обратился к Исиве:

— Пожалуйста, Миледи, послушайте меня. Я, действительно, сдаюсь. Я обещаю, что буду вашим послушным псом; я буду делать все, что вы от меня потребуете. Но, пожалуйста, не трогайте Филина.

Она повернулась к Цитанеку вполоборота; что-то в ее позе говорило о том, что он ее не убедил. Она не верила Молодому Лорду. Рассматривая ее жестокий профиль, он вдруг понял, что она намерена убить их обоих.

— Ты меня очень сильно огорчил, — сказала она, подходя к Цитанеку. — Но ты так жалобно, так трогательно умоляешь. Может, стоит дать тебе последний шанс. Но сначала ты должен быть наказан, Цитанек; я не позволю, чтобы ты так издевался надо мной.

— Накажите тогда меня, — взмолился он. — Только не Филина.

В ее голосе появилось злорадство; Филин даже почувствовал, как ядовито она улыбается.

— Но ведь тебе будет гораздо больнее, если я причиню страдания этому мальчику. — Она резко повернулась к Минцере. — Ослепи мальчишку.

— Я? — запротестовала Минцера. — Миледи…

— Спорить со мной? Делай. — В ее тоне угрожающе звучало предупреждение.

В какой-то момент Филин подумал, что Минцера откажется. На ее лице, обычно совершенно непроницаемом, сейчас читались ужас и отвращение. Миледи этого не видела; она отдала приказ и отвернулась. Минцера посмотрела на Филина, и он увидел, как в ее глазах мелькнула тень окончательного решения. Управляющая поклонилась.

— Как прикажете. Элхар!

Тот снова насильно открыл Филину веки и прорычал.

— Готово.

Филин следил за тем, как Минцера твердой рукой взялась за щипцы и поднесла светящийся уголек к котелку. Краем глаза он заметил, как Миледи рукой прикрыла глаза Цитанека. Когда Минцера близко поднесла уголек, в его свете стали видны следы слез на ее щеках. Потом она разжала щипцы. Уголек упал, и мир взорвался ослепительным белым пламенем.

Арра закричала. В ее видении заполыхало белое пламя, опаляя разум и ослабляя силу. Водоворот образов закружил ее. Она тонула в видениях, металась в пожаре пророчеств и блуждала в лабиринте предсказаний. Это было все равно, что дышать огнем или идти против ветра. Ее охватило отчаяние, давящее и сокрушительное. Безумие уже кривлялось и манило пальцем к себе. Ее душа пыталась бежать и была поймана.

Но разум Керидена был рядом. Его душа сияла и звала к жизни. Он дал ей свою силу, чтобы восстановить рассудок с помощью энергии его мозга. Она снова твердо стояла на ногах и могла взяться за работу. Это было пьянящее искушение. Ее собственный дар не был слаб, а Кериден щедро делился своим. Она могла бы забрать его весь и развить дар такой же мощный, как у Филина, о чем давно мечтала. Но нет, нужно было заняться другим. Ведь там был Филин, и он страдал.

Филин кричал. Образы полыхали в его голове. Это было слишком. Слишком! Прошлое, настоящее, будущее — все смешалось, как бусины в коробке.

На него накатывали волны пророчеств, забрасывая его яркими образами, как обломками корабля, и все дальше и дальше оттаскивая его от берегов здравого рассудка. Потом он, как уставший пловец, перестал бороться. Все это уже не имело значения. Слишком трудно было навести порядок в этом хаосе. Он больше не будет искать здравый смысл в своих видениях и затеряется в глубине истории. Его душа пыталась бежать и была поймана.

Арра чувствовала Филина. Он попался в паутину силы и порядка, которую она сплела из мощи Керидена. Она держала Филина, выстраивала его мятущиеся видения по порядку, пытаясь вернуть ему рассудок. Он отчаянно боролся с ней. Но он был нетренирован, а у нее была сила своя и Керидена.

Филин! Филин, послушай! — крикнула она, хотя он, казалось, ничем не показал, что слышит ее. — Это пройдет. Я знаю, что они сделали, но это безумие пройдет. Ты был не готов, но ты можешь справиться с этим.

Знание опередило ее мысленный голос. Она знала свою историю. Древние Хигафские номады проводили ритуал ослепления своих шаманов, чтобы они обрели полную силу. Это требовало тщательной подготовки, поскольку обряд высвобождал в разуме Провидцев бурю образов. Некоторые умирали или сходили с ума. Потом она припомнила слова Ветровеи: поддерживай в мальчике жизнь и рассудок. Если сможешь.

Филин оборвал крик, обвиснув на веревках. Исива, удивившись, подошла к нему.

— Что такое? Элхар, что это с ним? Филин! Филин! — Она потрепала его по щеке, но никакого отклика не добилась.

— Может, он сознание потерял? — предположил Элхар.

На другом конце комнаты Цитанек все повторял и повторял имя друга, будто молитву, спасавшую от боли. Минцера переводила взгляд с Молодого Лорда на свою хозяйку, потом на скрюченную фигуру Филина. Она снова наполнила железный котелок имехаем и положила щипцы рядом с жаровней. Потом осторожно вытащила стилет, спрятанный в рукаве.